Когда вечером Кэндис вернулась домой, ее глаза буквально лучились счастьем. Стоило ей вспомнить о разлитом по детским бутылочкам коктейле, как смех снова подкатывал к горлу. «Ай да Роксана! – думала Кэндис.– Всегда-то она что-нибудь придумает!» Но главное – на Кэндис подействовала встреча с Мэгги: она была взволнована, тронута и бесконечно рада за свою любимую подругу.

В целом Кэндис чувствовала себя прекрасно, и даже небольшая размолвка с подругами из-за Хизер не омрачала ее радужного настроения. «Вполне естественно, что они волнуются,– рассуждала она.– Но это только потому, что Роксана и Мэгги просто не все понимают». Впрочем, они и не могли до конца понять ее. Ведь ни та ни другая никогда не испытывали постоянных и мучительных угрызений совести, и им было невдомек, как чувствует себя человек, которого груз вины пригнул чуть не к самой земле. И конечно, они не в силах были представить себе, как легко и радостно на сердце было у нее в последние недели. Каждый раз, когда она думала о том, какой будет теперь жизнь Хизер, Кэндис хотелось смеяться от радости.

Вдобавок ко всему ни Мэгги, ни Роксана не знали Хизер как следует и не представляли, какая она внимательная, предупредительная, заботливая. Если сначала Кэндис воспринимала Хизер только как жертву и ее великодушие и желание помочь были в значительной степени продиктованы стыдом, то теперь все изменилось. Они с Хизер подружились, и их связывали самые теплые человеческие отношения.

Да, Мэгги и Роксана считали, что она совершила ошибку, предложив Хизер поселиться у нее, но это, конечно, было не так. Теперь Кэндис с трудом представляла себе, как она могла столько времени жить одна. Что она делала раньше по вечерам? Пила в одиночестве горячее какао и тупо пялилась в телевизор. Теперь же они с Хизер забирались с ногами на диван, пили душистый чай с восточными сладостями и, хихикая, рассматривали комиксы или читали гороскопы. «Нет,– подумала Кэндис с нежностью,– Хизер меня нисколько не стесняет. Наоборот, с ней веселее, интереснее, легче, так что от этого переезда выиграла не только она, но и я!»

Кэндис уже собиралась включить свет, когда Услышала доносящийся из кухни голос Хизер. Судя по всему, она говорила с кем-то по телефону, и Кэндис на цыпочках двинулась по коридору к себе в комнату, не желая мешать подруге. Но, не доходя нескольких футов до двери кухни, она вдруг застыла как громом пораженная.

– Не желаю больше ничего слушать, Хемиш! – говорила Хизер каким-то низким, напряженным голосом, который Кэндис едва узнала: как правило, речь Хизер напоминала беззаботное журчание прыгающего по гальке ручейка. Последовала пауза, потом Хизер сказала: – Да, мне все равно! Да, может быть, и буду… А мне наплевать!

Ее голос поднялся чуть не до крика, потом брякнула трубка, с размаху опущенная на рычаги, и Кэндис вздрогнула от ужаса. «Господи,– взмолилась она про себя,– сделай так, чтобы Хизер не вышла в коридор и не увидела меня!»

Через секунду Кэндис услышала, как Хизер сердито гремит чайником, и так же на цыпочках отступила обратно в коридор. Бесшумно отворив входную дверь, она с грохотом ее захлопнула.

– Привет! – крикнула она самым беззаботным тоном, на какой была способна.– Есть кто-нибудь дома?

Выглянув в коридор, Хизер внимательно, без улыбки посмотрела на Кэндис.

– Привет. Ну, как съездила? Как Мэгги?

О, замечательно! – воскликнула Кэндис, разыгрывая воодушевление.– Мэгги чувствует себя хорошо, ее завтра выписывают. А маленькая Люси – просто ангел! – Только тут она заметила странное выражение лица Хизер.– Что? – Я тут звонила одному типу,– сказала Хизер, прислоняясь плечом к стене.– Ты, наверное, слышала?

– Нет, я только что пришла,– быстро ответила Кэндис и, чувствуя, что краснеет, быстро отвернулась.– А что?

– Мужчины! – с презрением проговорила Хизер.– И зачем они только нужны?

Кэндис удивленно вскинула голову.

– Разве у тебя есть приятель?

– Был,– поправила Хизер.– Настоящее ничтожество, а не мужик! Не хочется даже о нем рассказывать…

– И не надо,– бодро сказала Кэндис, хотя на самом деле умирала от любопытства.– Давай лучше пить чай.

– Чай так чай,– согласилась Хизер и посторонилась, пропуская Кэндис в кухню.– Кстати,– сказала она, когда Кэндис потянулась за заваркой,– мне нужны были почтовые марки, и я позаимствовала несколько штук у тебя. Надеюсь, ты не против? Я даже могу тебе за них заплатить…

Кэндис рассмеялась.

– Не говори глупости,– сказала она, оборачиваясь.– Все мое – твое.

– Что ж, раз так, спасибо,– небрежно отозвалась Хизер.

Вернувшись домой, Роксана обнаружила у порога квартиры какую-то картонную коробку. Несколько секунд она настороженно ее рассматривала, потом отворила дверь и носком туфли аккуратно втолкнула коробку в квартиру. Включив свет, Роксана присела на корточки и обнаружила, что на коробке красуется кипрский почтовый штемпель, а адрес написан почерком Нико. «Ну что он за прелесть! – невольно подумала Роксана.– Интересно, что он прислал на этот раз?»

Улыбаясь, она вскрыла коробку и увидела внутри крупные, золотисто-оранжевые мандарины. Некоторые были даже с листиками, которые за время пути не успели завянуть. Вынув один мандарин, Роксана поднесла его к лицу, закрыла глаза и с наслаждением вдохнула характерный сладковато-горький аромат.

Только потом она увидела среди мандаринов простой белый конверт.

Несколько мгновений Роксана стояла неподвижно, потом подбросила мандарин к самому потолку и ловко поймала. Солнце, воздух, золотые мандарины… Совсем другой мир, почти рай, и тем не менее она успела совершенно о нем забыть.

Роксана твердо знала, что ее мир, в котором пахло выхлопными газами и шли холодные лондонские дожди, был здесь, рядом с Ральфом. Вот только на что этот мир больше похож – на рай или на ад,– она никак не могла решить.