Ифрит отдал несколько отрывистых приказов и хлопнул в ладоши. В воздухе похолодало; пьедестал покрылся льдом, лед заблестел на листьях рододендронов. Огр исчез; на пьедестале вздымался столп клубящегося дыма и шевелящихся щупалец, из которого свирепо пялились два злых желтых глаза. [86]

Дымный столп свернулся, как пружина, взлетел в воздух и исчез за кустами. Вслед за этим все вокруг пришло в движение: орды Зазила устремились в небо либо галопом поскакали по земле. Еще несколько секунд — и вся зловещая кавалькада двинулась на юг, в направлении сокровищницы — именно туда, где меня не было и где я быть не собирался.

А в северной части садов сделалось тихо и спокойно.

Восседавший на экзотической скульптуре сверчок злорадно подпрыгнул. Счет пока что был такой — 1:0, в пользу Бартимеуса Урукского в матче против Воинства Духов Соломоновых! Недурно для двадцатиминутной работы. Думаю, вы с этим согласитесь. Но праздновать победу мне было некогда. Неизвестно, сколько времени пройдет, прежде чем Зазил и компания вернутся.

Поэтому я срочно выдернул девушку из розового куста, и мы побежали через сад. По пути я изложил ей краткое описание своего триумфа — исключительно самую суть, кратко и сдержанно, как обычно сведя к минимуму исторические аналогии и завершив всего тремя хвалебными гимнами себе самому. Договорив, я выжидательно умолк, но девушка ничего не сказала: она была поглощена тем, что выдергивала из одежды застрявшие в ней шипы.

Наконец она коротко бросила:

— Хорошо. Ты молодец.

— «Молодец»?! И это все, что ты можешь сказать? — Я указал на пустынные деревья и беседки вокруг. — Ты погляди: вокруг ни души! Ни на одном из планов! Я расчистил путь к дверям Соломоновых покоев. Ни один марид не добился бы большего в предоставленное время. И после всего этого я всего лишь молодец? Тоже мне, комплимент!

— Это не комплимент, это благодарность, — ответила она. — А что, другие твои хозяева сказали бы что-то еще?

— Да нет…

— Ну вот.

— Я просто думал, что ты, возможно, видишь вещи в ином свете, — небрежно заметил я. — Ты ведь и сама рабыня…

Воцарилось молчание; впереди, между деревьями, показались царские покои: темное здание с куполом, вздымающееся черной массой в млечном сиянии звезд.

Девушка перепрыгнула узкий, выложенный плиткой канал, за которым начинались водяные сады. И сказала:

— Я не рабыня.

— Ну да, конечно. — Я снова принял человеческий облик: молодой шумер, бегущий легкими волчьими скачками. — Я помню. Ты потомственная стражница. Очень круто. Совсем другое дело. Кстати, а что значит «потомственная»?

— Неужто это не очевидно, Бартимеус? Я унаследовала должность своей матери, и ее матери, и так далее, на много лет назад. Я, как и они, выполняю священный долг: защищаю жизнь нашей царицы. И нет в мире более высокого призвания. Куда теперь?

— Налево, вокруг озера — там есть мостик для пешеходов. Так значит, тебя готовили к этому с рождения?

— Ну, с раннего отрочества. Младенцем я не могла держать кинжал.

Я покосился на нее.

— Это была шутка или просто чересчур буквальное мышление? Боюсь, что последнее.

Девушка сухо ответила:

— Не пытайся принизить меня, демон. Я занимаю высокое положение. В храме Солнца есть специальный алтарь, посвященный стражницам. На каждом празднике жрицы благословляют нас, каждую — лично. Царица знает нас по именам.

— Ну надо же, как здорово! — сказал я. — Погоди, на мосту осторожнее — там натянута сторожевая нить на втором уровне, если ее задеть, поднимется тревога. Когда дойдешь до верха, подпрыгни, вот как я. Ага, перескочила… Слушай, разреши задать тебе один вопрос. Ты хоть когда-нибудь в жизни могла выбирать, что ты будешь делать? Могла ли ты стать кем-то другим, а не стражницей?

— Нет. Да мне этого и не хотелось. Я унаследовала должность своей матери.

— Отсутствие выбора, — сказал я. — Все предопределено с рождения. Ты должна жертвовать собой ради жестокой, равнодушной хозяйки. Ты рабыня!

— Царица вовсе не равнодушная! — воскликнула девушка. — Она чуть не плакала, отправляя меня сюда…

— Отправляя тебя сюда, на смерть, — закончил я. — Да ты что, дальше собственного носа не видишь? Кстати, тут еще одна сторожевая нить, между вот этими деревьями. Согнись вдвое, вот так, еще пониже. Все, прошла. Уж поверь мне на слово, — продолжал я, когда мы побежали дальше, — ты, конечно, носишь почетное звание и неплохо владеешь оружием, но ты точно такая же рабыня, как те, кого держат в цепях. Мне тебя жаль.

Терпение девицы иссякло.

— Молчать!

— Извини, но истине рот не заткнешь. Единственная разница между тобой и мной в том, что я понимаю, что к чему. Я сознаю, что нахожусь в рабстве, и меня это бесит. Это дает мне хотя бы призрачную тень свободы. А у тебя и того нет. Эта ваша царица небось смеется над тобой до слез, с такой готовностью ты повинуешься любой ее прихоти!

Что-то сверкнуло в свете звезд; в руке у нее очутился кинжал.

— Не смей оскорблять царицу, ты, демон! — вскричала девушка. — Ты просто не представляешь, какая ответственность лежит на ее плечах! Она полностью доверяет мне, а я — ей. И я никогда не стану оспаривать приказа, который она мне дала.

— Да уж, вижу, — коротко ответил я. — Так, вот здесь осторожнее: нужно сделать три прыжка, один за другим, как можно выше. Готово. Теперь встань на четвереньки и ползи вперед… зад пониже опусти, будь любезна… еще чуть-чуть… Все, можешь встать.

Девушка с удивлением оглянулась на меня поверх пустынной лужайки.

— Сколько же тут было этих нитей?

Я, ухмыляясь, подошел к ней.

— Ни одной. Это был просто маленький пример того, что делает с тобой твоя царица. Ну и опять же, выглядело это довольно забавно. Ты же не приучена подвергать сомнению то, что тебе говорят. «Слепое повиновение с непонятной целью» — вот твой девиз.

Девушка негодующе ахнула; кинжал теперь был зажат между большим и указательным пальцами, готовый к броску.

— Да тебя убить за такое мало!

— Это верно. Но ты меня не убьешь. — Я отвернулся и принялся изучать огромные каменные блоки вздымающегося впереди здания. — Почему? Да потому, что это ничем не поможет вашей драгоценной царице. К тому же я сейчас не в круге. Здесь я отлично могу увернуться, даже теперь, когда смотрю в другую сторону. Но все равно попробуй, если хочешь!

Несколько секунд у меня за спиной не раздавалось ни звука. Потом я услышал шаги. Когда девушка поравнялась со мной, кинжал был у нее за поясом.

Она хмуро окинула взглядом массивную каменную кладку. У ее скошенного подножия северные сады сходили на нет, завершаясь красиво подстриженным нагромождением жасминовых кустов. Бледные цветы при свете дня, вероятно, были очень красивы, но в призрачном сиянии звезд напоминали груду черепов, взирающих на нас с выжидающей ухмылкой.

— Что, все? — спросила девушка.

Я кивнул.

— Ага. Возможно, во всех смыслах. Это башня царя Соломона. Там, наверху, на крыше должен быть балкончик, наверное, через него-то мы и попробуем войти. Но сперва — еще один, последний, вопрос.

— Ну?

— А что обо всем этом думает твоя мама? О том, что ты явилась сюда одна-одинешенька. Она так же довольна этим, как и ты?

В отличие от всех прочих моих каверзных вопросов на этот девушка ответила, не раздумывая.

— Моя мать погибла, защищая предыдущую царицу, — сказала она. — И я уверена, что сейчас, когда она взирает на меня из владений бога Солнца, она гордится тем, что я делаю.

— Ясно, — ответил я. И действительно, мне все стало ясно.

При прочих равных я бы в этот момент обернулся птицей рок, фениксом или еще кем-нибудь могучим и крылатым, ухватил бы девчонку за ногу и непочтительно поднял ее на балкон вниз головой. Увы, сделать это мне помешала новая опасность, обнаружившаяся в воздухе у нас над головами: множество ярко-зеленых светящихся Импульсов, парящих на разной высоте вблизи от стены. Двигались они не быстро, но местами их было очень много, и перемещались они хаотично, временами ускоряясь без всяких видимых причин. Любое летающее существо непременно наткнулось бы на них, с самыми неприятными последствиями.