- Именно, - ответила она. - Я была там, когда тебя выволокли за написание пошлой истории, тогда ты шокировала Отца Джонса, этот мешок с костями.

- Думаю, после этого он на год постарел. Ты ходишь в «Пресвятое сердце»?

- На утреннюю мессу. А ты?

- Точно не на утреннюю, - ответила Нора. - Хотя до сих пор хожу почти каждое воскресенье. Восемь утра? Ты, должно быть, мазохистка. - Нора вздрогнула. Зачем она это сказала? Могла она продержаться четыре часа, не используя БДСМ-терминологию в беседе?

- У меня четверо детей. Конечно, я мазохистка.

- Четверо? Господи Иисусе, - сказала Нора. - Ты не мазохистка. Ты сумасшедшая.

Келли рассмеялась.

- И не говори.

- Они здесь?

- О да. Пойдем посмотрим... - они подошли к перилам крыльца и Келли прищурилась. Она указала на маленькую девочку в балетной пачке. - Это Розалин, моя младшая. Ей пять.

- Очаровательная, - сказала Нора, потому что она должна была так сказать. И девочка была очаровательной.

- Вон там близнецы - Джейкоб и Дэвид. Им восемь. И моя старшая Черити. Вон та длинная шпала с каштановыми вьющимися волосами, которая слишком много улыбается тому мальчику.

- Сколько ей?

- Одиннадцать исполнилось в прошлом месяце.

- Одиннадцать, - повторила Нора. - Это пугает.

Келли посчитала этот комментарий очень забавным. – И это мне рассказываешь ты. Как минимум раз в неделю я задаю себе вопрос, когда я успела так постареть, что мой ребенок ворует мою одежду. Как тебе такое?

- Не смотри на меня, - сказала Нора. – У меня нет детей.

- Это видно. Ты выглядишь слишком хорошо отдохнувшей.

- Завидуешь?

- Еще как. - Келли улыбнулась, и Нора поняла, что это вовсе не зависть. И это нормально. Нора тоже не завидовала жизни Келли. И знать об этом было приятно, приятно ощущать. Хотя сейчас в ее жизни был полный беспорядок, Нора знала, что иначе у нее и не будет.

- Твой муж здесь? - спросила Нора.

- Он работает по субботам. И понедельникам. И вторникам. В общем он постоянно работает, чтобы я могла сидеть дома с детьми.

- Вы вообще видите друг друга?

- Несколько часов в неделю? - ответила она, пожимая плечами. - Но такова жизнь. Когда дети немного повзрослеют, он сможет вернуться на шестидневную рабочую неделю. Может, нам однажды даже удастся заняться сексом. 2016 год кажется очень перспективным. - Келли рассмеялась над собой.

Нора сделала глоток пива. Теперь она ощущала себя виноватой за то, как мало времени она проводила вместе с Сореном. И все же казалось, что у нее и Сорена, католического священника, было больше секса и совместного времени, чем у этой женщины и ее мужа, которые жили в одном доме и спали в одной постели.

- Тогда за 2016, - сказала Нора, приподнимая пиво. Они с Келли чокнулись бутылками. - Спасибо Богу за вибраторы и грязные мысли.

- Кстати о вибраторах и грязных мыслях... - сказала Келли, улыбаясь при узнаваемом звуке двигателя «Дукати», подъезжающего к дому.

Нора сразу же напряглась. Она вытащила телефон из заднего кармана и проверила время - 12:30. Еще три с половиной часа, прежде чем она может уйти. Три с половиной часа без глупостей. Где же этот чертов кляп, когда он так нужен?

- Ты отправила детей в католическую школу или общественную? - спросила Нора. Келли перестала слушать. Она пялилась на Сорена, пока тот парковал «Дукати» у амбара миссис Мэйвуд и снимал шлем.

- Хороший байк, верно? - сказала Келли.

Нора вздохнула.

- Ага, «Дукати» очень хорошие байки.

- Как священник иезуит владеет таким мотоциклом... - сказала Келли. – Подумать только, откуда он у него.

Норе не нужно было думать. Она точно знала, как он получил байк. Отец Сорена подарил его в качестве взятки, чтобы тот бросил семинарию, но Сорен взял байк и все равно стал священником.

- Можешь спросить его сама, - ответила Нора.

- Ни за что. - Келли подняла руки и покачала головой. - Я слишком нервничаю в его присутствии. Он не заставляет тебя нервничать?

- Ох, - начала Нора. - Не совсем. Думаю, он...нормальный.

Еще большую глупость она могла сказать?

- «Нормальный»- очень подходящее слово.

- Он священник, - сказала Нора.

- Эй, я давно не трахалась. Дай помечтать, – Келли вздохнула, когда Сорен направился к веранде. Ну, он не совсем шел. Он дефилировал. Пока он шел к дому, летнее солнце отражалось в его блондинистых волосах, превращая их в золотые. Ему приходилось останавливаться каждые пять футов, чтобы обнять кого-то или поприветствовать в ответ. Бывать на публике с ним было ужасно. Ее тело изнывало от желания побежать к нему, обнять, заклеймить собой, чтобы все знали, что он принадлежит ей, а она ему. Вместо этого она заставила себя посмотреть на пруд вдалеке, серебряную точку в море зеленой травы. Келли снова вздохнула. - Я бы покаталась на его мотоцикле, если ты понимаешь, о чем я.

Официально, это была самая неловкая беседа в ее жизни.

- Готова поспорить у него очень, очень большой двигатель, - улыбаясь, сказала Келли. Нору чуть не стошнило. - Интересно, какая тяга у его двигателя.

- Мотоциклы и машины измеряют в лошадиных силах, а не в тяге.

- Что?

- Не обращай внимания, - ответила Нора. - Мне нужно в уборную.

- Первый этаж, по коридору, - сказала Келли.

Нора развернулась и пошла прямо на человеческую стену из мышц,

плотно обтянутую черной футболкой.

- Ох, простите, - сказала Нора. - Я не хотела с вами столкнуться.

- Ты уверена? - спросил он, улыбаясь ей. Она знала он ждал, что она скажет что-то грубое, например: "с дороги, Блонди" или "хватит быть таким высоким, придурок. Ты загораживаешь остальным солнце".

Вместо этого она быстро пробормотала, - Простите. В уборную.

Она проскользнула мимо него и почувствовала его взгляд на себе. Как только она оказалась в доме и нашла ванную, то заперла дверь и прислонилась к стене. Она прижала ладони к лицу и глубоко дышала, пытаясь успокоить свое колотящееся сердце. Это была паническая атака? Нет. Не паническая атака. Она просто паниковала. Она хотела заплакать, но не могла назвать причину кроме как "всё в этом мире". Сорен знал, что женщины в приходе делали такое? Так смотрели на него? Грязно шутили за его спиной? Безусловно знал. Не прошло ни дня без внимания к Адонису ростом в шесть футов и четыре дюйма с телом профессионального футболиста. Она знала, что Сорену было все равно. Обычно и ей было все равно. Обычно она находила это забавным. Но сегодня, она ощущала себя открытой раной и все, что касалось ее, причиняло боль.

Нора услышала тихий стук в дверь и произнесла.

- Почти закончила, - она помыла руки, высушила их и открыла дверь. За дверью стоял Сорен.

- Свободно, - ответила она и начала протискиваться мимо него. Он схватил ее за руку и притянул к себе, заставляя встать перед собой.

- Расскажи, что случилось.

- Ничего, - ответила она. - Как поживаешь?

- На тебе лица нет.

- Я вернусь на площадку и загорю. Или пора есть?

- Да. Все едят. Ты пропустила благословение.

- Значит моя еда меня отравит? - она могла только надеяться.

- Элеонор?

- Я не хочу быть здесь. Я не хочу быть здесь. Я не хочу быть здесь, - сказала она, слезы наполнили ее глаза.

- Я знаю. - Его голос был нежным, ласкающим, голосом священника. - Но ты должна быть здесь.

- Почему? - спросила она.

- Потому что ты принадлежишь этому месту, и пора это осознать. Никто не прицепит алую букву тебе на грудь. Это церковь для людей, а не для святых и ангелов.

Одна слеза покатилась по ее щеке, и Сорен смахнул ее большим пальцем. Возможно, это был единственный раз за сегодня, когда он так интимно прикоснулся к ней. Все чего она хотела это прижаться к нему, обвить руками и обнимать до наступления завтра, обнимать до наступления вечности. Но она не могла. Это было запрещено. Не здесь. И это еще одна причина, почему она не хотела здесь быть.