Миссис Стоукс с покрасневшими и опухшими от рыданий глазами готовила чай с домашним хлебом всем, кто появлялся в доме. Убийство — еще не повод пренебрегать законами гостеприимства. Джосая сопровождал целую толпу официальных лиц. Всякий раз, оставаясь наедине с мужем, миссис Стоукс утирала слезы и твердила одно и то же:

— Не могу поверить, что Джо Тернберри способен на такое.

Ответ Джосаи тоже был одним и тем же. Он ерошил волосы тупыми загрубевшими пальцами и спрашивал:

— С чего ты взяла, что это был Джо?

— А кто же еще? Пес не залаял. Чужого человека он не подпустил бы к дому.

Джосая затеребил волосы.

— Если это был не чужой человек, мать, то это еще не значит, что виноват Джо.

Миссис Стоукс всхлипнула.

— Я училась в школе с его матерью, — сообщила она и отвернулась, наполняя чайник.

К вечеру у всех жителей Дипинга сложились свои версии убийства. Многие в округе были готовы поверить, что Мэри Стоукс зашла слишком далеко, раздразнила Джо Тернберри, и он не выдержал. Миссис Мэйхью, кухарка из Эбботтсли, не преминула прочитать наставление Рут и ее сестре Гвен.

— Вы, молодые девицы, ведете себя так, что ничего другого и не заслуживаете! Терпению мужчин рано или поздно приходит конец. Так я говорила своей Эмми, когда Чарли ухаживал за ней. «Сделай наконец выбор, детка, — твердила я. — Если он тебе по душе — бери его, а если он тебе не нравится, скажи об этом прямо. Он весь на нервах, это даром не проходит. И не говори потом, что я тебя не предупреждала».

Рут испуганно молчала, а Гвен хихикала и гримасничала. У нее был друг в Лентоне, она ловко держала его на крючке, но, конечно, доводить дело до убийства не собиралась.

День продолжался. Фрэнк Эбботт встретил инспектора без четверти семь в Лентоне. Мисс Силвер закончила читать витиеватые мемуары преподобного Августа Грея. Сисели играла на органе на утренней и вечерней службе. Вечером ее слушал Грант Хатауэй; он покинул церковь вместе с Сисели и ее родителями на виду у всех собравшихся. Никто так и не понял, имел ли успех его жест. Грант беседовал с супругами Эбботт, они отвечали ему, Сисели не открывала рта. Если она и злилась на кого-нибудь сильнее, чем на Гранта, то лишь на себя — за то, что она послушно плелась домой вместе с родителями, до смерти боясь появляться на улице в темноте. Но если Грант надеется добиться чего-нибудь таким способом, он жестоко ошибается. Сисели даже не пожелала ему спокойной ночи.

Воскресенье кончилось, наступил понедельник. Прошло девять дней с тех пор, как Мэри Стоукс с криком прибежала в деревню из рощи Мертвеца. Девять дней могут многое изменить.

Старший инспектор Лэм сидел за столом в гостиной Томлинс-фарм. Два альбома и семейная Библия были убраны вместе с салфетками, на полированной ореховой столешнице расположились пресс-папье, чернильница, подставка для ручек и чемоданчик, набитый бумагами.

Фрэнк Эбботт с карандашом и блокнотом сидел рядом, поражаясь гармонии шефа и окружающей обстановки. Этот крупный мужчина в просторном пальто, краснолицый, с вьющимися темными волосами, поредевшими на висках и макушке, очень походил на фермера в воскресной одежде. Родители миссис Стоукс с фотографий на стенах могли бы принять его за родственника — без особых стараний, деловито и просто. Большие ступни твердо стояли на старом ковре, широкие ладони лежали на столе, крупные черты лица и проницательные глаза не выделялись бы из толпы в любом английском городе. И в этом не было ничего удиви тельного: родители инспектора владели фермой, он закончил деревенскую школу. Об этом свидетельствовал и выговор Лэма.

— Итак, что мы имеем? — заговорил он. — Первый подозреваемый — этот малый Джо Тернберри. Беда с вами, выпускниками колледжей: вы слишком образованны, чтобы замечать самое очевидное. Для вас это слишком просто — вы бросаетесь на поиски чего-то посложнее. Это все равно что французские слова, которые мне не по душе. Как будто простой и понятный английский язык недостаточно хорош для вас — вам подавай что-нибудь позаковыристее! — он фыркнул. — Не могу забыть вчерашний ужин в отеле — почти у всех дрянных блюд были французские названия!

Фрэнк засмеялся.

— Уверяю вас, сэр, они ужаснули бы и французов.

Лэм хмыкнул.

— Когда я вижу в меню захудалого отеля одни французские слова, я не знаю, что выбрать. Это же просто приманка для болванов, которые клюют на нее! Но вернемся к Джо Тернберри. Его допросим первым, как главного подозреваемого. Позовите его.

Джо Тернберри вошел в комнату на негнущихся ногах, его руки дрожали, лицо лоснилось от пота. Очутившись перед известным лондонским инспектором, он попытался распрямить поникшие плечи. Лэм затягивал паузу, просматривая бумаги.

— Вы Джозеф Тернберри?

— Да, сэр, — с трудом выговорил Джо.

— Хм… служба в полиции… уравновешенный характер… возраст… Вы местный?

— Да, сэр.

— Служили в армии во время войны?

— Да, сэр.

— Долго?

— Два года.

— Ушли в армию в восемнадцать лет… ясно. Итак, вы были знакомы с Мэри Стоукс?

— Да, сэр.

— Ухаживали за ней?

— Нет, сэр.

— А люди говорят иначе.

Джо Тернберри поперхнулся.

— Это неправда, сэр. Она и знать меня не хотела.

— То есть вам она нравилась, а вы ей — нет? Но вы встречались с ней вчера днем. Расскажите, как это было. Вот вам стул, садитесь.

Джо неловко сел, балансируя на краешке стула, и беспомощно свесил большие красные кисти рук между коленями. Сглотнув, он заговорил:

— Мэри сказала мне, что уезжает в Лентон. Там у нее есть подруга. Я ответил: «Незачем возвращаться домой одной в темноте». Она согласилась, мы выпили чаю, сходили в кино, и я проводил ее домой.

— В каких отношениях вы были с Мэри Стоукс?

— Отношениях?

— Вы же слышали. Вы ссорились?

Кровь бросилась в лицо Джо — он покраснел до корней волос, но тут же лицо его приобрело прежний оттенок.

— Ну? Ссорились вы или нет? — повторил Лэм.

— Нет, сэр, — сдавленно ответил Джо.

— Слушайте, молодой человек, ложь не принесет вам никакой пользы, так что лучше говорите правду. Вы встретились с Мэри Стоукс и ее подругой Лили Эммон и выпили с ними чаю, — он перевернул страницу. — Вот что показала Лили Эммон: «Мэри сказала, что Джо Тернберри выпьет чаю с нами, и он присоединился к нам. Она добавила, что он хочет проводить ее, а ей этого не хотелось. „Только этого не хватало“, — сказала она. Она призналась, что он ужасно ревнив. Пока мы пили чай, он все допытывался у Мэри, не встречается ли она с кем-то. Не знаю, чем кончился этот разговор: я заметила в зале девушку, которая обещала мне узор для джемпера, и решила напомнить ей об обещании. А когда я вернулась, Мэри и Джо уже ссорились — говорили что-то об отпечатках пальцев и ее встречах с каким-то человеком, не знаю с кем. Джо твердил, что ее отпечатки там повсюду и спрашивал, с кем она встречалась. Она отвечала, что это его не касается. Тогда я заявила: „Ладно, меня ждет Эрни“, — это мой приятель, и ушла». И вы по-прежнему утверждаете, что не ссорились с Мэри Стоукс?

Горло Джо свела судорогой. Он издал негромкий звук, похожий на всхлип.

— Я и пальцем ее не тронул, сэр! Клянусь вам!

Глаза инспектора Лэма, которые, как было известно Фрэнку Эбботту, в Скотленд-Ярде непочтительно сравнивали с крупными твердыми мятными конфетами, не смягчились и не потеплели. Темные, чуть выпуклые, они по-прежнему испытующе смотрели на Джо.

— Я спрашиваю, ссорились вы или нет?

Джо Тернберри перепуганно вскинул голову.

— Мы поговорили…

— Вы хотите что-нибудь добавить?

— Она прогоняла меня… говорила, что ее дела меня не касаются… что если она хочет с кем-то встречаться, это ее право… спросила, что я о себе воображаю… — он умолк.

— Что же было дальше?

— Я извинился, она кивнула и мы пошли смотреть фильм.