Я снова улеглась рядом с Ратмиром, нежась в тепле его тела и жмурясь, как кошка, которую чешут за ухом. Правда, никто меня не чесал и не гладил, но ощущение было именно таким. Я люблю этого странного мужчину, который то рычит, то улыбается, которому я нужна только на пару раз в месяц. Любовь зла, зараза. Никогда не думала, что влюблюсь в такого. Мне хотелось парня доброго, хозяйственного, с которым не страшно ни ипотеку взять, ни ребёнка родить. А попала на вот такого. Князя.

Впрочем, справедливости ради надо сказать, что я никогда не думала, что попаду в Древнюю Русь.

Эту мысль я выдала уже сонной, а потом провалилась в дрёму, пригревшись под одеялом из козьей шерсти и жаркой рукой Ратмира.

Меня разбудили крики снаружи. Баритон — одна штука, высокий альт — одна штука.

Они ссорились.

— Ты мне будешь указывать, где мне пастись?!

— И буду! Ты вообще кто такая? Откуда эту тушу принесло?

— Тушу-у-у?! Ты намекаешь, что я толстая?!

— Я не намекаю!

— Хам! Мерзкий хам и голожопый тонконогий... хвостатый... безгорбый... НЕВЕРБЛЮД!

Я усмехнулась. Асель явно не поделила пастбище с Резвым. Потянувшись, я разбудила Ратмира, и он открыл глаза. Смотрел несколько секунд на бревенчатый потолок, а потом подхватился:

— Это вечер уже? Что ж ты меня не разбудила, травница?!

— Ты не сказал, — я пожала плечами, натягивая на плечи рубашку. За ним последовало платье, а Ратмир спешно одевался, ища предметы своего гардероба, раскиданные по комнатке. Я прислушалась. Ссора снаружи грозила перерасти в драку. Кто-то топал копытом. Вступил Буран:

— А ну, разошлись! Ты на опушку сбегай, охолони! А ты. Стой смирно, пока мы не разобрались, кто ты такая!

— Ох, — сказала я, сунув ноги в сапожки, как была — без онучей, и выбежала на крыльцо.

Боевая верблюдица Асель ревела фальцетом:

— Пусти, пусти, я ему наваляю!

И пыталась сшибить головой по ногам боевого жеребца Резвого, который безуспешно пробовал повернуться к ней задом и влепить задними копытами по лбу. Ринувшись с бесстрашием полной дуры между двумя животными, я заорала:

— Уймитесь, сумасшедшие! Что ещё выдумали — драться!

Асель взвизгнула, и я едва увернулась от мозолистой подошвы верблюдицы, шлёпнула ту по шее:

— Успокойся!

Асель бросила на меня виноватый взгляд и отвернула голову, медленно, гордо, задрав широкий длинный нос. Резвый заржал протестующе:

— Зачем остановила?! Я бы её успокоил!

— С девочками не дерутся, ты, рыцарь! — фыркнула я.

— Что такое рыцарь? — буркнул Резвый, опуская морду к выкопанной из-под снега траве.

Сзади лязгнул металл, и я обернулась. Ратмир стоял на крыльце, обнажив меч, и зверем смотрел то на меня, то на Асель. Я развела руки в стороны:

Что?!

— Откуда ты пришла, травница? — процедил он сквозь зубы. — И не лги мне. Потому что я знаю, кто ездит на этих животных!

— Кто же?

— Атлантиды! — выплюнул он знакомое слово, и я переспросила растерянно:

— Кто?

— Ты прекрасно расслышала! Враги наши извечные! Те, кто меня ранил и положил моих дружинников!

— Золотые хазары.

Я глянула на подавшего голос Бурана. Он лежал на снегу, вывалив язык, и смотрел на меня умными карими глазами. Золотые хазары... Те, с которыми дрались дружинники князя. Значит, Асель отбилась от своих, потеряла всадника и попала в болото.

Мама дорогая, что деется.

— Я не оттуда, — мягко сказала Ратмиру. — Более того, там, откуда я пришла, Атлантида затонула. В смысле, очень давно затонула.

— Как? — растерянно спросил он. — Затонула?

— Да. У нас даже думают, что Атлантида — миф.

— Уж не думают ли, что и Арктида миф? — подозрительно сдвинул брови он. Теперь пришла моя очередь растеряться:

— Что за Арктида? Есть Антарктида. Есть Арктика. Арктиду не знаю.

— А где мы с тобой сейчас стоим? — с издёвкой рассмеялся Ратмир. — Или думаешь, ты в Ирее?

— Ирей. это славянский рай, — пробормотала я.

— Да, он за Бореем. Ты не знаешь вещей, которые известны малому дитю?

За Бореем. Гиперборея. Вона куда меня занесло! На тысячи лет назад во времени.

Эта информация вкупе с неизвестным науке червём в голове князя, с голосами ещё переругивающихся животных, с моим зелёным волшебным рентгеном заставила меня нервно рассмеяться. Ратмир прищурился:

— Откуда ты пришла, травница? Я вижу, что чужая, что не из наших. Молви — из Атлантиды?

А я похожа на атлантидов? — бросила сердито. — Боишься, что вас всех поубиваю?

— Не боюсь, — мотнул он головой. — Не знаю, отчего, но доверяю тебе. Иначе бы не был здесь сегодня.

— Тогда какая тебе разница, откуда я, кто, как пришла, когда...

Ратмир спустился с крыльца и подошёл вплотную:

— Ты поедешь со мной в терем. Я дам тебе светлицу на женской половине. Невесты собираются в путь, ты нужна мне, чтобы выбрать лучшую из лучших.

Ноябрь 21 число

Ни форма, ни суть данного предложения мне не понравились. Но от таких не отказываются. Я не отказалась. Сердце разрывалось от того, что надо сделать выбор — быть с князем, но искать ему законную жену, или не искать, но с ним не быть. Решила так: я поеду в город, поселюсь в тереме, заодно и Отраду видеть буду почаще. А с невестами что-нибудь придумаем. Я ведь всегда могу сказать, что они все больные.

В город я въехала, гордо задрав голову и сидя на Асели. Седло между двух горбов я приладила кое-как, зато, глядя на мои мучения, Ратмир сразу понял — я не из атлантидов. Асель была рада идти под седлом, даже подсказывала, куда вдеть ту или иную подпругу, а потом сама легла, чтобы я смогла забраться на неё. И ступала важно, чтобы все поняли с первого взгляда: перед ними не какая-нибудь ерунда на ерунде, а боевая верблюдица с самой княжьей травницей.

Забава-ключница, если и удивилась, увидев меня, ничего не сказала. Правда, взгляды на меня кидала странные, но я решила не обращать на них внимания. Взглядами не убивают. Забава выделила мне маленькую комнатушку рядом с бывшими покоями княгини. Если бы я была суеверна — забоялась бы призраков. Но суеверной я не была, поэтому порадовалась наличию печки, которая выходила и туда, и сюда. Первым делом спросила про дрова. Забава задрала подбородок и молча удалилась.

Но через минут десять ко мне зашла Вранка с охапкой дров в руках. Зыркнула, фыркнула и сказала:

— Вот уж не чаяла тебя тут увидеть.

— Привыкай. Я невест отбирать буду для князя.

— Ха! Ты?

— Я.

— Ну уж выбери ему здоровую кобылу из знати, — хмыкнула девчонка. — А то вместо княгини пока Забава заправляет.

— А что Забава? Строгая?

— Да зверь, чистый зверь! Ты подумай, поленья считает! Ежели лишнее кинешь в печь — отчитает и меньше даст потом!

— Ничего, мне даст, — пообещала я. — Ты натопи хорошенько, а если что — ко мне отправляй.

С ключницей я церемониться не собиралась. И не церемонилась. Первым делом, в первый же день я отправилась навестить Отраду. Увидев её и Мыську с младенцем задвинутыми в какую-то конуру под лестницей, устроила такой скандал, что аж самой страшно стало. Я орала на ключницу так, что дети дуэтом закатили истерику. Под их рёв, плач Мыськи и мои вопли переменившаяся в лице Забава резво поскакала по лестнице на третий этаж, и уже через полчаса там была готова светлица с подвешенными люльками — аккурат по левую руку от моей. Ещё через полчаса накормленные дети спали, а Мыська, упав на колени, пыталась целовать мои ноги, что я, разумеется, пресекла на корню.

С тех пор она стала не только кормилицей княжны, но и моей добровольной служанкой. Я отбрыкивалась, как могла, но разве можно где-то укрыться от благодарности?

Поднявшись с кровати, я подкинула ещё одно полешко в печь. Забава будет фыркать, но хрен с ней. Я тут мёрзну... Избушка как-то теплее. Глянула в окошко. Светает. Вот и Отрадушка захныкала за стенкой. Сейчас Мыська возьмёт её, пелёнку поменяет, накормит. А я спущусь в конюшню, посмотрю, как там Асель — не ругается ли с Резвым снова. Вот уже два дня сижу тут и баклуши бью. А невест всё нет.