— А где портрет Доны Кадаверциан? — спросил я, не обнаружив изображения вилиссы.

— Висит у Валентина в комнате, — не поднимая головы, ответила Виттория. — По-моему, этот идиот влюблен в нее.

Когда пробило одиннадцать, я поднялся из-за стола:

— Пора. Иди, собирайся.

На Витторию накатила новая волна паники.

— Уже… но… я даже не знаю что надеть!

За несколько минут я переворошил все ее вещи.

— Этот костюм подойдет. Одевайся. Я жду тебя в машине.

За дверью зала Совета разливалась нервная напряженность, слышались негромкие голоса.

Я посмотрел на бледную и решительную Витторию. Она выглядела так, словно собиралась прыгнуть в воду с десятиметровой вышки. Мельком ответила на мою одобряющую улыбку и кивнула, показывая, что готова. Я распахнул перед ней дверь и девушка, высоко подняв голову, первый раз в жизни вошла в красно-золотой зал.

Взгляды всех присутствующих немедленно обратились на нас. Виттории «повезло». Сегодня собрался весь цвет ночного общества. Миклош Тхорнисх, вольготно расположившись в кресле, довольно щурился, словно сытый кот, и насмешливо поглядывал на Амира Асимана. Тот излучал волны раздражения, вспоминая недавнюю беседу с ревенантом, и гневно раздувал тонкие ноздри. Рамон Вьесчи внимательно посматривал по сторонам, его мысли и чувства были окрашены неожиданно яркими, хотя и сильно расплывчатыми эротическими видениями.

Фелиция ответила на мой взгляд невозмутимо-любезной улыбкой, но ее глаза остались ледяными, также как и мысли.

Иован Вриколакос был хмур и предельно сосредоточен.

За дальним концом стола я увидел Кристофа. Подле него сидела Дона, ее волосы блестели в свете ламп, словно серебряный шлем.

Александр — неизменный участник всех советов — отсутствовал. Но рядом с вилиссой задумчиво курил сигару Иноканоан. Сегодня он пришел без сестры. Впрочем, с меня было достаточно и одного лигаментиа. Кристоф уже рассказал мне о появлении клана Иллюзий, и теперь я видел его главу в реальности. Внешне он казался обыкновенным парнем лет шестнадцати. Нелюдимым, замкнутым, с претензией на оригинальность. А внутренне…

Вокруг Иноканоана плавали целые стаи мутных образов. Пытаясь прочесть одно малопонятное воспоминание, я тут же увязал в другом, а на него наслаивалось третье. И в какой-то момент мне показалось, что передо мной не живое существо, а всего лишь рой не связанных друг с другом мыслей и ощущений. Единственное, что я уловил очень четко — ощущение удовлетворения. Лигаментиа был доволен оказаться здесь. Ему нравилось находиться среди братьев и наблюдать за ними. Значит, я все же мог его «читать», хотя и с трудом.

Я оторвался от созерцания лигаментиа и перевел внимание в зал. Все присутствующие пристально смотрели на меня и мою спутницу.

— Доброй ночи, господа, — произнес я фразу, с которой ревенант обычно всегда начинал Совет. — С прискорбием вынужден сообщить вам, что господин Белов умер сегодня вечером. — Я сделал паузу и обвел взглядом родственников, ошеломленных этой новостью. — Представляю вам Витторию Корвинус — вашу новую Судью.

Кресло, которое я отодвинул, чтобы помочь девушке сесть, скрипнуло ножками по полу в полной тишине. Недоумение, возмущение, негодование, смешиваясь, поползли по залу. От кадаверциан веяло каменным спокойствием. От вриколакоса — глубокой задумчивостью.

Первым пришел в себя Амир.

— Очаровательно, — протянул он с ядовитой насмешкой. — Надеюсь, все присутствующие понимают, что происходит? Нам нагло подсовывают марионетку под управлением клана Леди.

Я ожидал чего-то подобного. Поэтому встал и поднял руку, призывая к вниманию:

— Я больше не Даханавар. Со вчерашнего дня я принадлежу семье Корвинусов.

— Если ты думаешь, что асиман станут выполнять волю сопливой девчонки, то глубоко заблуждаешься, — прошипел Амир, излучая ненависть и отвращение.

Пальцы Виттории крепко вцепились в подлокотники кресла, мысли заметались в поисках нужного ответа. А я произнес то, что должна была сказать она:

— Тогда вы можете выйти из состава Совета, Амир.

— И твой клан станет отверженным, — подал голос Рамон. — Помню, нечто подобное произошло с Обайфо. Последствия их бунта нам всем известны.

Ревенант, ободренная неожиданной поддержкой, слегка расслабилась, но я мысленно призвал ее не обольщаться благородством негоцианта.

Миклош величайшим усилием воли поборол желание выразить негодование от всего происходящего с помощью гневного крика, улыбнулся и посмотрел на Фелицию.

— Быть может, уважаемая Леди объяснит нам, в чем причина неожиданного возвышения ее воспитанника.

Мормоликая ответила тхорнисху не менее пленительной улыбкой:

— По всей видимости, мне стоит объяснить еще раз. Дарэл больше не входит в семью Даханавар. Мы не можем нести ответственность за его поступки. Он волен сам распоряжаться собой. Я была уверена, что на прошлом Совете мы выяснили этот вопрос. Но, видимо, ошиблась. Клан Нахтцеррет все еще пребывает в неведении.

Скулы Миклоша побелели, но нахттотер сдержал едкое замечание.

Виттория крепче вцепилась в подлокотники и произнесла менее спокойно, чем было нужно:

— Если у кого-то еще есть возражения против моей кандидатуры на роль Судьи, он может заявить об этом.

— У меня есть возражения. — Рамон смотрел в полированную поверхность стола, и радужная дымка в его чувствах сменилась каркасом железобетонной твердости. — При всем моем уважении к семье Корвинусов, вы слишком молоды, неопытны и необразованны. Кроме того, меня настораживает Дарэл в роли вашего советчика. Пусть он изгнан из клана, но даханавар остается даханаваром.

Виттория растерялась. Не ожидала, что вьесчи, только что поддержавший ее, выступит против. Краем глаза, я видел, как Дона что-то шепнула Кристофу на ухо. Тот отрицательно покачал головой.

— Уважаемый Рамон, — сухо произнесла Фелиция. Ее аналитический ум работал изо всех сил, пытаясь как можно быстрее найти решение неожиданной проблемы. — Я тоже не в восторге от всего происходящего. И была бы счастлива, если бы вы подсказали иной выход из создавшегося положения. У нас нет другого Судьи.

Вьесчи изобразил на лице сдержанное сожаление, однако спорить не стал.

— Распустить Совет, — заявил Амир, сверкая глазами и рубиновыми перстнями. — Прекратить этот фарс.

— Молодость не порок. — Миклош в притворной задумчивости погладил набалдашник трости и покосился на Иноканоана, рассматривающего сигару. — В умелых руках она может принести много полезных плодов.

— Вот именно! В умелых! — Асиман скрестил руки на груди и смерил меня ненавидящим взглядом.

— Мне очень жаль, — произнес Иноканоан, медленно поворачивая голову и глядя на Витторию холодными ультрамариновыми глазами. Юная ревенант внутренне сжалась под этим пронизывающим взглядом. — Молодость молодости рознь. Для нашего клана она уже слишком стара. Но для роли Судьи — слишком юна.

— Ну, вот еще один голос здравого смысла! — довольно воскликнул Амир, явно не замечая, как нелепо звучит эта фраза применительно к лигаментиа.

На секунду я оторвался от созерцания внутреннего мира Иноканоана. Глава клана Иллюзий посмотрел на меня внимательнее, и смутные образы вокруг него заклубились сильнее.

— Хорошо, пусть Виттория недостаточно опытна для того, чтобы принимать объективные решения, — сказала Фелиция, намеренная отстаивать свою позицию до конца. — Но у всех нас достаточно разума для того, чтобы договориться.

— У меня предложение, — со злобным весельем заявил Миклош. — Давайте сделаем Судьей леди мормоликаю. Она будет великолепно смотреться на троне ревенанта вместе со своим телепатом.

— Встречное предложение, — отозвался я. — Давайте предложим эту почетную роль господину Бальзе. Он-то знает, как именно следует управлять всеми нами.

«Слишком разговорчив стал, щенок», — подумал тхорнисх не глядя на меня, но зная, что я услышу его мысль.

Иован придвинулся ближе к столу, кресло скрипнуло под его тяжестью. Задумчиво покачал косматой головой: