— А ты… Кто ты… Почему.

— Я думал, ты мне поможешь. — Дорон говорил быстро, чтобы пересказать умирающему как можно больше. — Меня зовут Дорон.

— Дорон, — шепнул сокольник, его губы дрогнули, снова повторяя это имя. — Лист… Лист…

— Лист, — кивнул Дорон.

Юноша шевельнул рукой, схватил бойца за руку. Крепко сжал.

— Лист…

— Слушай, почему гвардейцы до сих пор ждут? Почему не двинулись к Даборе? Когда начали собираться? После того, как прилетели бановы голуби?

Сокольник вздрогнул.

— Голуби… Они… два дня…

— Два дня?!

— Никаких голубей… Не было никаких голубей…

— Что ты говоришь?! Может, не видел? Когда…

— Я — сокольник. — Шепот на мгновение поднялся на тон выше. — Никаких голубей не было…

Губы сокольника замерли.

Рядом в двух шагах умирающая птица пронзительно закричала, изливая миру свою смертную боль и смертное одиночество.

Никаких помех Магвер по дороге не встретил. Через шесть дней добрался до Модовли, одной из холопских деревушек Даборы. Все послеполуденное время просидел, скрывшись в лесу и наблюдая за селением. Мужчин осталось маловато, только мальчики да старики. Все полевые работы выполняли женщины. Это означало, что Белый Коготь круто взялся за организацию своего войска. Под вечер Магвер двинулся дальше. Надо было обойти Дабору стороной, переплыть Зеленую Реку и еще день топать до укрытия Дорона. В принципе, он мог бы сразу направиться к городу, и уставшее тело требовало передышки, одной приличной ночевки, хорошо приготовленной пищи.

В лесу трудно встретить одинокого человека. Однако теперь, когда Магвер подошел к более плотно заселенным местам, можно было ожидать всего. Он пошел медленнее, стал более внимательным. А поскольку в лесу постоянно что-то происходит, ему часто приходилось нырять в заросли — по большей части для того, чтобы увидеть пробегающую лань или зайца. Однако он знал, что пока не потеряет осторожности, у него остаются шансы выжить, и такие ошибки вскоре перестали его раздражать.

Река, в эту пору года уже успокоившаяся, медленно текла на восток. Широкая, шагов, может, сто, по обеим берегам заросшая камышом и аиром, она лениво катила свои воды. Магвер отыскал место поуже. Спрятался в зарослях и некоторое время наблюдал за противоположным берегом. Не заметив ничего опасного, разделся, свернул одежду в узел и, подвязав к голове, вошел в воду.

Он, как немногие в деревне, умел плавать. Люди сторонились воды. По реке сплавляли лес, возили товары, ловили рыбу, на ней строили мосты. Но все, даже сплавщики и лодочники, чувствовали перед водой страх. Не приносили воде жертв, никогда не пытались ее ублажить.

Дальнейшая дорога к лесному укрытию уже не доставила Магверу особых хлопот. Добравшись до места, он внимательно осмотрел все оставленные ими ловушки. Веточки, прикрывающие вход, лежали так, как их положили. Две тонкие нити, растянутые на высоте колен и щиколоток, были натянуты. На песке, которым они посыпали яму, он не обнаружил ничьих следов.

Он скинул рубашку и брюки, голышом пошел к ближайшей речушке. Зачерпнул две горсти мелкого песка и протерся крепко и тщательно, так, что начала болеть кожа. При этом сорвал несколько струпьев — тоненькие струйки крови стекли по плечам, груди и бедрам.

Солнце поднималось, розовый отсвет ложился на деревья и землю, разлился на жемчужной воде речушки, освещал нагого юношу. Темный пушок покрывал его грудь, серая полоска первой растительности появилась на щеках и подбородке. Копна светлых волос опускалась на лоб. Он глянул на небо. Скитания с Дороном научили его многому, он многое увидел и понял. И чувствовал, что лес уже не такой, каким был когда-то. Деревья словно узнавали в нем друга Дорона.

На следующий день утром он двинулся в Дабору. Конечно, безопаснее было бы идти ночью, но Магвер боялся потерять дорогу. Сейчас он подходил к городу с запада, то есть через лесные квадраты, уже много лет лежавшие «под парами». Лес сожрал бывшие поля. Молодые сосны и ели распушили иголки, стремились вверх серые дубки и можжевельники. Магвер считал, что если ему удастся идти так же быстро и на пути не встретится никаких препятствий, то к границам города он доберется еще до темноты. На улицах можно встретить множество людей — расходящихся по домам, спешащих в свои отряды, возвращающихся с попоек. В такой толпе легко затеряться, и Магвер был уверен, что успеет дойти до района Большого Вала.

Он не ошибся. На Третьем Тракте он присоединился к длинному обозу с хлебом. Оставил его, как только пересек Западные Ворота, и двинулся к дому Горады.

Улицы понемногу пустели. Он предполагал, что в любой момент глашатаи объявят о запретных часах. И не ошибся. Лишь несколько перекрестков отделяли его от цели, когда загудели далекие роги, послышались окрики, потом мимо Магвера промчался гонец, покрикивая, что пора уйти с улиц, и каждый, кого схватят патрули городовых, будет завтра же казнен. Гонец пробежал, и последние люди начали исчезать в подворотнях. На пустой улице остался только он. Надо было быстро принимать решение. Патрули уже вышли на улицы, возможно, один из них вот-вот появится из-за ближайшего поворота. Магвер нырнул в первые попавшиеся ворота, ведущие на плотницкий двор. Осторожно выглянул и, никого не заметив, побежал в глубь улицы. Шагов через сто снова спрятался за забором.

— Ого-о-онь! — крик городового неожиданно раздался в каких-нибудь двух улицах. — Ого-о-онь тушить!

Наконец Магвер добрался до дома Горады, прижался к стене и замер. Изнутри не доносилось ни звука, самый хилый лучик света не просачивался сквозь щели в ставнях. Он подошел к двери. Обычно Горада дверь не запирала. Обычно — не значит всегда. На этот раз она опустила щеколду. Не из страха перед грабителями — у нее было мало ценных вещей, да и любой грабитель управится с таким «замком». Видимо, ветер слишком сильно хлопал дверью. Магвер вытащил нож и осторожно просунул лезвие в щель между дверью и косяком.

Шаги он услышал в последний момент. Отчаянным прыжком кинулся вбок, за низкий плетеный заборчик. Прижался к земле. Трое городовых вышли из-за поворота. Живо о чем-то переговариваясь, миновали Магвера и пошли дальше. Он вернулся к двери, снова достал нож из отшлифованного оленьего рога. На ручке кремневыми долотами были изображены медведь, зубр и тур, чтобы три эти владыки леса помогали охотнику. Магвер подсунул острие под щеколду и осторожно поднял ее вверх. Она легко поддалась и с тихим стуком упала на глиняный пол сеней. Магвер снова замер, приложив ухо к двери. Тишина. Он слегка толкнул дверь. Переступил порог и почти на ощупь двинулся к комнате Горады. Не впервой ему было проходить по сеням в темноте, он только боялся, не поставили ли в них какой-нибудь предмет, который он может задеть. Нет, не поставили.

Он шел на цыпочках, как мог тихо. Дверь в комнату Горады была слегка приоткрыта. Магвер услышал знакомое спокойное дыхание отдыхающей женщины. Сунул голову внутрь. Глаза понемногу привыкали к полумраку, и он увидел, что Горада спит одна.

Он вошел в комнату. Дверь запер на засов.

Она проснулась. Приподнялась на локтях, вглядываясь в темноту, еще не вполне пришедшая в себя. Он прыгнул к ней. Она заметила тень, услышала шаги. Хотела закричать.

Он кинулся на нее так, что она даже застонала, крепко прижал к матрасу, накрыл рукой рот, тихо прошептал:

— Это я, Магвер.

Она рванулась снова, словно до нее не дошли его слова. Широко раскрытыми глазами она вглядывалась в его лицо. Руки, которыми она его отталкивала, прошлись по бедрам, соединились на его шее. И эти руки узнали Магвера. Он чувствовал, как ее мышцы обмякли.

— Это я, — тихо повторил он.

Он подтянул кверху рубашку Горады, на секунду приподнялся, развязал пояс. Горада еще не сказала ни слова, но сквозь тонкий лен он чувствовал твердеющие соски. Аромат женщины одурманил его. Слишком долго длился его поход. Слишком долго…