— Елена? — спросила она.

— Всё нормально, — ответила девушка. — Ничего не случилось. — Её голос казался слабым и неестественным, и я подумал о ночи, когда у неё были судороги.

И когда она парила в воздухе.

Врачу об этом мы так и не сказали. Не знаю точно почему. Мы даже между собой это не обсуждали, и я думаю, что возможно Дженни пыталась притвориться самой себе, что на самом деле этого не было. Я понимал больше и внезапно почувствовал, как во мне нарастает страх.

Свернув на длинную, грязную, подъездную дорогу ведущую к нашей ферме, я услышал, что задняя дверь открылась.

— Останови машину! — крикнула Дженни.

Я нажал на тормоз, резко припарковал автомобиль и выскочил наружу. Елена лежала на земле. Дженни и я побежали туда, где она лежала.

— Елена! — сказал я, и склонился над ней.

Её глаза безумно расширились, и черты лица исказило то самое выражение бессмысленного помешательства.

— Я достану тебя, ублюдок, — сказала она, и голос её мало отличался от шипения. — Я всех вас достану, засранцы.

Её напряжённое тело было неподвижным. Дженни потянулась проверить пульс. Она схватила Елену за руку и покачала мне головой. Её лицо было белым от потрясения.

Я был озадачен и сбит с толку, но сказал Дженни подогнать машину к дому и вызвать полицию, пока я побуду с Еленой. Она запрыгнула в машину и уехала, скользя шинами в облаке пыли. Я разглядывал девушку. Отчасти, я ожидал, что она взлетит и распадётся перед моими глазами, сделает что-нибудь странное и ужасающее, но её безжизненное тело неподвижно лежало на земле.

Приехала полиция и коронёр, тело Елены кремировали. Ни её семью, ни друзей, мы найти не смогли, полиция — тоже; и мы развеяли прах Елены позади фермы, на холме, где она любила лежать и разглядывать облака.

Я знал, Дженни права. На овощах это не прекратится. Это не прекратится никогда. Меня тоже переполняли чувства страха и ужаса, но Дженни нуждалась в поддержке, и я изо всех сил старался их скрывать.

В первый раз это случилось через несколько лет после смерти Елены. В тот день мы могли видеть ветер. Он был прозрачным, но видимым и закручивался в небе, следуя извилистыми путями в никуда. Мы, с изумлением наблюдая за ним, сидели на улице.

Движимые видимым ветром, над нами быстро двигались несколько облаков, вращаясь и сближаясь.

Они приобрели очертания. Лицо. Лицо Елены.

Я увидел это, но не прокомментировал; мой разум отметил этот факт, но не осознал его. Ветер рассеялся, прекратился, облака разлетелись. Мы посидели там ещё немного, а затем пошли в дом. Вместе приготовили ужин, поели, почитали наши книги и отправились в спальню.

Простыни и одеяло были скручены и скомканы, образуя фигуру девушки в муках судорожного припадка.

Мы оба увидели это проявление, и оба закричали. Дженни в панике выбежала из комнаты, а я схватил угол одеяла и потянул. Матерчатая скульптура мгновенно упала в беспорядке.

С тех пор всё и началось.

Какое-то время плохие времена наступали каждый год. Однажды мы хотели сбежать от них: оставить ферму, уехать в отпуск. Мы надеялись быть в отъезде, когда явления начнут нарастать, и вернуться после того, как всё успокоится. Когда Дженни увидела лицо Елены в узоре осенних листьев, что опали с одного из наших деревьев — довольно безобидное проявление — мы собрали наши пожитки и уехали, прежде чем начался настоящий кошмар. Нас не было две недели, но, по возвращению, явления продолжались, словно мы и не уезжали.

На следующий год мы задумались о переезде, дошло то того, что мы подыскивали другое место. В северной части штата мы нашли ферму поменьше, но когда риэлтор показывал нам домохозяйство, в переплетении кустов на холме над домом, мы увидели силуэт Елены. И поняли, что никуда нам не убежать.

После этого, плохие времена не наступали несколько лет. Но затем они случились дважды за осень. В удачные года они наступали эпизодически, но никогда не прекращались совсем. В последний раз, когда они настали, Дженни чуть не убило и, глядя на неё сейчас, могу сказать что она была в ужасе. Я чувствовал себя беспомощным и напуганным. Я не знал, что мы можем сделать.

Тем вечером мы ели пиццу быстрого приготовления, не осмеливаясь опускать взгляд на нашу еду, опасаясь увидеть неестественные контуры в расположении пепперони. Шумы вокруг нас нарастали и мы ели с включённым телевизором. За голосом Дэна Разера я слышал царапанье по крыше и аритмичные постукивания из подвала. Мне показалось, что однажды я услышал высокое стаккато крика из сарая. Я глянул на Дженни, но она вроде бы этого не заметила, и я ничего не сказал.

После того, что случилось в последний раз, никто из нас не принимал душ.

— Что ей от нас нужно? — испуганно прошептала Дженни после того, как мы забрались в кровать. — Что мы ей сделали? Мы лишь пытались помочь?

— Не знаю, — произнёс я свой обычный ответ.

— Кем она была? — Дженни прижалась теснее. — Что она такое?

Я смотрел на Джея Лено по телевизору, находившемуся в футе от кровати. Обычно я выключал телевизор после новостей, но этим вечером лежать в тишине не хотелось. Я не хотел слышать звуки. Лено спросил аудиторию, как много людей предприняло тур по студии НБС, прежде чем встать в очередь на шоу и там была россыпь рук. Неожиданно, лихорадочно дёргаясь, Лено упал на пол, его глаза безумно закатились. Его изгибающееся и размахивающее конечностями и тело начало взлетать, а оператор взял лицо крупным планом. «Я достану тебя, ты, ублюдок», произнёс Лено, и его голос был шипением умирающей Дженни. «Я всех вас достану, говнюки!»

— Выключи его! — крикнула Дженни. — Выключи эту чёртову хрень!

Я наклонился через кровать, и потянулся к телевизору, чтобы выключить. Экран погас, но на нём остался размытый, белый послеобраз ухмыляющейся Елены: казалось её кривая улыбка проецировалась из телевизора наружу. Я прижал Елену поближе и мы закрыли глаза, чтобы прекратить этот ужас. О чём она думала — не знаю. Я — молился.

Следующим утром я проснулся от шума машины заехавшей на подъездную дорожку. Я потянулся через фигуру всё ещё спящей Дженни и распахнул занавески. На стоянку рядом с сараем заезжал серебристый БМВ. Быстро выбравшись из кровати, я натянул джинсы и направился к двери. Открыл её как раз в тот момент, когда мужчина начал стучать.

— Да? — сказал я.

Он был довольно молодым человеком, около тридцати, или чуть старше, одетый модно и аккуратно. Его причёска было короткой и стильной, в руках он держал портфель.

— Мне думаю, что возможно вы сможете мне помочь, — сказал он и улыбнулся.

Я не произнёс не слова, лишь смотрел, в висках пульсировала кровь бегущая по венам.

Его улыбка была улыбкой Елены.

Я забил его бейсбольной битой, которую держал на всякий случай возле двери. Я размозжил его голову в кровавое месиво, и багровая гуща забрызгала всю его стильную и модную одежду. Удовлетворённый, я отошёл, ожидая увидеть, как его фигура растворится в земле, так же, как это случалось с остальными, но инертное тело лежало там целое, мёртвое и неподвижное.

Я с трудом сглотнул, на меня снизошло осознание. Это был реальный человек, а не явление. Меня бросило в жар, затем в холод, я посмотрел на его окровавленное тело ещё раз и меня стошнило.

Из спальни вышла Дженни, испуганная и с широко раскрытыми глазами.

— Что случилось? — спросила она.

Увидев тело Дженни закричала.

Полицию я не вызывал, но подавив тошноту оттащил мертвеца в мусорную печь возле сарая, облил его керосином и поджёг. Дым поднимавшийся из трубы печки был чёрным и ужасно пах.

Я вернулся в дом, где Дженни уже просматривала портфель. Испуганная она посмотрела на меня, подняв несколько фотографий Елены. Я сел рядом с ней, разбирая стопку фотографий. Там были фотографии мужчины и женщины, которых я никогда прежде не видел. Все они имели сильное сходство с Еленой и молодым человеком, которого я только что убил.