Манера спрашивать тоже отражается на течении разговора. Если вы задаете клиенту так называемые открытые вопросы, он будет отвечать не только «да» или «нет», а более подробно. Вопрос: «Что произойдет, если вы поставите за отцом его мать?» даст больше информации об изменениях, чем вопрос: «Для него так лучше?»

При этом простые главные предложения и вопросы без придаточных доступнее для понимания, чем длинные предложения, содержащие много информации, которая может быть противоречивой.

Когда мы проясняем запрос или моделируем хорошее будущее, предложения, содержащие отрицание, не приносят желаемой ясности. Если клиент, называя цель терапии, говорит: «Я больше не хочу быть таким депрессивным», мы практически не получаем информации, из которой мог бы вырасти образ будущего. Поэтому мы нацеливаем его на позитивное описание: «И как это должно быть?», или напрямую вводим правило, предписывающее обходиться без отрицаний и использовать только позитивные формулировки.

Если клиент начинает говорить по-детски, то есть возвращается к старой модели, то с ним можно поэкспериментировать на предмет того, каким будет эффект, если он будет говорить ясно, спокойно, взрослым, энергичным голосом. Контраст с прежним поведением делает разницу особенно заметной. Если клиент говорит очень тихо, мы просим его говорить громче и поэкспериментировать с разницей. Или можно пригласить его усилить проблемную позицию, доведя свою манеру говорить до крайности: «Как вы себя чувствуете, когда говорите еще более высоким голосом, еще больше причитаете, громче жалуетесь? Понаблюдайте за своим дыханием, зрительным контактом со мной, напряжением в теле...» То же самое относится к другим специфическим для клиента симптомам или физическим параметрам.

Тело

Если клиент приходит на сессию с острой физической симптоматикой или если во время беседы или расстановки он начинает испытывать недомогание или боли, прежде чем продолжить терапевтический процесс, мы пытаемся облегчить его состояние. Если он жалуется на тревогу, мы спрашиваем себя, что ему сейчас может быть нужно, чтобы симптомы могли утихнуть, а клиента — о его предыдущем опыте в отношении данного симптома: «Что вы можете сделать, чтобы успокоиться?»

Если вы заметили у клиента некий физический импульс, например, что ему хочется наклониться вперед, пригласите его это сделать. Если появилась боль в животе или болезненное мышечное напряжение, и мы спрашивает себя и его, что может помочь, может возникнуть образ, что кто-то прикасается к больному месту и греет его. Он может сам положить себе руку на живот и в своем внутреннем образе усилить это ощущение: он стоит спиной к отцу (матери или другому человеку, который имеет отношение к симптому) и прислоняется к его животу. Отец обнимает его и кладет руки на больное место.

Во время сессии клиент неоднократно имеет возможность убедиться, что благодаря одной маленькой интервенции он расслабляется и сразу же чувствует себя лучше. Часто в конце сессии уже один мой вопрос: «Что поможет?» вызывает смех, потому что клиент уже столько раз слышал ответ: «Выдыхать».

Основания для прерывания или прекращения расстановки

Главное: без паники! (по Дугласу Адамсу)

Расстановки могут инициировать очень интенсивные процессы, и мы, терапевты, несем ответственность за то, что мы вызываем. Поэтому необходимо очень внимательно проверять, уместна ли в данный момент для данного клиента расстановка и не нужно ли нам (и если да, то когда) прервать или закончить начатый процесс.

Существуют признаки, которые указывают нам на наши границы и на границы клиента: это отношения клиента с терапевтом, физические симптомы клиента и так называемый контрперенос. Он выражается в самочувствии терапевта, которое меняется в контакте с клиентом и дает некоторую информацию о его состоянии.

Проверка

С самого начала, то есть уже с первого контакта и далее в беседе с клиентом, мы можем, ориентируясь на собственные ощущения, проверять, насколько вероятен хороший результат работы и что нужно сделать, чтобы к нему прийти. Именно в расстановке мы можем за очень короткое время вызвать очень интенсивные чувства и процессы, которые мы, терапевты, должны сопровождать, направлять и останавливать. При этом опытные терапевты могут, конечно, использовать более широкий репертуар. Важно только, чтобы терапевт не заходил дальше, чем это комфортно для него самого. Это относится к терапии вообще и к расстановкам в частности.

Любое внутреннее беспокойство терапевта указывает на его собственные границы, а если исходить из того, что терапевт и клиент находятся в общем, воспринимаемом обоими поле, то и на границы клиента. Несмотря на желание сделать расстановку, клиенты приходят к нам и со своими сомнениями, и с колебаниями.

Если исходить из того, что мы вместе отправляемся в общее поле, где нашему восприятию доступны в том числе и переживания клиентов, то не исключено, что наши сомнения и колебания соответствуют сомнениям и колебаниям клиента. Чтобы лучше разобраться, откуда идет это ощущение, мы можем поделиться своими наблюдениями с клиентом. Если импульс принадлежит клиенту, он согласится и почувствует облегчение, раз мы воспринимаем то, чего он не смог заметить или назвать сам. Сообщив свое восприятие, мы можем помочь клиенту больше довериться нам и дальнейшему процессу, поскольку он чувствует, что его видят и воспринимают даже в не осознаваемых им самим импульсах.

Терапевту нужно достаточно времени, чтобы дать место собственному восприятию, чтобы проверить адекватность и воздействие своих интервенций. В каком темпе вы можете работать, если вы следите за динамиками и в то же время вам нужно принимать четкие решения о следующих интервенциях? Какую вы даете клиенту модель того, с какой позиции и каким образом можно обращаться с проблемами и искать решения? Что вы чувствуете, когда не позволяете клиенту себя торопить или не приходите в ужас от драматичности проблемы, а останавливаетесь, выдыхаете и даете себе столько времени, сколько вам нужно?

Терапевтическое сопровождение

Вопросы и проблемы, с которыми клиенты приходят на терапию, одновременно являются частью и результатом их предыдущей истории. Так как желание обрести ясность относится в основном к уже давно знакомым структурам, вопросы о биографии и предыдущей терапии, о возможной психиатрической подоплеке помогают оценить значение и продолжительность существования симптомов, а также значение и масштаб желательных изменений.

Если клиент пришел на одну-единственную сессию или только на расстановку, можно спросить, проходит ли он психотерапию и, соответственно, может ли он рассчитывать на профессиональное сопровождение в дальнейшем психическом процессе. Также здесь уместно спросить о том, в курсе ли его терапевт, что клиент обратился к вам, и согласен ли он, как доверенное и главное ответственное лицо, с этим визитом и с проведением расстановки. Разногласия между терапевтами указывают на структуры клиента. Имеет смысл поговорить об этом с клиентом. Пусть это выходит за рамки вашего терапевтического поручения, вы, по крайней мере, будете ясно понимать, что в этой ситуации вы воспринимаете клиента со всеми его противоречивыми тенденциями и лояльностями.

В том случае, если у клиента есть другой терапевт, на этическом уровне мы по-прежнему несем ответственность за те процессы, которые мы в нем вызываем, даже если на правовом уровне нам пришлось получить от него письменную гарантию, что в работе группы или в расстановке он принимает участие под личную ответственность.

Отношения клиента с терапевтом

Существуют признаки (это относится как к индивидуальной работе, так и к работе в группе), которые говорят о том, что от поручения клиента лучше отказаться, что работу имеет смысл прервать или даже прекратить совсем: когда клиент не в состоянии воспринимать то, что предлагает ему терапевт, или когда он совершенно (больше) не реагирует. Это происходит, когда во время сессии клиент уходит от контакта с терапевтом или в течение длительного времени не вступает с ним в зрительный контакт. Также это случается, когда клиент не дает себя направлять и не способен разговаривать на метауровне, то есть если вы не можете говорить с ним о том, что воспринимаете вы или переживает он, поскольку он слишком захвачен собственными мыслями и чувствами.