Сейчас, обаяние Орлова, плюс их частые встречи в довольно тесных условиях, прорвали тот кокон, в котором она пряталась.

И что? Неужели из маленького огонька ее интереса могло разрастись то бушующее пламя в груди? Меньше месяца прошло, а она готова забыть даже те неприятности с его сестрой. Готова даже извиниться перед долбаной Белоснежкой? Лишь бы в его глазах всегда светилось восхищение? Лишь бы между ними не стояли никакие преграды?

Света обхватила себя руками. Слишком быстро. Она настолько свыклась за годы с ненавистью к Белоснежке, что сейчас начало подташнивать из-за неуместного чувства вины перед ними.

Она автоматически шла за Алеком, погруженная в свои мысли. Он ее не трогал, лишь приглядывал, чтоб не поскользнулась или не споткнулась. С разговорами не лез. Умный мальчик.

Как-то внезапно сдвинулись ее жизненные ориентиры. Почему вдруг те чувства перестали быть важными? Или лучше спросить, почему они вообще оказались в центре ее жизни? Когда она настолько обезумела, что ненависть к другому человеку оказалась необходимой?

Света была рада, когда избавилась от болезненной привязанности к бывшему мужу, когда вырезала болезнь из организма. Но при этом не заметила гораздо более серьезного. Ненависть, или как ей казалось, праведный гнев, слишком глубоко внедрился. Он портил все вокруг, а она была слепа. Именно поэтому не смогла обрести счастье. Именно это чувство перекрыло собой все другие. Даже любовь к сыну.

Света ухватилась за дерево, едва не упав от потрясения. Ей стало плохо. Хотелось выплеснуть боль, выплеснуть всю гадость, что копилась годами.

Она закричала. Да так жутко, что сама испугалась. Из глаз потекли слезы. Не так-то просто признать себе, какое ты чудовище.

— Света! — ее схватили за плечи и встряхнули. — Свет! Объясни, что случилось, а?

Уставилась на мужчину невидящим взглядом. Постепенно сознание вернулось. Его встревоженные глаза, в которых теперь не восхищение, а горечь. Что же он подумал? Ведь не знает, что с ней творится. Когда это женщины после секса так кричали и рыдали?

Взяла его лицо в ладони и притянула к себе. Какой-то он потерянный.

— Леш, прости, это не из-за тебя. Прорвало, понимаешь? — оказывается, слезы еще текут, и в голосе слезы. — Я и не замечала, что все так запущено. Леш, я монстр!

Еще и жалость к себе навалилась. А почему бы и нет? Никогда не позволяла себе, даже когда родители погибли. Надела маску спокойствия и не снимала до сегодняшнего дня, срослась с ней.

Опять всхлипнула. Стоп! Не надо! Но истерика не хотела отступать, захватывая в свой плен.

Алек резко рванул ее на себя и крепко сжал. Несколько раз дернулась, пытаясь вырваться, но он не позволил. Стиснул так, что дышать тяжело, прижался подбородком к макушке, гладя рукой влажные волосы. Стало еще сильнее жаль себя и плотину, наконец, прорвало. Она не плакала с пятнадцати лет, а теперь позорно выла в его руках. Обо всем. Снова попробовала вырваться и сбежать. Не дал. Алек грубо всем телом вжал в дерево, не давая возможности выбраться. От его толчка влага с дерева обрушилась на них, словно новый дождь.

Надо сказать, это привело Свету в чувство. Но не до конца. Вместо слез вдруг разразилась смехом. Смеялась и смеялась, пока Алек не поднял на руки и не понес домой… Домой? Да…

Сразу же затащил в горячий душ. Света уже успокоилась, хотя эмоционально была слегка выжата. Но стоило оказаться с ним вдвоем обнаженной под теплыми струями, сердце снова встрепенулось. А тело разбудили сильные руки. И такого с Князем тоже не было. Всегда точно рассчитано, когда и где. Вот так в душе… никогда…

Алек оставил ее переодеться, а сам спустился вниз. К сожалению, одеть больше нечего. Штаны мокрые, как и футболка, платье — не то. Решила порыться в вещах Алека, надеясь, что он не будет против. Ну а что? Очень часто в фильмах и книгах девушки напяливают рубашки своих парней. Почему бы и ей не воспользоваться. Еще ни один мужчина не возражал.

Ее мужчина (да?) тоже не возражал, только слегка закашлялся.

— У меня здесь борщ. Марья Ивановна приготовила пока нас не было. Горячий еще. Идем.

— Борщ? — стало смешно. Она ожидала фуагра или лазанью. Борщ она не ела несколько лет. Свекровь иногда готовила, но с Любовь Михайловной они видятся редко.

— Имеешь что-то против?

Алек подошел близко и захватил в нежные объятья, словно соскучился. Сама вдруг тоже ощутила, что не хватало его в те несколько минут.

Мужчина прижался лицом к волосам и громко втянул воздух.

— Ты пахнешь моей любимой клубникой. — Пока говорили, потихоньку двигался к столу. — Садись, Светлячок, горячий супчик не будет лишним. Сейчас налью.

— Давай я! — Упс. Это еще что такое? Она, Светлана Князь, только что предложила разлить борщ? Не может быть! Еще немного и она предложит сварить борщ! Почему эта мысль не вызвала сильного отторжения? Раньше она бы точно расхохоталась. А сейчас подняла крышку на кастрюльке и помешала содержимое половником. Алек подал тарелки, и она наполнила их, продолжая поражаться себе. Сметана. Хлеб. Алек помог все составить на стол.

Вкусно. Надо научиться готовить и радовать его иногда. Стоп! Опять? Неужели она серьезно рассчитывает на долгие серьезные отношения? Изначально ведь предполагался лишь хороший секс. Или она просто пыталась обмануть себя? Изначально хотелось большего!

— Светлячок, кушай. Ты где зависла?

Перевела на него растерянный взгляд. Да! Ей безумно хочется… связать с ним жизнь… и детей… и…

— У нас есть что-нибудь выпить? — ее мысли попахивали сумасшествием. А еще вызывали легкую панику. Даже если принять неожиданные идеи, то как сам Алек отнесется к подобному?

Он тем временем доел и поставил тарелку в раковину.

— У меня идея. Доедай и идем в гостиную, жду тебя там, будет сюрприз.

Любопытство взыграло, и она быстро справилась с супом. Подошла к раковине и, повинуясь внезапному порыву, вымыла обе тарелки, с удивлением глядя на собственные руки. Да уж.

Зашла в гостиную, Алек разводил огонь в камине. Настоящем камине. Махнул рукой, подзывая к себе и указывая на уютный мягкий плед. Закончив присоединился сам, прихватив бутылку вина и фужеры.

— За что выпьем? — пожала плечами.

— За любовь будет слишком банально?

Поймал ее взгляд в плен и поднял бокал. Что это? Намек?

— За любовь, так за любовь.

Первая бутылка ушла легко и быстро. Когда Алек достал вторую, Света окончательно расслабилась. Он сидел, опираясь о стену, а она положила голову ему на колени. Млела от его рук гладивших волосы.

— Тебе правда интересно любила ли я Князя? — неожиданно выдала она. После сегодняшнего срыва рассказ об их дурацком браке должен был всплыть — она устала держать в себе.

— Только если ты хочешь рассказать. Попробуй. Говорят, я хороший слушатель. Ещё и психолог профессиональный.

Света улыбнулась.

— Психолог ты хороший, только давай без профессионализма, о'кей? Мне не нужен психоанализ.

— Как скажешь, Светлячок.

Чтобы начать пришлось переломить себя. Издалека проще подойти к теме, но даже рассказ о родителях потребовал определенного мужества. Вцепилась в его ладонь и начала. Он ни разу не прервал. Лишь изредка задавал вопрос, чтобы она поняла — ее очень внимательно слушают, сочувствуют и понимают. Новое ощущение.

Когда закончила, смахнула слезинки с ресниц. Стало очень легко.

Подняла, наконец, глаза на мужчину. На мгновение показалось, что в его взгляде целое море любви. Горло сжалось, но ей не дали погрузиться в печаль. Алек перетянул ее на себя и поцеловал. И в поцелуе было то же, что во взгляде. И в прикосновениях. И в том, как они занимались сексом… нет, вряд ли можно так назвать. Они занимались любовью.

Ира проснулась очень рано. Сергей спал рядом, закинув руку за голову. Залюбовалась.