Между тем с Пика продолжали наблюдать за подозрительной флотилией до той минуты, пока она не подошла к вулкану, после чего суда эти скрылись из виду, вероятно, потому, что убрали паруса.

Весь остальной день и вся следующая за ним ночь прошли в тревожном ожидании чего-то неприятного. На всех пунктах Пика продолжался самый бдительный надзор в продолжение всего дня, но нигде не появилось ни единого паруса.

На следующее утро прибыла небольшая китобойная лодка с тремя или четырьмя здоровыми парнями прямо с острова Ранкокус. Они выехали еще с вечера, но всю ночь им пришлось бороться с пассатными ветрами, вследствие чего они потеряли очень много времени. Привезенные ими вести настолько же огорчили, насколько и удивили всех присутствующих.

Оказалось, что накануне, с рассветом, три незнакомых судна внезапно появились у берегов острова. Как надо полагать, они избрали это направление, пользуясь темнотою ночи, потому что иначе их бы видели с Пика. Биглоу, находившийся как раз на острове Ранкокус и пользовавшийся большим уважением среди переселенцев, тотчас же принял на себя командование в этом важном деле. Женщины и дети немедленно удалились в горы, вглубь острова, где были выстроены две-три хижины, предназначавшиеся служить убежищем на случай, подобный настоящему. Туда же были перенесены и наиболее ценные вещи и предметы, между прочим, и две лесопильных пилы и всякие другие инструменты.

Отдав все эти распоряжения, Биглоу остался один, без товарищей и вышел навстречу незнакомцам, которые только что успели стать на якорь и в большом числе высадились на берег. Достигнув того места берега, где находились эти непрошеные гости, Биглоу очутился среди сотни вооруженных людей; схватив его, они потащили его к своему начальнику, которого, судя по внешнему виду, можно было принять за старого моряка грубого и дикого нрава. Человек этот совершенно не знал английского языка; Биглоу попытался было заговорить с ним по-испански, но и эта попытка оказалась напрасной. Наконец выискался какой-то человек, прекрасно говоривший по-английски, так что его можно было принять за природного англичанина; с помощью этого переводчика начался форменный допрос.

От Биглоу потребовали прежде всего, чтобы он сообщил число жителей на каждом отдельном острове, характер деятельности их и прочее. По роду этих вопросов Биглоу смекнул, что имеет дело с пиратами. Морские разбойники были тогда не редкость в восточных морях и вели дело, как говорится, на широкую ногу: зачастую собиралось сообща несколько судов для того, чтобы с большей уверенностью совершать крупные грабежи и разбои. Экипаж, который видел перед собой Биглоу, очевидно, принадлежал к различным нациям, хотя большинство из них были, по-видимому, европейцами, во всяком случае европейского происхождения.

Биглоу был до крайности осторожен и осмотрителен в своих ответах, так что даже раздосадовал тех. кто его допрашивал. Когда его стали расспрашивать о Пике, то он принял особенно таинственный вид и сказал, что там обитают только одни птицы небесные, и что порою там раздается страшный гром, который как будто выходит из самых недр этих грозных скал, и что никто еще до сих пор не мог пристать к этому таинственному острову. Все эти сведения, по-видимому, не возбудили никакого подозрения, чего так сильно опасался Биглоу. Обнадеженный этим успехом, он вздумал понадбавить еще страхов, когда дело зашло о Рифе. Он уже принялся было рассказывать бесконечно длинную историю о всяких чудесах, когда его вдруг прервали на полуслове, заявив напрямик, что он лжет. После этого его тотчас отвели немного в сторону, где он очутился лицом к лицу с Ваальли.

Как только Биглоу узнал мрачное лицо этого грозного воителя, он тотчас же понял, что скрывать и лгать было бы бесполезно, и, недолго думая, прибегнул как раз к обратному средству. Он принялся усиленно преувеличивать и число, и силы, и вооружение судов, которые он все называл по именам, в большинстве случаев не вымышленным, но с той только разницей, что все мелкие шлюпки в его рассказе превращались в большие суда — бриги и фрегаты. Судя по его словам, колония в любое время имела наготове войско в две тысячи человек.

Командир эскадры, называвший себя адмиралом, по-видимому, не был особенно доволен этими сведениями. Он обратился к Ваальли за подтверждением слов Биглоу. Но на его вопрос следовал такого рода ответ, что, мол, он, Ваальли, слышал, что теперь число переселенцев значительно увеличилось против прежнего, но что ему неизвестно, какое число воинов они могут выставить. Он знает только одно, что у этих людей несметные богатства, что у них столько всякого материала, что они могут построить столько судов, сколько им вздумается. Эта последняя подробность в особенности возбуждала алчные аппетиты пиратов.

После этого адмирал не счел более нужным заниматься расспросами и, не теряя больше времени, принялся обозревать остров. Как все дома, так и мельницы были разграблены; несколько свиней и один молодой бычок были убиты; но, по счастью, все стада находились в горах и потому укрылись от глаз пиратов. После этого злодеи стали забавляться тем, что подожгли лесопильню, которая вскоре превратилась в груду пепла; одна водяная мельница уцелела только потому, что стояла немного в стороне и осталась незамеченной пиратами; затем они взорвали одну из печей для обжигания извести только ради того, чтобы полюбоваться, как кирпичи взлетали на воздух. Казалось, им доставляло особое злобное удовольствие все рушить и уничтожать, но Биглоу никто ничем более не беспокоил, о нем даже как будто все забыли, и потому, как только настала ночь, он собрал еще двух-трех человек и вместе с ними поспешил сесть на шлюпку и явиться с докладом к губернатору.

Выслушав отчет Биглоу, Марк сразу понял, что имеет дело с пиратами, производившими грабежи тогда почти что повсеместно в восточных морях. Экипажи этих пиратских эскадр набирались из подонков всех наций, которые не отступали ни перед чем, если дело шло о наживе. Раз Ваальли находился при них, не было уже надобности спрашивать, каким путем эти люди узнали о существовании колонии. Не подлежало никакому сомнению, что этот алчный вождь вошел с ними в соглашение с тем, чтобы получить свою долю добычи. Очевидно, первоначальной целью этих пиратов было разграбление судов, возвращающихся с ловли жемчуга с богатой добычей. Зайдя на стоянку Ваальли, они, вероятно, узнали от него о возможности более верной, а быть может, даже и более крупной наживы.

Марк нимало не опасался за Пик. Даже и в том случае, если бы незнакомцам удалось открыть вход в Миниатюрную бухту, то и тогда защитники его благодаря необычайно выгодному положению своему на неприступных высотах, всегда будут в состоянии с успехом отразить каждое нападение. Но если Риф оказался бы во власти пиратов, то потребовались бы целые годы, чтобы загладить эту потерю. Тотчас после полудня Марк приказал приготовить шлюпку и отправиться на Риф.

На полпути со шлюпки заметили судно, которое, казалось, направлялось туда же. То была «Анна», возвращавшаяся после того, как известила всех китобоев о грозящей опасности. На ней находился Боб Бэте. «Анна» могла назваться самым быстроходным судном колонии, и потому на ней следовало устроить главную квартиру.

Наиболее ходким после нее судном могла считаться «Марта». За ним была послана та шлюпка, на которой выехал Марк, а сам он пересел на «Анну». «Марта» должна была немедленно присоединиться к губернатору на случай поручений, а сам Марк направился к китобойной бухте.

Прибыв туда, Марк убедился, что все китобои уже предупреждены и принимают необходимые в данном случае меры предосторожности. Однако всего этого было мало, следовало еще знать, можно ли безусловно рассчитывать на преданность канаков. Число их достигало в общей сложности по меньшей мере двухсот человек, а колония могла выставить в данный момент всего-навсего не более трехсот шестидесяти воинов.