— Я увидел многое.

— Но не Сюзан Дельгадо, — уточнил Катберт.

— Нет. Когда мы покончим с этими людьми и она порвет с Меджисом, ее участие в нашем ка-тете завершится. Меня поставили перед выбором: Сюзан и моя жизнь с ней и нашим ребенком, которого она носит… или Башня. — Трясущейся рукой Роланд вытер со лба пот. — Я не колеблясь выбрал бы Сюзан, если б не одно «но»: Башня рушится. А если она упадет, мы лишимся окружающего нас мира. Возникнет хаос, масштабы которого невозможно представить. Мы должны идти к Башне… и мы пойдем.

Над его не знающими бритвы щеками, под гладким, без единой морщинки, юношеским лбом, сверкнули глаза не ведающего пощады воина-убийцы глубокой древности, те самые глаза, которые Эдди Дин увидел в зеркале туалета авиалайнера. Но только теперь в них стояли слезы.

А вот в голосе не было ничего детского или юношеского.

— Я выбрал Башню. Это мой долг. Пусть она проживет долгую и счастливую жизнь с кем-то еще… и она встретит такого мужчину, со временем. Что же касается меня, я выбрал Башню.

Сюзан вскочила на Пилона, которого Шими вывел во двор после того, как поджег портьеры в большой гостиной. Олив Торин оседлала одного из меринов, принадлежащих феоду, Шими сел на него же, позади вдовы мэра, держа в одной руке веревку — поводья Капи. Мария открыла хозяйственные ворота, пожелала им удачи, и все трое покинули Дом-на-Набережной. Солнце скатилось почти к самому горизонту, но ветер унес практически весь дым, поднимавшийся раньше. Если в пустыне что и произошло, то осталось в прошлом… или случилось в другом слое того же настоящего.

Роланд, я желаю тебе успеха, подумала Сюзан. Скоро я увижу тебя, дорогой… как только смогу.

— Почему мы едем на север? — спросила она через полчаса.

— Потому что Прибрежная дорога дает нам шанс на спасение.

— Но…

— Ш-ш-ш! Они узнают, что ты сбежала, и первым делом обыщут дворец… если он, конечно, не сгорел. А не найдя тебя во дворце, поскачут следом за тобой на запад, по Великому Тракту. — Она встретилась с Сюзан взглядом, и та подумала, что Олив Торин совсем не такая мямля, как думали в большинстве своем жители Хэмбри. — Я бы сама подумала, что ты ускакала именно в том направлении, значит, точно так же подумают и остальные. Так зачем облегчать им жизнь? Пусть ищут там, где тебя нет.

Сюзан промолчала. Она пребывала в полной растерянности, но Олив вроде бы знала, что делает, и Сюзан это не могло не радовать.

— К тому времени как они поймут, что на западе им искать нечего, уже стемнеет. Эту ночь мы проведем в пещере в пяти милях отсюда. Я же дочь рыбака, поэтому знаю все эти пещеры. — Мысль о пещерах, в которых она играла девочкой, приободрила Олив. — Завтра мы повернем на восток, как тебе и хотелось бы. Боюсь, какое-то время тебе придется иметь в дуэньях старую толстую вдову. Лучше сразу свыкнись с этой мыслью.

— Бы очень добры, — прошептала Сюзан. — Вам следовало отослать меня и Шими вдвоем, сэй.

— И остаться с чем? Мне даже на кухню послать некого. Френ Ленджилл уже решил, что он главный, и у меня нет никакого желания дожидаться его возвращения. Вдруг он придет к выводу, что меня стоит объявить сумасшедшей и засадить в клетку? А может, мне ждать, пока мэром станет Хэш Ренфрю и будет класть сапоги на мои столы? — Олив даже рассмеялась.

— Сэй, мне очень жаль.

— Сожалеть мы будем позже, — ответила Олив на удивление радостным голосом, — а сейчас главное для нас — добраться до пещер незамеченными. Пусть думают, что мы растворились в воздухе как утренний туман. Придержи коня.

Когда ее мерин остановился. Олив приподнялась на стременах, огляделась, определилась с местом, где находится, повернулась в седле, чтобы поговорить с Шими.

— Молодой человек, тебе пора перебираться на мула и возвращаться в Дом-на-Набережной. Если за нами будет погоня, ты должен завернуть их несколькими умными словами. Ты сможешь это сделать?

Плечи Шими поникли.

— Нет у меня умных слов, сэй Торин, так что я их не заверну. У меня в голове вообще нет никаких слов.

— Ерунда, — ответила Олив и поцеловала Шими в лоб. — Возвращайся назад рысью. Если никого не встретишь до того момента, как солнце коснется холмов, поворачивай и вновь следуй за нами. Мы будем ждать тебя у указателя. Ты знаешь, о чем я говорю?

Шими решил, что знает. Он видел этот указатель на Прибрежной дороге.

— Красный столб? С сомбреро на нем. И стрелой, указывающей на город?

— Он самый. Ты доберешься, когда стемнеет, но луна осветит тебе дорогу. Даже если задержишься, мы тебя подождем. Но сейчас ты должен возвращаться и сбить с толку тех, кто пустился за нами в погоню. Ты понимаешь?

Шими понимал. Соскользнул с мерина Олив, подтащил к себе Капризного, взобрался на его костлявую спину, поморщился: укус Капи вновь отозвался болью.

— Пусть будет так, сэй Олив.

— Хорошо, Шими. Хорошо. А теперь поезжай.

— Шими, — позвала его Сюзан, — Подойди ко мне на минуточку.

Шими слез с лошади, подошел, прижимая сомбреро к груди, глядя на нее снизу вверх как на божество. Сюзан наклонилась и поцеловала его не в лоб, а в губы. От счастья Шими едва не лишился чувств.

— Спасибо, сэй, — улыбнулась ему Сюзан. — За все.

Шими кивнул. А когда заговорил, то слова произнес шепотом: волнение мешало повысить голос.

— Это только ка. Я это знаю… но я люблю тебя, сэй Сюзан. Поезжай с миром. Скоро я вновь увижу тебя.

— Буду ждать с нетерпением.

Но скоро не получилось. Отъезжая, Шими один раз обернулся и помахал рукой. Сюзан ответила тем же. Больше Шими ее не увидел. К счастью для него.

Латиго выставил пикеты в миле от Скалы Висельников, но светловолосый юноша, на которого наткнулись Роланд, Катберт и Ален по пути к цистернам, разве что не дрожал от страха и ни для кого не представлял опасности. Язвы от цинги на губах показывали, что Фарсон послал своих людей без должной подготовки, не обеспечив свежими продуктами.

Когда Катберт поприветствовал блондина характерным для людей Благодетеля жестом: скрещенные на груди руки, левая над правой, протягиваются вперед, блондин ответил тем же и облегченно улыбнулся.

— Что там был за шум? — Выговор не оставлял сомнений в том, что родом он из Привходящего мира. Как решил Роланд, из северных феодов.

— Трое мальчишек убили в городе шерифа и его помощника, а потом прятались в Плохой Траве, — ответил Катберт на привычном блондину диалекте. — Произошла стычка. Сопротивлялись они отчаянно, но теперь все кончено.

— Какие…

— Нет времени, — оборвал его Роланд. — У нас срочное послание. — Он скрестил руки на груди, потом двинул их вперед. — Хайл! Фарсон!

— Добрый человек! — ответил блондин. Отсалютовал всем троим, улыбнулся, как бы говоря, что спросил бы Катберта, откуда он родом и кто его родственники, будь у него на это время. А потом они проехали мимо него, без помех миновав охранный кордон.

— Помните, что все надо делать быстро, — прошептал Роланд. — Останавливаться нельзя ни на минуту. Если мы что-то не уничтожим сразу, пусть остается… второй попытки не будет.

— Боги, мы об этом даже и не мечтаем. — Катберт достал рогатку, натянул ленту, проверяя, не потеряла ли она эластичность. Потом послюнявил палец, поднял над головой, определяя направление ветра. Все нормально. Ветер такой же сильный и по-прежнему дует им в спину.

Ален скинул с плеча ручной пулемет Ленджилла, с сомнением оглядел его, взвел затвор-курок.

— Я не очень-то знаком с этим оружием, Роланд. Он заряжен, я вроде бы знаю, как им пользоваться, но…

— Вот и воспользуйся, — отрезал Роланд. Кони их набирали скорость. Копыта гремели по твердой земле. Ветер раздувал пончо. — Он предназначен для той самой работы, что нам предстоит. Если пулемет заклинит, брось его и хватайся за револьвер. Ты готов?

— Да, Роланд.

— Берт?

— Ага. — Катберт заговорил как истинный хэмбриец. — Готов, я готов.