Антонелли оказался не столь удачлив. После того как колонна, по расчётам Вольфа, пробежала примерно пять километров, итальянец споткнулся и упал. Даже дубинка капрала не смогла заставить его продолжать движение. Изнурительный марафон все длился и длился. Свалилось ещё несколько человек, и их подобрал медицинский транспорт.

Наконец мучения закончились. Они вновь оказались на плацу, судорожно втягивая воздух в обожжённые лёгкие. Униформа Вольфа ещё слегка пахла лосьоном, но запах пота перебивал тонкий аромат. Длительный бег совершенно утомил его. Но он выдержал, вот что было самым важным сейчас. Конрад распустил строй, приказав умыться, переодеться в свежие униформы… и снова построиться через десять минут.

Спустя несколько минут Вольф, запыхавшись, выбежал на плац и незамедлительно получил лёгкий тычок в спину от Ванека за то, что последним покинул душ. Антонелли и другие неудачники пробега с понурым видом стояли в строю. Вольфу показалось, что он заметил несколько свежих синяков на лице юноши.

Трудно было представить, что ещё их ждёт после тяжёлого утреннего марша по пустыне. Каково же было удивление, когда курсанты узнали, что им предстоит два часа песенной практики под строгим надзором самого сержанта Конрада.

— Вы, слизняки, будете сейчас разучивать песни нашего Легиона! — сурово произнёс Конрад. — И продолжать это нужно до тех пор, пока вы не сможете спеть любую песню в любое время так, чтобы я остался доволен!

Он начал первый куплет «Похоронного марша Дэвро» — медленной печальной баллады, посвящённой Четвёртому Иностранному Легиону и последней битве Хантера против убренфаров и семти, имевшей место более ста лет назад. Выкрикивая по строчке куплета, он заставлял рекрутов повторять слова снова и снова. Конрад походил на помешанного руководителя хора, постоянно недовольного своими подопечными. Вольф едва не засмеялся, увидев гримасу на лице Лизы Скотт, которая, впрочем, сразу исчезла, как только вездесущий и всевидящий капрал Ванек ткнул девушку шоковой дубинкой между лопаток.

Происходящее казалось абсурдным, но вспомнилось, одна из лекций, которую Вольф прослушал по чипу на борту «Туен Кванга», рассказывала о важности пения в тренировочном процессе. Песни помогали проникнуться духом Легиона и постигнуть тайны мастерства, пение объединяло новобранцев на самом гуманном уровне. Подобно другим программам подготовки будущих бойцов, эта являла собой неотъемлемую часть богатых традиций, уходящих корнями в глубь истории Легионов.

При всей кажущейся бесполезности и даже глупости таких упражнений, Вольф тем не менее остался очень доволен временной передышкой.

К сожалению, два часа пролетело очень быстро. Настало время строиться на обед, что означало ещё один раунд мучительных физических упражнений на счёт. Наконец, дружно распевая «Марш Дэвро», курсанты зашагали за Конрадом в столовую. На этот раз у них оказалось больше времени для еды, однако после обеда тренировки продолжались.

Таковы были и все следующие дни вводного трехнедельного этапа Основного курса. Утром обычно проводились физические тренировки, марши, бег, пение. После обеденного перерыва взвод переключался на теоретическую подготовку. Занятия велись в лекционных аудиториях административного здания. Там курсанты изучали предметы с помощью чипов по индивидуальным программам. После ужина в расписании стояло так называемое «свободное время», а на самом деле — дополнительные наряды и личные поручения капрала Ванека или сержанта Конрада.

Данный распорядок дня был достаточно гибким. Иногда утренние марши затягивались на многие часы, рота пешком покрывала сорок-пятьдесят километров по пустыне, разбивала лагерь для ночёвки и возвращалась в Форт лишь на следующее утро. Приходилось нелегко, намного тяжелее испытаний, с которыми Вольф сталкивался в Академии Воздушной Гвардии. Дни шли за днями, но он преодолевал все трудности, с удивлением спрашивая себя, почему унтер-офицеры до сих пор смотрят на него с подозрением. Казалось, причин для недоверия уже не было.

И доброволец Карл Вольф продолжал стараться. Во время первого ночного марша он сумел проделать путь во главе основной колонны. Двумя днями позже он приятно удивился, узнав, что ему поручили обучать фехтованию курсантов всего взвода. По крайней мере, целый час в день он ощущал, что даже Ванек и Конрад относились к нему с уважением.

На протяжении первых недель лекции теоретического курса были столь примитивны, что вызывали ужасную скуку. Программа была основана на предположении, что все без исключения новобранцы не только абсолютно не приспособлены к воинской службе, но также не имеют никакого образования. Поначалу казалось, что на этом теряется драгоценное время, но со временем Вольф увидел, как быстро его товарищи начинают усваивать преподаваемые предметы.

Богатый традициями, Пятый Иностранный Легион являлся почти неизвестной за его пределами культурой, прежде одинаково отстранённой как от выросшего на улицах Рима Антонелли, так и от безарианского аристократа Вольфа.

Хотя Вольф скептически относился к содержанию обучения, он не мог не заметить, что такие, как Бурундай, с лёгкостью вбирали в себя новую «культуру». Он понимал, что именно таким образом Легион и взращивает фанатизм, горящий в глазах некоторых унтер-офицеров.

С военной точки зрения такой жёсткий и непреклонный подход, вероятно, был оправдан. Из Тренировочной Роты численностью сто двадцать рекрутов сорок восемь в прошлом проходили воинскую службу. Но существовала принципиальная разница между, например, опытом выпускника Академии Воздушной Гвардии Вольфа и ветерана штурмовой десантной дивизии Кентавр, прослужившего без малого двадцать лет, старшего по лэнс-отделевию Омега добровольца Хосни Майзара.

Некоторым, не имеющим вообще никакого понятия об армии, приходилось постигать и зазубривать самые элементарные вещи. Предполагалось, что опытные рекруты станут помогать и подтягивать новичков, либо проводя с ними дополнительные тренировки, как это делал Вольф на занятиях по фехтованию, либо давая им наставления и полезные советы — любимое занятие Керна. Впрочем, «ветераны» не были освобождены от тренировочного процесса только на том основании, что когда-то что-то знали. Ожидалось, что они переформируют свои умения и навыки по стандартам Легиона.

К концу первой фазы учебной программы курсанты лэнса Дельта начали сплачиваться в единый, прочный коллектив. Вольфу пришлось признать — хотя и с большой неохотой, — что в этом была немалая заслуга маленького ханна Маяги. Внешне эйл совсем не походил на лидера, но каким-то образом ему удавалось выполнять свои обязанности, сохраняя столь присущие ему мягкие, почти застенчивые манеры.

Несмотря на то, что он вырос в среде, совершенно отличной от всего, что могло уложиться в голове человека, Маяги понимал дух Легиона гораздо лучше остальных. Может быть, это зависело от опыта. Маяги стал добровольцем, привлечённым во время боевых действий на Ханумане, его родной планете. Когда в Драенжаиле вспыхнуло восстание, Маяги порвал с прошлым и присоединился к колонне легионеров, пробирающихся через джунгли к анклаву[62] земных поселенцев. Эйл не раз помогал легионерам, и когда все закончилось, решил остаться в воинской части, не захотев возвращаться в родной мир.

И все же Вольфу претила необходимость считать Маяги равным, если не выше… но, раз уж они теперь в одной связке, естественный порядок установится сам собой. В конце концов, лишь десять процентов Пятого Иностранного Легиона составляют эйлы.

Хуже всех вписывался в коллектив лэнса Марио Антонелли, однако и его дерзкий, самоуверенный нрав начинал меняться под давлением жёсткой дисциплины. Личность итальянца вобрала в себя те качества общественного уклада Содружества, против которых выступила аристократия-уро на Лаут Безаре. Осуждённый за какую-то незначительную провинность — никто в лэнсе не знал, за какую именно, а по традиции Легиона не принято было задавать вопросов о прошлом, — Антонелли был приговорён к пятилетнему сроку службы в Легионе. Он был одним из очень немногих, кто попал сюда в принудительном порядке.