— Как скажешь, старая матушка.

На поляне у озера, где вода переливалась через каменный уступ, тонкими струями падая вниз, Мегэн испытала свою новую ученицу. Результаты ее озадачили. Хан’дерин легко, почти небрежно, справилась с Испытанием Воздуха, заставив сначала остановиться летящий, а затем — двигаться неподвижный предмет. Однако она не смогла вызвать даже ничтожную рябь на воде в чаше. Она не знала ничего ни о семенах, ни о травах, ни о минералах, не понимала языка зверей и птиц. Но Мегэн знала, что девушка может разговаривать с драконами, — одного этого было бы достаточно для того, чтобы ее признали колдуньей. Язык драконов не походил ни на какой другой язык на свете — в нем не было обычных слов, только мысленные посылы. Мегэн показалось странным, что девушка может говорить с драконами, но не знает языка обитателей лесов и полей.

Мегэн уже знала, что Хан’дерин может зажечь свечу, поскольку видела это в Башнях Роз и Шипов. Однако же, к ее замешательству, оказалось, что Хан’дерин не умеет гасить пламя силой мысли.

— Это задача пламени и пустоты, — озадаченно сказала ведьма. — Ты должна справиться с ней, чтобы пройти Испытание. Подумай о темноте, о холоде. Представь, что пламя угасает. Подумай о пустоте.

Внезапно ее охватила дрожь — погас не только огонек свечи, но и костер, у которого они сидели. Вода в чаше подернулась ледком. Мегэн, энергично растирая руки, мягко заметила:

— Подумай о тепле, девочка, я сейчас совсем окоченею!

Хан’дерин снова зажгла костер. Ее лицо вытянулось от удивления.

— Я никогда раньше этого не делала. В Гавани огню никогда не позволяют гаснуть, — пояснила она.

Последнее испытание оказалось для Хан’дерин нелегким, но в конце концов, она неуверенно спросила:

— Это звезда в круге? Это ее я должна увидеть?

Мегэн улыбнулась и кивнула.

— Правильно, девочка. Ты молодец. Фельду удалось кое-чему тебя научить. В пути я буду учить тебя тому, что знаю сама, хотя опасно заниматься магией, когда вокруг шныряет столько соглядатаев.

Завершив испытание, они оделись, и вскинули на спины мешки. Мегэн вздохнула под его тяжестью. Да, ее силы теперь далеко не те, что были прежде. Гита устроился на мешке и, стрекоча, прощался с другими донбегами, сновавшими в ветвях. Остальные животные столпились вокруг Мегэн, толкая друг друга, чтобы дотянуться до нее.

Она почесала длинные уши зайца и погладила блестящую мокрую спину выдры.

— Стереги для меня долину, — сказала она грустной медведице, которая переваливалась рядом с ней. Медведица подняла тяжелую лохматую голову и жалобно застонала. Мегэн похлопала ее по огромной мохнатой лапе:

— Скоро у тебя появятся медвежата и тебе будет некогда грустить, — и с удовольствием отметила, что маленькие карие глазки радостно блеснули. Рявкнув еще раз, медведица заковыляла в лес, и Мегэн с улыбкой повернулась к Хан’дерин. — Она говорит, что надо подготовить берлогу для нового выводка.

— Из ее шкуры вышел бы отличный ковер — мягкий и теплый, — ответила Хан’дерин. Лесная ведьма обожгла ее сердитым взглядом.

Мегэн ушла вперед, крепко сжимая свой резной посох. Хан’дерин плелась сзади, недоумевая, что так рассердило наставницу.

Они прошли несколько миль, прежде чем гнев Мегэн начал угасать. Гита тихонько шепнул ей на ухо:

Она еще дитя, любовь моя, она не ведает, что говорит.

Ей нравится только убивать и причинять боль.

Она походит на саблезубого леопарда , сказал Гита.У нее такая натура, и так ее воспитали. Невозможно заставить леопарда питаться травкой.

Но Изабо…

Ты сама воспитывала Изабо. Вспомни, эта девочка полжизни провела среди драконов, а вторую половину — с воинами и охотниками. Это жизнь не из легких, вряд ли она может научить доброте.

Да, ты прав.

Я слышал, ты сама говорила, что настали черные времена. Вспомни, драконы видят не только прошлое, но и будущее. Возможно, нам нужен именно саблезубый леопард.

Мегэн подняла руку и погладила маленького хранителя, который потерся головкой о ее подбородок.Не следует постоянно сравнивать ее с Изабо и считать, что она хуже. Кто знает, какие нити вплетают Пряхи в полотно наших жизней?

Расставшись с Мегэн на склоне Драконьего Когтя, Изабо и Йорг отправились на юг по заснеженным долинам. Ворон летел впереди. Пару раз им пришлось пережидать в рощах, пока мимо пройдет отряд Красных Стражей, о котором предупреждал их ворон.

Они двигались медленно, слепой шел неторопливо постукивая по земле своим посохом, и часто останавливался, чтобы отдышаться. Нетерпеливая Изабо, убежав вперед, нашла себе скалу, с которой открывался прекрасный вид, и устроилась на ней, поджидая Йорга. В небе над ее головой парили огромные орлы, а на скалистом плато нежилось на солнышке семейство снежных львов. Шесть крошечных львят, похожие клубки белого пуха, развлекались, нападая на украшенный кисточкой отцовский хвост и дергая старого льва за роскошную белую гриву. Львица потягивалась и зевала, демонстрируя острые зубы. Изабо зачарованно разглядывала эту картину, пока ее не нагнал Йорг.

Она вызвалась помочь старому провидцу, но больше мешала, чем помогала, так как постоянно забывала предупредить о колдобинах на дороге или низко нависших ветках.

— Лучше я положусь на Иесайю. Он уже привык к моей походке, — с достоинством произнес старец, и Изабо охотно отправилась вперед — подыскивать место для лагеря, поскольку дневной свет уже начинал меркнуть.

В ту ночь, сидя у костра, Изабо начала расспрашивать старика о его талантах. Йорг великодушно отвечал ей, что он провидец, — тот, кто видит в обе стороны вдоль нити времени.

— Значит, ты можешь видеть будущее?

— Я вижу то, что может случиться, — спокойно поправил старый колдун. — Будущее — как спутанная кудель, которая дожидается, когда ее расчешут и спрядут нить.

— Да, Мегэн говорила мне то же самое.

Изабо вспомнилось зимнее заточение в домике-дереве, когда снаружи свирепствовали снежные бури. Обычно они с Мегэн зимой пряли шелковистую белую шерсть гэйл’тисов и серую шерсть диких коз. Мегэн знала множество растений, окрашивавших ткань в разные цвета: синий, желтый, алый. Эти цветные ткани они продавали, когда наступала весна, оставляя себе неприметную домотканину.

Сидя за прялкой, Мегэн рассказывала Изабо об истории и политике или сказки о Трех Пряхах. Разумеется, среди них было множество историй о младенцах, отмеченных при рождении злой волей Гэррод, разрезающей полотно, но спасенных Сноухар, прядущей нить. Одна история, которую Мегэн повторяла несколько раз, была о прекрасной девушке, которую забрали в замок, после того как ее мать опрометчиво похвасталась, что ее дочь отличная пряха. Владелец замка был так поражен ее красотой, что поклялся жениться на ней, если она спрядет столько льна, сколько помещается в трех комнатах. К сожалению, девушка совсем не умела прясть, поэтому она сидела в комнатах и плакала. Тронутые ее слезами, Пряхи пришли ей на помощь, попросив ее лишь о том, чтобы она пригласила их на свою свадьбу. Девушка, конечно же, согласилась, и лен во всех трех комнатах превратился в нити. Но на свадьбе владелец замка стал смеяться над Пряхами, у одной из которых была огромная нога, у другой — огромная нижняя губа, а у третьей огромный большой палец. Когда он узнал, что все эти уродства от того, что они постоянно слюнили лен, скручивали нить и нажимали на педаль ткацкого станка, он поклялся, что больше никогда не позволит своей милой женушке прясть. Мегэн любила повторять своей тщеславной подопечной эту историю, после которой Изабо озабоченно рассматривала свое отражение в ведре с водой пытаясь разглядеть, не начала ли у нее распухать нижняя губа.

— Мегэн всегда говорила, что будущее — это руно, которое еще не стало нитью, настоящее — то, что сейчас наматывается на веретено, а прошлое — готовая пряжа. И еще она говорила, что история — это то, что Ткачиха ткет из множества человеческих жизней.