Окияма вновь взглянул на монитор:

— Сержант Менахем Барам…

— Я, сэр! — хрипло ответил сержант, неловко поднявшись с места.

— Сержант, я считаю, что вы плохо изучили обстановку и недооценили возможность ночного нападения племён винсаризов на плантацию Сейвари. Вам не следовало упускать из виду, что мятежники чрезвычайно часто проводят повторные атаки и устраивают засады против наших войск. По имеющимся у нас сведениям, вы сдавали зачёт по данным разведбюллетеней, прежде чем получили назначение руководить патрулями курсантов. Вы будете отрицать этот факт?

— Нет, сэр, — спокойно ответил Барам.

— Имеются ли, по вашему мнению, какие-либо смягчающие обстоятельства, которые нам следовало бы принять к сведению в связи с данным расследованием?

— Никак нет, сэр, — ответил сержант, — Я должен был выставить большее количество часовых и, кроме того, держать кого-нибудь в кабине «Песчанника». Я недооценил угрозу со стороны мятежников и готов нести всю полноту ответственности за происшедшее.

— Очень хорошо, — Окияма сделал световым пером пометку на экране компьютера. — Сержант, вы подлежите разжалованию и освобождению от должности инструктора. Вы получите назначение в линейное подразделение, как только врачи признают вас полностью годным к строевой службе. Вам ясно?

— Так точно, сэр, — ответил Барам.

— Легионер Маяги!

Маленький ханн вскочил со своего места и бойко отдал честь, словно и не был серьёзно ранен в недавнем бою. Курс регенерационного лечения быстро поставил его на ноги.

— Сэр!

Хотя Маяги держался уверенно, от Вольфа не ускользнула нотка озабоченности в голосе кая. Пластины его шейного гребня то и дело судорожно подёргивались.

— От вас, доброволец Маяги, как от старшего по лэнс-отделению, мы ожидали большего. После гибели капрала Йенси именно вы остались самым опытным легионером, и когда сержант Барам выбыл из строя, именно на вас он возложил руководство личным составом патруля. Собранные нами свидетельские показания утверждают, что этого не произошло. Наоборот, вы оказались неспособным взять на себя ответственность. Вы намерены оспорить сказанное?

— Никак нет, сэр, — ответил кай. — Я позволил себе… слишком увлечься рукопашным боем и не вполне отдавал отчёт в том, что происходит на других участках плантации.

Окияма кивнул и вновь что-то занёс в компьютер.

— Тот факт, что вы были втянуты в рукопашную, является, конечно, смягчающим обстоятельством. Но вы тем не менее продемонстрировали, что плохо подходите на роль лидера лэнса, поэтому я буду рекомендовать освободить вас от должности старшего.

— Есть, сэр, — по голосу Маяги трудно было судить о его чувствах, но шейный гребень кая продолжал шевелиться.

Окияма вызвал на экран новую информацию.

— Теперь… Доброволец Марио Антонелли.

Итальянец медленно поднялся.

— С-сэр, — пробормотал он.

— Показания сержанта Барама и добровольца Вольфа свидетельствуют о том, что значительная часть вины за потери в сражении на плантации падает на вас. Атака началась как раз во время смены караула, когда вы сдавали пост курсанту Вольфу. Но близость противника и количество мятежников указывают на то, что они заняли позиции гораздо раньше. Судя по всему, это явилось результатом невнимательности с вашей стороны. Более того, вы не принимали сколь-нибудь существенного участия в самом бою.

Антонелли побледнел.

— Я… я…

— Продолжайте, продолжайте. Что вы хотите сказать?

Юноша покачал головой:

— Ничего, сэр.

Прежде чем продолжить, комендант долго разглядывал итальянца.

— Вы показали весьма посредственные результаты на протяжении всего цикла подготовки. Уже одного этого было вполне достаточно для того, чтобы прервать вашу службу в Легионе… вам придётся отправиться в штрафной батальон на тот же срок и на тех условиях, что определены приговором суда. Но я буду настаивать на проведении дополнительного расследования этого дела, с тем, чтобы выяснить, не виновны ли вы в преступной небрежности.

Если окажется, что гибель ваших товарищей произошла непосредственно по вашей вине… ну, например, вы заснули на посту или были негодны для несения дежурства вследствие нетрезвого состояния… тогда ваше пребывание в штрафном батальоне будет продлено на срок, который определит трибунал.

Итальянец выглядел совершенно разбитым. Он метнул скорбный взор в сторону Вольфа, затем немного выпрямился, встретив пронизывающий взгляд Окиямы.

— Я все понимаю, комендант, — тихо произнёс Антонелли.

Вольф отвернулся. В своём рапорте он честно написал о неспособности Антонелли принимать действенное участие в бою, но ничего не сообщил о том, что застал его спящим. На такое он не решился. Первым порывом было плюнуть и утопить итальянца. За его халатность Зрюс Макдафф и другие заплатили собственными жизнями. Однако он необдуманно пообещал юноше не выдавать его, и теперь поступиться честью в глазах этого мальчишки позволить себе не мог. Антонелли наверняка думает, что его предали.

— В ожидании дальнейшего расследования вы освобождаетесь от всех обязанностей. Это означает, что вы покидаете свой лэнс. Вам будет предоставлено временное помещение. Вы остаётесь в Форте, покинуть который сможете, лишь получив разрешение высших властей. И, кроме того, вас подвергнут дополнительным тщательным допросам, пока я полностью не буду убеждён, что выяснил всю правду о происшедшем. Если мы получим доказательства вашей преступной халатности, я прикажу отдать вас под суд военного трибунала. Вам понятно, мистер Антонелли?

— Так точно, сэр, — ответил тот.

Итальянец сел. Плечи его слегка подрагивали. Теперь он — не доброволец Антонелли… а поскольку суд уже отобрал у него гражданство, то также и — не Гражданин. Вольф прежде не придавал этому званию особого значения, но теперь увидел, как много значил статус гражданина для юноши.

— Так, последний по списку. Доброволец Карл Вольф.

Вольф неохотно поднялся, удивляясь, почему вдруг Окияма вызвал его. Возможно, он тоже обвиняется, как и Антонелли, в том, что не смог заранее обнаружить повстанцев? Или итальянец оговорил Вольфа, стремясь спасти собственную шкуру?

— Доброволец Вольф, атака началась, когда вы официально находились на дежурстве, но, по мнению комиссии, вы не могли дать предупредительный сигнал раньше, чем вы это сделали на самом деле. Поэтому вас нельзя обвинить в халатности.

— Благодарю вас, сэр, — ответил Вольф с облегчением.

— Все отчёты сходятся в том, что во многом благодаря вашей инициативе и твёрдой позиции была ликвидирована угроза нападения вражеских сил. Легион, безусловно, требует подчинения, но также поощряет инициативу. По моему настоянию вас будут рекомендовать на присуждение медали «За Доблесть», второго класса. Копия такой рекомендации внесена в ваше служебное дело. Если верховные власти удовлетворят прошение, то вы получите награду, а ваш рейтинг новобранца возрасте на двадцать пунктов, что поставит вас на высшую ступень среди солдат учебной роты.

Вольф не ответил. После окончания памятного сражения к нему относились как к герою, но он не чувствовал себя таковым. Он выполнил то, чему его учили, не больше. И скорее удача, а не храбрость, помогла ему добиться успеха.

Настоящими героями были те, кто погиб. Такие, как Роберт Брюс Макдафф, убитый мятежником, когда пытался пробраться к «Песчаннику» в самый разгар битвы. А ведь он был его первым другом среди кадетов…

— И ещё, доброволец Вольф, — продолжил Окияма, — Я буду содействовать вашему назначению па должность старшего по лэнсу вместо легионера третьего класса Маяги. Хотя профессиональные военные навыки добровольца Керна рассматриваются пока выше, чем ваши, теоретическая подготовка и способность к руководству, так хорошо продемонстрированные в бою на Сейвари, ставя именно вас во главе лэнс-отделения. Конечно, окончательное слово — за командиром вашего взвода, — офицер слабо улыбнулся, — но ещё не было случая, чтобы инструктор проигнорировал рекомендацию офицера Следственной Комиссии.