Колдуну показалось, что с разных сторон хлынули сразу несколько ручьев лавы. Асиман, объединив силы, обрушили на него всю доступную магию. Щит, который кадаверциан выхватил из воздуха, сдержал поток пламени, но, казалось, еще немного и он, плавясь, потечет на раскаленную землю. Кожа на руках съеживалась от жара.

«Если позвать на помощь мэтра, он не успеет придти… Дьявол, как глупо!»

Некромант почувствовал, что щит тает в ослабевшей руке, и вдруг услышал крик Брана:

— Кристоф, держи!

Кадаверциан увидел, что оват стаскивает крест с шеи.

— Нет!

Знак клана упал к его ногам, и тут же Тёмный Охотник бросился на защиту своего настоящего хозяина. Он расправился с асиманами за несколько секунд. Черная тень с воплем падала на магов, хватала, подбрасывала в воздух, словно играя, ловила на лету и проглатывала. Красные молнии и сгустки пламени пролетали сквозь его черное тело, не причиняя вреда.

Когда с последним врагом было покончено, тварь не спеша, вернулась к Кристофу. Судя по выражению хищной морды, она была не прочь сожрать и ослабевшего некроманта.

— Уходи, — произнес кадаверциан, и Охотник ушел в тень, из которой явился.

…Бран лежал на земле, залитой кровью. В его груди зияла круглая дыра, прожженная огненной молнией. Широко распахнутые пустые глаза смотрели вверх. Оват был мертв. Убил его кто-то из асиман, чтобы последний из друидов не достался никому, или случайно попало шальное заклинание, уже не имело значения.

Кристоф медленно подошел к нему, устало опустился рядом. Иллюзия, что если он защитит Брана, то вина перед Гербертом уменьшится, рассеялась окончательно.

«Мы пытались спасти друидов от людей, от новой веры, а надо было — от самих себя…»

Из распоротого мешка, упавшего рядом с оватом, выглядывал обожженный угол книги. Колдун вытащил ее, открыл наугад и прочитал:

К дверям монастыря, стоящего неподалеку от деревушки Мобилл, Кристоф пришел поздним вечером, когда солнце уже село, и сумерки поползли по остывающей земле. Услышав громкий стук, старый монах торопливо перекрестился, пробормотал короткую молитву, помянув в ней святого Колумбу[46], и опасливо покосился на вход. Однако открывать все же пошел. Неспокойное время, но викинги обычно не стучат, а сразу сносят ворота с петель.

— Что тебе, сын мой? — спросил он, сквозь крошечное зарешеченное оконце в двери пытаясь разглядеть лицо высокого человека в длинном темном плаще.

— Я хочу передать вам знания друидов, — произнес кадаверциан низким, звучным голосом. — Сказания, легенды, саги, рецепты врачевания, философские и мистические учения… Если последователям Патрика это нужно.

Привратник засуетился, открывая дверь:

— Конечно! Сейчас я скажу настоятелю. Весь день вчера он простоял у порога одного из вождей, хотел услышать хоть что-нибудь из ваших легенд, однако тот так ничего и не захотел рассказать. А эти бесценные сведения должны быть сохранены… Но ты сам кто? Бард?

— Я видел вашего аббата Финнена у дома Туана Мак Кейрелла. Святой отец выглядел огорченным. Так что, думаю, ему будет интересно почитать это.

Мужчина вынул из-под плаща увесистую книгу.

— Здесь почти все знания друидов по медицине, географии, астрологии, истории, философии, сведения о выращивании и применении целебных растений…

Монах со все возрастающим интересом смотрел на фолиант в руке незнакомца. Если все сказанное было правдой, то монастырь получал возможность получить и сохранить воистину бесценные знания.

— Заходи. Не стой на пороге, — заторопил он.

Кадаверциан усмехнулся, окинул взглядом маленькое помещение, залитое теплым сиянием светильников. Но не вошел. Молча протянув книгу изумленному монаху, он шагнул обратно в темноту, где начинал тихо шелестеть теплый летний дождь. Снова накинул капюшон на голову, развернулся и неспешно направился в сторону холмов. Через несколько мгновений темный силуэт растворился в зеленом сумраке прохладной ирландской ночи…

Кабинет Кристофа был завален книгами. Они лежали в креслах, на ступеньках стремянки, стоящей возле стеллажей, на полу. По ковру были разбросаны бумажные обрывки и несколько кусков пергамента. Со спинки стула свешивалась звездная карта — судя по причудливым рисункам поверх созвездий, сделана она была задолго до нашей эры.

Эпицентр этого беспорядка находился на столе. Здесь стояли несколько открытых баночек с тушью, лежала стопка чистой бумаги, и поблескивал металлический инструмент, в котором я с удивлением узнал морской секстант.

С предельно сосредоточенным видом кадаверциан брал белый лист, мгновение смотрел на него, макал кисть в краску и несколькими быстрыми движениями выводил затейливую завитушку. Хмуро изучал получившийся иероглиф, небрежно отбрасывал его и снова тянулся за бумагой.

— Решил поупражняться в каллиграфии? — Я поднял очередной неудавшийся экземпляр, плавно спланировавший мне под ноги. — По-моему, получается неплохо.

В тонком причудливом завитке виделось нечто знакомое. Элемент арабской вязи и китайского иероглифа, изломанная линия созвездия и ажурное переплетение стеблей травы…

Кристоф, отложив кисть, прислонился затылком к высокой спинке кресла и закрыл глаза. Под его опущенными веками на мгновение блеснул зеленый огонь, и до меня долетело смазанное воспоминание. Зеленая трава… дубы… высокое бархатное небо… сгорбленная фигура, замотанная в плащ, на фоне прозрачной ночи.

Колдун открыл глаза, наклонился и поднял свиток, лежащий на полу:

— Слишком много времени прошло…

— Что ты пытаешься вспомнить? — я повернул к себе новый рисунок, появившийся из-под пера некроманта.

— Как выглядел ключ к воротам Маг Мелл, — колдун взял очередной лист и снова погрузился в раздумья. — Это магический знак нософорос.

Я подобрал еще несколько неудавшихся экземпляров, валяющихся на ковре. На каждом из них древний символ выглядел несколько иначе. А на одном рядом с «иероглифом» была нарисована довольно едкая карикатура. Она изображала горбатое существо с физиономией, растянутой в ехидной ухмылке, и тонкими козлиными ногами, торчащими из-под рваного плаща.

Я показал рисунок Кристофу:

— А это, надо полагать, сам хранитель путей?

Колдун усмехнулся, забрал у меня свои художества, порвал и бросил обрывки под ноги.

— Так ты встречался с ними? — я отодвинул секстант в сторону, присаживаясь на край стола. — Когда? Где?

— В Ирландии. Очень давно.

Кристоф откинулся на спинку кресла, глядя мимо меня.

В его памяти я увидел вереницу сияющих залов, высокие деревья, сплетающиеся кронами над головой, поляны, по которым стлались лиловые облака цветов. Земля, покрытая зеленым ковром клевера, превращалась в зеркальный пол и уходила за горизонт…

А потом на меня накатила яркая картина, заслонившая собой реальность. За несколько минут я пережил события долгой летней ночи, произошедшие много веков назад. Это было все равно, что нырнуть на огромную глубину, а потом медленно подниматься на поверхность, чувствуя, как колотится сердце, и легкие горят от недостатка кислорода. В чужих эмоциях и воспоминаниях тоже можно захлебнуться…