– Восстань и убей мерзавцев! – взревел сеньор Пия.

Ферранте повернулся, выхватывая меч. «Восстань» было не слишком подходящим словом, но Тейр проделал что-то вроде лягушачьего прыжка, упал на нож и перекатился через него. Едва он сжал в руке костяную рукоятку, как словно жгучая парализующая волна прокатилась до его плеча. Пальцы безвольно разжались, нож со стуком упал и скользнул под козлы. Меловые линии обжигали кожу Тейра, точно тонкие хлысты, когда он пополз через них. Меч Ферранте вышиб искры и большой осколок камня из пола в том месте, где только что находился Тейр.

Вителли перегнулся пополам, судорожно кашляя. Щипцы выпали из его рук. Глиняная чашечка разбилась, и бронза разбрызгалась по холодным плитам пола.

Кастелян протиснулся сквозь окно и стоял с коротким солдатским мечом в правой руке и прутом из решетки в левой. Глаза у него горели, волосы колыхались. Ноги были голыми и волосатыми. Зубы скалились, как у дикого зверя.

Добравшись до козел с ящиком, Тейр наконец кое-как поднялся на ноги. Колени у него подогнулись, но он сумел устоять. Ферранте кинулся было на сеньора Пия, споткнулся на меловых линиях и только-только успел парировать выпад меча и подставить руку под опускающийся железный прут. Ферранте попятился, готовясь обороняться. Кастелян был солдатом, бесспорно, и не уступал Ферранте во владении мечом, но и возраст и дородность составляли немалую помеху. Уже он хрипел, как мехи.

Вителли скорчился на коленях возле Ури, что-то делая с его ртом. Тейр, пошатываясь, добрел до него, ухватил за ватные плечи бархатного одеяния, ударил его об стену.

– Чем бы ни кончилось, моего брата ты не получишь! – Тейр думал грозно закричать, но издал только сипение. Он ухватил Ури за окостенелые лодыжки и поволок его к окну.

Он заглянул туда и с изумлением увидел, как кобольд погружает последний железный прут в каменную кладку, точно ложку в овсяную кашу. Кобольд ухмыльнулся ему и исчез следом за своей добычей. Тейр поднял Ури и выпрямился. Суставы у него хрустели и поскрипывали, как крепь в руднике. Он нацелил брата на квадратное отверстие окошка и ринулся вперед словно с тараном. Глазомер его не подвел: труп проскочил узкую нишу, не зацепившись, не застряв, и описал дугу в ночном воздухе. Секунду спустя снизу донесся громкий всплеск. Тейр ухватился за край подоконника и обернулся навстречу врагам.

Сеньор Пия все еще дрался с Ферранте, их мечи гремели друг о друга, как молоты двух обезумевших кузнецов. Тейр, одетый в чем мать родила, не мог напасть на человека с мечом. Ну а некромант?

Вителли как раз поднялся на ноги и шагнул к сеньору Пия, бормоча и шевеля пальцами. Тейр схватил железный подсвечник, а другой рукой смахнул со стола кусок шелка с золотым крестиком, хранившие заклятия. Вителли охнул, споткнулся и обернулся к Тейру.

Тейр размахнулся из последних сил, чтобы первым сокрушительным ударом разбить голову мага, ведь второй возможности не будет. Вителли увернулся, и Тейр, увлекаемый инерцией, потерял равновесие. А когда он снова выпрямился, Ферранте пронзил правую руку сеньора Пия, пригвоздив его к дубовой двери. Пия даже не вскрикнул. Ферранте бросил свой меч дрожать в плоти и дереве, схватил короткий меч сеньора Пия, выпавший из его руки, мгновенно обернулся и ринулся на Тейра.

Тейр раз, другой отбил меч подсвечником. Ферранте заставлял его пятиться прямо на тигельную печь. Тейр уже чувствовал ее жар на своих голых ляжках. Он метнулся в сторону и оказался спиной к окну. Ферранте полностью обрел равновесие, двигался плавно и уверенно, будто спокойно примериваясь к Тейру. За спиной Ферранте Вителли тыкал в Тейра пальцами и пронзительно кричал по-латыни. Его темная аура вихрилась вокруг его головы, как смерч.

Тейр решил, что ему не след торчать тут и ждать, пока заклятие, каким бы оно ни было, поразит его. Ферранте сделал новый выпад, он из последних сил ударил подсвечником и вышиб меч из руки Ферранте, но у того в левой руке неведомо откуда появился нож… но не с костяной рукояткой. Тейр стремительно повернулся и нырнул в окно следом за Ури. На этот раз глазомер его подвел: шершавый песчаник ободрал ему плечи и колени. Но вот он уже летит сквозь темный воздух.

«Человек может летать, как летает нетопырь, без перьев»… Так кастелян прилетел? Куда, черт побери, подевалось озеро?

Он хлопнулся в воду животом. После душной жары в магической комнате холод совсем оглушил его. Вода сомкнулась над его головой, мешая дышать. Он сумел всплыть на поверхность среди щекочущих пузырьков им же взбитой пены, ловя ртом воздух. Холодный, но чистый. Он, казалось, изгонял липкую вялость дурмана из его тела. Наконец-то! Тейр забил ногами и перевернулся на спину, стараясь понять, где находится.

Ночь была безлунной, звезды еле мерцали сквозь смутную дымку. Над поверхностью озера курился туман, заслоняя и то, что можно было бы разглядеть. На фоне огромного сгустка черноты Тейр увидел несколько неясных пятен света – окна в обрыве, а над ними стена замка. Только не туда! Он поплыл как мог бесшумнее в противоположном направлении, высовывая из темной воды только глаза и нос. И вдруг стукнулся о плавающее бревно.

Нет, не бревно. Тело Ури. В лихорадке драки Тейр почему-то вообразил, что оно канет на дно, откуда Вителли его уже не поднять, но оно оказалось легче воды. Он попытался утопить тело, а оно всплывало. Любой лозимонец на лодке сможет завтра утром подобрать его и вернуть Вителли, и все это окажется напрасным.

Нет, не напрасным. Не напрасным! Но недостаточным. Ури он обрел, только чтобы потерять сеньора Пия. Безумен – пусть, но хитер и смел… как аббат Монреале – святой, герцогиня Летиция вызывающе горда, Асканио невинен, а Фьяметта… Фьяметта… И все-все они – жертвы на алтаре колоссальной самовлюбленности Ферранте, его славы. Откуда у Ферранте право губить жизни их всех?

«Право тут ни при чем. Он дерется, чтобы выжить. И чем больше он будет барахтаться в пучине зла, тем отчаяннее он будет драться. Не может не драться». Так говорил рассудок. В беде на рассудок не обопрешься.

Тейр тоже барахтался. Холодная озерная вода выпивала тепло его тела, обещала ледяной озноб. Ну хотя бы она не так убийственно холодна, как вода в руднике. Может, Ури пропитается водой и уйдет на дно? В растерянности Тейр поплыл, толкая перед собой тело брата, как бревно. Он уже толком не знал, где берег. Лучи свечи или фонаря не проникали сквозь туман. Попробовав так и эдак, он обрел своего рода равновесие: бил ногами достаточно быстро, чтобы согреваться, но не так быстро, чтобы задохнуться. Пожалуй, он сможет продержаться на воде так не один час. Но что тогда?

Когда он стукнулся о сваю пристани, у него уже исчезло всякое представление, много ли он проплыл и сколько времени это заняло. Ощущение было такое, что позади осталось полпути до Сеччино. За лестницей, пристанью и галечным пляжем маячил город. Когда Тейр, весь мокрый, встал на ноги, в подошвы ему впились острые камешки. Вода ведь больше не поддерживала его тело. Пока было возможно, он буксировал Ури, а потом втащил на берег, как большую рыбу, и почти такого же скользкого. Он выпрямился на подгибающихся коленях и уставился в темноту, кое-где пронизанную полосками слабого сияния, сочащегося в щелки закрытых ставен. Большие здания. Слишком большие для деревни. Залаяла собака и тут же смолкла. Какой это город?

О черт! Конечно, Монтефолья. Все еще Монтефолья… Он что, плавал кругами? Вполне возможно. Тейр обводил взглядом берег, мысленно восстанавливая те приметы, которые скрывала темнота. Направо – холм и замок, налево большие пристани, нижние стены, а дальше большая городская стена, которая спускается к самой воде. Впереди – узкие петляющие улочки, темные, незнакомые. Ну, ничего страшнее того, что он оставил позади, в них быть не может!

Тейр постоял в нерешительности. Маленькие волны лизали ему лодыжки. Куда ему идти? Надо спрятать Ури. Ему нужно… ему нужно поговорить с Фьяметтой. Надо найти Фьяметту… Да! И рассудок сказал, что в таком случае ему надо прошлепать на глубину и поплыть к монастырю. Он отмахнулся от рассудка, опустился на колени, вскинул Ури на плечо, кряхтя встал на ноги и пошел.