Событие двадцать седьмое

Двое парней выбирают пиво.

Подходят к продавщице:

- Два "Козла"!

Продавщица:

- Я вижу! Что брать будете?

Нечего делать в этом Кельце. Можно прямо отъехать от корчмы пару километров и сломать шею отцу Иосифу. Или вывести его из машины и пристрелить в лесочке. Так бы и сделал Брехт, но есть два но. Первое. Этот, с позволения сказать «святой отец», является связником между ОУНавцами сидящими в тюрьме и волей. Вот и хотелось бы узнать, кому он эти сведения и послания от Бандеры передавал. С какой целью? Ну, скоро ведь РККА захватит (освободит) эту часть Польшу. Ошибочка, пусть не совсем до сюда дойдут, но вдруг и на присоединённых землях Западной Украины у товарища святого есть контакты, можно будет потом анонимно слить их Берии.

Это раз. Есть и два. У него, не у отца Иосифа, у Брехта, справка от врача, на выписку из больницы во Львове, где он лежал со сломанной ногой, подписана 29 апреля. Сам так попросил. Рассчитывая, что задержится на недельку в этом Кельце. А теперь, что получается? А получается, что приедет он, а тут такое несоответствие в документах. Начнут копать и выбьют признание, а то и ещё проще поступят. В Москве есть рентген-аппараты. Сфотографируют его сломанную ногу, а там нет следа от перелома. Специалист сразу поймёт, что и фото и шрам липа. И хана.

Вывод из этих размышлизмов — сильно в родные Пенаты спешить не следует. Да, нужно ещё в запасе иметь пару дней на акцию по устранению злейшего врага СССР в Киеве, но это только пару, а у него целая неделя не пляшет. Так, что Брехт решил использовать предоставленную судьбой возможность на все сто процентов. В долгой дороге делать нечего, прикинется тем самым оберстом из Абвера. А Мельник, якобы, готовил побег Бандеры и Брехт ему должен был передать, что двадцать пятого, пусть будет, апреля, охрана будет частично подкуплена, а частично перебита. Кто же теперь проверит. «Провод» они, конечно, «Провод», но даже по проводам мёртвые информацию передавать не могут.

Поели невкусной подгоревшей гречневой каши без мяса с прогорклым сливочным маслом и стали рассаживаться по машинам. С ксендзом они говорили на смеси немецкого украинского и русского. Получалось так себе. Брехт этот западный Украинский не понимал почти, а отец Иосиф по-немецки всего пару десятков слов знал. Так что, пришлось на заднее сидение «Мерседеса» усаживать справа ксендза плотненького, посредине Малгожату, а сам слева еле-еле втиснулся. Тесно. Есть минус у зелёного чуда. За рулём пришлось оставить Ваньку, а итальянца отправить в «Форд». Меньше подозрений. А то не понятно, чего тут итальянец делает. И так уж больно интернациональный коллектив и национальности то всё для Абвера не сильно подходящие. Поляки, итальянец, испанец. И эти, с позволения сказать, абверовцы не знают немецкий. Хрень. Всё, не просто белыми нитками сшито, а прямо на скотч приклеено.

Первые минут пять, ехали молча. Иван Яковлевич всё не мог повода найти для начала выуживания информации. И тут увидел бредущего вдоль дороги мужика с козой на привязи. И ряд ассоциаций выстроился. Коза, козья морда, маска козла, маска.

— Святой отец, давайте так, я полковник Абвера и прибыл сюда с определёнными целями, и цели эти напрямую касаются движения ОУН. У руководства Третьего Рейха есть намерение раздробить Польшу, и на территории Западной Украины создать независимое государство. Я встретился с Мельником и Сциборским Николаем Орестовичем … Подождите, вы говорите, что их убили. Взорвали фугасом. А, не про это. Что-то я тут запутался. Давайте я вам их опишу, ну, лица фигуры, а вы мне скажите это они или нет, а то я тут стал опасаться, что дефензива меня разыграла, ряженых подсунула.

Ксендз молча кивнул. Уже хорошо. Брехт, как мог, описал двух главарей ОУНа и вопросительно глянул на Отца Иосифа.

— Да, скорее всего, это именно они. И они точно погибли.

— А что случилось. Постойте, они спешили куда-то, на какую-то встречу?

— Мне об этом ничего не известно, сын мой. — Вытер платком бритую голову священник.

— Ага. Яснее не стало. Они погибли, Бандера погиб. Шухевич умер в тюрьме, и с кем мне теперь поддерживать связь?

Отец Иосиф помолчал. Долго минуты три — четыре. Потом понизив голос до шёпота сказал. (Вообще, смешно, до Брехта-то донесла вполне громко его шёпот Малгожата).

— Я сведу вас в Кельце с некоторыми людьми. Это не уровень Мельника и Сциборского или Бандеры, но в Проводе эти люди пользуются заслуженным авторитетом.

— Вот и замечательно.

Событие двадцать восьмое

— Меня Катя бросила.

— Да ладно тебе! У тебя таких ещё сто будет!

— Ещё сто?! Господи, да за что???

Главное — это не делиться с богом своими планами. Брехт не внял сей аксиоме. Мысленно потёр руки, что встретится с возможными приемниками Бандеры, Шухевича, Мельника и Сциборского и отправит их в адские кущи, догонять старших товарищей. Сетовал бы на невезение, расстраивался о возможном шраме во всю рожу и пронесло бы, а так на небесах услышали и решили, что всё больно легко этому попаданцу удаётся. На тебе трудностей. Полной ложкой. Сначала встал «Форд». Вышли, открыли всем миром капот и давай пальцами тыкать и Ласло советы умные давать. Механикусы. Шуганул их поляк и сам начал копаться. Через час копания вся компания узнала неутешительные новости. Немецкая техника способна ломаться, более того, она способна ломаться по-крупному. От всей широты немецкой души. В самом неподходящем месте. В одном из цилиндров заклинило поршень. И ведь не позвонишь по сотовому, не вызовешь эвакуатор.

Весь этот час достопочтенный отец Иосиф нетерпеливо вышагивал вокруг «Мерседеса», и крестился время от времени. Помощи, должно быть, просил у Господа. Он ведь ближе к богу, даже сам не подозревает, насколько ближе. И ведь, получилось у него. И ждать пришлось не сильно долго. На пяти таких же «Фордах» на запад ехало небольшое воинское подразделение, в кузовах открытых солдатики на лавках, а между ними пулемёт «Максим». Какую-нибудь школу пулемётчиков на фронт гонят. По последним данным, поляки всё ещё бьются за Познань. Немцы продолжают его бомбить, но город взять не могут, как только входят в жилую застройку, так несут серьёзные потери и откатываются назад в лес. То же самое и во Франции, даже приблизиться к линии Мажино не могут. В воздухе преимущества уже нет. А бетонные доты из мелких танчиков не расстрелять. А вот, как раз наоборот — работает. Из пушек, установленных на прямую наводку, французы обе танковые дивизии вермахта помножили на ноль.

Это если верить тому, что польские газеты пишут, и к тому же, пересказанные отцом Иосифом.

Солдатики остановились возле, копающегося всё ещё в моторе, Ласло. Что он там делает, Брехт не вдавался. Разве можно в полевых условиях без оборудования и почти без инструмента устранить такую серьёзную неисправность? Ну, копается и ладно. Солдатики выпрыгнули из машин и побежали в придорожный лесок, грибы, должно быть, искать, а пару офицеров направилась к «Мерседесу». Если начнут отбирать, то даже рыпаться не стоит. Солдатиков десятков шесть. Даже если бы пулемёт был и то не справиться. Шапками закидают.

— Малгожата, не перепутай, я — сеньор Барерас. — успел Брехт вытащить девушку из машины.

Старший у поляков был поручиком, молодой ещё совсем. Лет двадцать пять.

— Dzień dobry. Porucznik Karecki. Potrzebujesz pomocy? (Добрый день. Я — поручик Карецкий. Вам нужна помощь?) — козырнул двумя пальцами.

Малгожата перевела на немецкий. Бляха муха. Офицеры напряглись. Пипец. Ехали на войну с немцами, а тут немцы в тылу. Закрутили головами, и отступили на шаг. Хорошо хоть за револьверы не хватаются. Или у них в кобурах семечки? Оглядываются, смотрят далеко ли солдатики в лес забурились.