– Может быть, ты все-таки расскажешь мне, зачем тебе эти деньги? – спокойно предложил он.

– Я влезла в долги, – выдохнула она так тихо, что Сандро едва ли расслышал ее слова. – И эти люди требуют, чтобы я расплатилась немедленно.

– Что за люди? – теперь его тон стал требовательным.

Голова ее поникла. Как может она рассказать? Так унизиться в его глазах?

Джоанна всегда знала, что Сандро считал ее неудачницей. Она не была ровней ему. Он не мог понять, почему она предпочитает работать официанткой на двух работах, вкалывая по шесть дней в неделю в две смены, но никак не пытается изменить свою жизнь к лучшему, добиться большего.

Сандро терпеть не мог ее маленькую жалкую квартирку, которую она снимала для себя и Молли. Он всегда предлагал подобрать для них обеих что-нибудь более подходящее. Но вот вопрос: более подходящее для кого? Уж не для такого ли человека, как сам Сандро? Уж не стыдился ли он своей золушки невесты? Его женщина должна была соответствовать высоким стандартам. Джоанна не соответствовала.

Кроме того, Сандро всегда презирал игроков. Говорил, что они слабовольные неудачники, которые пожелали получить сразу все и легким путем. Как можно заявить такому человеку, что последний год ты обслуживала столики в игорном доме ради мизерной зарплаты и возможности спустить ее тут же, на зеленых столах?

Джоанна не могла. Просто не могла, и все. Она судорожно соображала, раскусит ли он ложь, если только ей удастся придумать такую, чтобы хватило на все пять тысяч. И тут Сандро выкинул свой коронный трюк: резко сменил тему разговора.

– Где ты жила в последнее время? – спросил он.

– Тут, в Лондоне, – она вздрогнула от неожиданности.

– Работала официанткой?

– Да.

Он вздохнул, и теперь его разочарование в ней вышло наружу.

– Тебе вовсе не надо было возвращаться к этой работе, Джоанна, – мрачно проговорил Сандро. – Я понятия не имел, что ты вынуждена была снова пойти работать.

– Ты мне ничего не должен.

Они оба знали, что это правда, но Сандро не желал признавать правду.

Кажется, он наконец начал терять самообладание.

– Ты моя жена! – он сделал нетерпеливый жест. – Конечно, я должен тебе кое-что! Ну вот, мы вновь вернулись к вопросу о деньгах. Вот только во что мне с трудом верится, – продолжал он, – так это в то, что ты, именно ты, умудрилась влезть в долги. Ты же всегда рассчитывала каждое пенни! Так что, признайся, Джоанна: для кого ты просишь у меня эти деньги?

Она чуть было не раскрыла рот от такого предположения. Как объяснить ему, что он заблуждается?

– Это для меня, я сама наделала кучу ошибок, – Джоанна постаралась, чтобы голос ее звучал убедительно.

Но Сандро лишь покачал головой, мрачно и даже грустно.

– Это для Молли, – сказал он решительно. – Больше не для кого. Должно быть, твоя сестра попала в неприятную историю. Признайся, речь ведь идет о ней?

Какой реакции ожидал он, говоря столь чудовищные вещи? Джоанна судорожно вдохнула, ей не хватало воздуха. Кровь отхлынула от лица.

– Боже, это жестоко! – выдохнула она наконец, глядя на него остановившимися, почти безумными тазами. – Или ты забыл, что ее нет в живых?

Сандро словно окаменел.

– Что ты сказала? – выговорил он внезапно охрипшим голосом. – Пожалуйста, повтори, что ты сказала? Я тебя неправильно понял? – он вдруг словно перестал понимать английский язык.

– Но ты же знаешь! – разрыдалась Джоанна. – Молли погибла в автомобильной катастрофе двенадцать месяцев назад!

– Нет! – В его крике были гнев, боль, отчаяние. – Я не верю тебе!

Но не верила ему и Джоанна.

– Я тебе звонила. Прямо сюда, в этот офис. Ты не подошел к телефону, и я говорила с секретарем.

Что за секретарша тогда была? Говорила ли Джоанна с красавицей Соней в тот день, когда вся ее жизнь перевернулась?

– Звонила сюда? – До него начинал доходить смысл ее слов. Его речь была сбивчива, словно у пьяного. – Молли… умерла?

– Ты что, правда, думаешь, что я буду врать о таких вещах?

Конечно, нет, и понимание правдивости ее страшных слов уводило пол из-под его ног. Шок словно давил на него: широкие, мощные плечи поникли. Сандро беспомощно смотрел на нее, бледность проступала сквозь загар.

И вдруг знаменитое самообладание Бонетти окончательно оставило его. Охваченный внезапным порывом гнева и отчаяния, Сандро рванулся вперед и обрушил стиснутые кулаки на стеклянную поверхность стола.

Задохнувшись от неожиданности, Джоанна расширившимися глазами смотрела, как фарфоровые чашки взлетают вверх, чтобы разлететься на мельчайшие осколки и рассыпаться по всему ковру. Стеклянная столешница треснула надвое, показав смертельно острые края.

Наступила тишина. Осколки фарфора, брызги кофе и сливок, рассыпанный сахар были повсюду – на кожаных диванах, на ковре. Сандро медленно распрямил плечи. Лицо его было пепельно-бледным, губы кривила неестественная гримаса, обнажающая стиснутые зубы. По запястьям и все еще сжатым кулакам струилась кровь.

– О, нет, – прошептала она, прижимая к губам дрожащие пальцы. – Так ты не знал…

– Естественно, – отрывисто выговорил он, опуская раненую руку в карман за носовым платком.

Он принялся обматывать платок вокруг кровоточащего запястья, в то время как Джоанна могла лишь смотреть, не в силах унять дрожь, не в силах даже дышать.

Дверь открылась. Соня едва не упала на дверь, распахнув ее и увидев царящий в офисе беспорядок.

– О боже, что это?! – воскликнула она, переводя взгляд с разбитого стола на окровавленные руки босса.

– Выйди отсюда! – рявкнул Сандро, метнув на нее такой свирепый взгляд, что Соня, задохнувшись, отступила назад и поспешно закрыла за собою дверь.

– Не было никакой необходимости срывать гнев на секретарше, – пробормотала Джоанна, начиная приходить в себя.

– Мне не передали о твоем звонке, – Сандро не обратил внимания на ее упрек. – Ты что же, думала, я мог бы проигнорировать твое сообщение? Ты так и подумала! – вдруг осознал он, глядя на ее растерянное лицо.

Джоанна обвинила его заочно. Просто позволила себе поверить, что ему наплевать на смерть Молли. Это было самое тяжкое обвинение, какое она могла предъявить ему.

– Не смей. Не смей думать так, – угрожающе произнес он.

Слова замерли у нее на языке. Потом губы ее дрогнули, и она начала говорить:

– Сначала я отказывалась поверить, что ты проигнорируешь известие о гибели Молли. Но шли дни, от тебя не было ни слуху ни духу, и я решила… решила, что… – Джоанна не смогла закончить, но все было и так ясно. – Я была в шоке, – продолжала она. – Ничего не понимала. После похорон я съехала с квартиры, потому что… потому что я не могла жить там без… – имя Молли не хотело сходить с ее губ. – Только тогда я осознала, что ты так и не… что ты молчал.

Сандро не проронил ни слова. Он отвернулся от Джоанны, словно самый вид ее вызывал отвращение.

«Прости». Ей снова хотелось попросить прощения, но она смолчала. Просто стояла и смотрела на него, чувствуя себя бесконечно несчастной, обессиленной, виноватой.

– Когда? – спросил он. – Когда это случилось?

Она назвала день, голос ее прерывался.

– Madre di dio![5] – выдохнул Сандро.

Молли погибла ровно год назад.

Сандро подошел к телефону, снял трубку, держа на отлете свободную руку, обвязанную платком, уже начинавшим пропитываться кровью.

– Принесите распечатку всех входящих звонков за этот день год назад. И найдите прошлогодний ежедневник с расписанием всех встреч.

Трубка клацнула, возвратясь на место.

Джоанна не могла прийти в себя, потрясенная эмоциональным взрывом этого человека, всегда отличавшегося непробиваемым самообладанием. Она чувствовала себя ужасно, сознавая, что является причиной его срыва. Ей было больно видеть, как он обессиленно рухнул в кресло и закрыл лицо руками.