– Огон, помоги мне! – хрипел, извиваясь от боли, Селим.

– Мы опустились на землю и мудро правили ею. Дикие дети Земли на нас раболепно молились. Я на своей колеснице крылатой их навещал и повсюду внушал им ученье…

Жрец, не обращая внимания на вопли кочевника, направился к выходу.

– Стой! – Селим успел схватить мальчишку, когда тот попытался юркнуть вслед за стариком.

– Умри достойно, не позорь род, – старик не остановился, – мальчик станет жертвой богине Маат. Отсюда нет выхода никому, только Огону.

До Мишки не сразу дошло сказанное.

Селим мертвой хваткой вцепился в его волосы, бороться было бесполезно.

– Огон!

Но этот последний судорожный крик полетел в быстро уменьшающийся проем – плита уже двигалась, заживо замуровывая «кочевника» и подростка в камере.

Хашим ощущал, как с каждой минутой, проведенной в оазисе, усиливается его тревога. На дикаря, доверяющего только оружию, нельзя было полагаться. Но все складывалось так, что соблазн воспользоваться ситуацией оказался сильнее голоса разума. Одна эта операция могла бы обеспечить его на всю оставшуюся жизнь. Селиму, правда, отойдет половина гонорара… И тут есть свой риск и свои нюансы… Хоть и служат они общему делу, кто – тайно, кто – явно, а все же бандиты есть бандиты. Осторожнее с ними нужно быть, осторожнее.

Хашиму в сделке с кочевником пришлось пойти на уступки. Ректор предпочел бы перечисление на банковский счет. А пустынный дичок Селим потребовал наличные. Это опасно, очень опасно.

С того момента, как Сиддик сообщил отчиму мальчишки место, куда следует доставить выкуп, прошло часов пять, не меньше. «Кочевник» куда-то увел мальчишку, воспротивиться этому не было никакой возможности. Люди Селима поглядывали на Хашима исподволь, агрессивно и недоверчиво. Нет, нельзя было соглашаться, чтобы сделка произошла здесь, в этом глухом месте.

Одно его успокаивало. Марджани. Она сумела поставить себя должным образом. Девица пользовалась доверием абсолютно у всех. Авантюра намечалась утонченная, как игра в го. Черные или белые, белые или черные. Чья возьмет? Хашим надеялся, что сумеет обставить любого противника.

Очень мешали негры. Жадность не позволила Селиму бросить копеечный товар и идти сюда лишь с главной добычей. Да и вообще Хашим не понимал: какого черта понадобилось «кочевнику» волочиться именно в Уэйнат? В Судане немало мест, где можно надежно спрятать любого пленника, тем более – мальчишку.

Пока длилось неизбежное ожидание, Хашим изучал местность. Мало ли что… Ректор обошел оазис, осмотрел озеро, прошелся внимательным взглядом по скалам. Кажется, пещерный город хорошо обустроен…

Он слышал об этой базе Селима от него самого, но побывать здесь удостоился впервые. «Кочевник», Хашим это понимал, многого недоговаривал. О смотрителе – загадочном старике – вообще обмолвился вскользь. Но Хашим подозревал, что старик обладает большой властью и влиянием. Может, сам Шейх имеет ко всему этому отношение? Хашим, как всякий малосведущий, но достаточно умный человек, делал вид, что ему известно все и он играет во всем этом не последнюю роль. На всякий случай…

Приближался вечер. Оазис продолжал жить по прежним законам. Рабы послушно ждали своей участи. Когда приходил час еды, они ели, когда стали сгущаться сумерки, они принялись укладываться на ночлег. Каким образом Селим протащил ораву женщин и детей через пустыню, горы и пересохшие русла рек, Хашим даже не представлял. Впрочем, его это интересовало лишь постольку-поскольку. Так… На всякий случай.

Селим все не возвращался. Отсутствие вожака отряд, состоящий из восьми боевиков, не беспокоило. Зато беспокоило Хашима. Все-таки он надеялся на быстрый «товарно-денежный» обмен и такое же быстрое собственное исчезновение. Летчик, доставивший его сюда, был из людей Селима. Но Хашим пообещал ему солидную сумму, когда они покинут Уэйнат вместе. Втроем с Марджани…

Но не только Хашим часто поглядывал на скалу с вырубленной в ней лестницей.

Махмуд хмурился и почти не отрываясь смотрел на ту пещеру, в которой скрылись Селим с мальчиком. Марджани сидела рядом и монотонно пересыпала песок из одной ладони в другую.

Дэвид подсел к ним и протянул девушке кружку с дымящимся кофе, благо в кофе американец тут не испытывал недостатка. Бедуины выказывали поразительное гостеприимство…

– Селим сказал, что даст опознавательный знак. Но ничего не происходит, – Махмуд очень переживал за «партнера».

– Сказал, значит, сделает. Это в его интересах, – девушка мило улыбнулась Дэвиду, принимая напиток. Ее немного раздраженный тон странно диссонировал с голубиной улыбкой.

Махмуд показал пальцем на небо и огорченно развел руками: в небе над Уэйнат стояло полное беззвучие.

Марджани пожала плечами.

– Успокойся. Я думаю, все будет…

В этот миг в ущелье прогремел мощный взрыв. По оазису прошла дрожь…

Боевики моментально подскочили, держа автоматы наготове. Громко заржал конь Селима, привязанный за узду у водоема.

– Там! Там! – закричали ребятишки, показывая на столб густого черного дыма, он поднимался над скалой, будто оживал грозный демон смерти.

Хашим ощутил, что силы покидают его. Этот дым означал только одно – вертолет взорван…

Боевики ринулись к скале. Но пробежать туда, где на крохотной посадочной площадке полыхал остов вертолета, им помешало новое обстоятельство…

Щелкнули затворы автоматов – бедуины, еще минуту назад мирные и гостеприимные, оказались вооружены, они взяли боевиков в кольцо и целились прямо в головы застигнутых врасплох джанджавидов.

– А вот и рокировка, – задумчиво произнес Дэвид.

Марджани поставила на песчаную землю железную кружку с недопитым кофе.

– А вот и опознавательный знак… – прошептал Махмуд.

– Снимите с рабов их цепи!

Бедуины кинулись выполнять приказание старика.

– Дети… Не по своей воле вы оказались здесь. Судьба привела вас в этот отдаленный край. И коль уж так случилось, вы должны принять свою участь и смириться. Никто из вас никогда не покинет Уэйнат.

Слова старика, говорившего с площадки высокой пещеры, словно он был глава Ватикана, вызвали неоднозначную реакцию. Доктор Сиддик в ужасе схватился за голову и в бессилии осел наземь. Рабы, женщины и подростки, напротив, искренне радовались такому повороту событий. И в самом деле, для них угодить в замкнутую систему горного массива было куда предпочтительнее любого «лагеря мира». А вот боевиков, обезоруженных и связанных, судя по всему, такая перспектива отнюдь не прельщала.

Махмуд лишь цокал языком и качал головой, поглядывая на Сиддика. Он уже был в курсе того, что жена профессора лежит в больнице с очередным рецидивом болезни…

– Ну что, не ожидала? – повернулся Махмуд к Марджани.

Та дернулась от неожиданности. Она одна сейчас смотрела не вверх, на жреца, а туда, где в зарослях кустарника скрывалось малахитовое озерцо. Махмуд глянул в том же направлении. Но не заметил ничего подозрительного.

– Да, да… – рассеянно ответила Марджани, – это и в самом деле очень странно…

– Странно, и всего-то? – удивился Махмуд.

– Выбора у вас нет, – продолжал свою речь старик, – я не хочу вас пугать. Но ни один человек не в силах одолеть горы и пески Уэйнат. Любая попытка сбежать равна самоубийству. Каждый, кто попытается уйти отсюда, получит пулю милосердия в затылок. Здесь у вас будет еда и питье. Здесь вас ждет покой. Это место посвящено богам. Так было и так будет впредь.

На последних словах старика бедуины огласили оазис протяжным криком фанатичного ликования.

Жрец обвел людей испытующим взглядом. Затем повелительным жестом остановил крики.

– Мы не ждали вас. Но я готов изменить вековой уклад существования оазиса ради сохранения ваших жизней… Дэвид, поднимись ко мне, – тут все с любопытством воззрились на американца. – Этот человек – ученый, он думал, что Уэйнат притягивает его к себе, чтобы позволить разгадать свои загадки. Но, оказавшись здесь, он осознал истинную причину своего путешествия сюда. Он – из рода жрецов Хава, он – мой преемник! Пусть это знают все!