— А Конан вот боится пить. Даже воду. Поэтому и хочет добудиться Ловара,— улыбнулась Луара.

— Да мы выпили столько, что будь оно отравлено, то давно бы уже объяснялись с богами! И как это у тебя выдержки хватает?

Ки-шон, нахмурившись, внимательно наблюдала за бесплодными стараниями киммерийца. Потом она поднялась с подушки и жестом показала, что хочет попытать счастья. Конан пожал плечами, отодвинулся.

Кхитаянка села на колени рядом с Ловаром, бережно прижимая покалеченную руку к груди. Большим и указательным пальцами здоровой руки зажала мочку левого уха спящего и принялась растирать ее, то усиливая, то ослабевая нажим. Потом положила ладонь на ушную раковину и стала производить круговые движения. Потом принялась за другое ухо. Потом растерла виски. И вот маленькие проворные пальцы скользнули в волосы Ловара, прошлись, совершая втирательные движения и задерживаясь на каких-то определенных точках, от макушки до затылка. При этом девушка отрывисто, как заклинания, произносила странные слова: «тай-ян», «хэ-гу», «юй-яо».

Конан подумал, что, пожалуй, никуда ему не деться от колдунов, чародеев и волшебников…

Довольно долго пришлось «колдовать» Ки-шон над головой волшебника. Но усилия не пропали даром — тот открыл глаза. Тотчас кхитаянка нагнулась и припала своим ртом ко рту просыпающегося Ловара, отдавая ему свое дыхание. Наконец их загадочный спутник окончательно пришел в себя.

— Голова болит,— хрипло пожаловался он.— С мыслями трудно собраться… Где мы?

— В одной пивнушке за углом мне шепнули, что это Гиль-Дорад,— серьезно ответил киммериец.

— Гиль-Дорад? Это — Гиль-Дорад?! — Колдун резко сел, в изумлении огляделся… и вдруг рассмеялся; оказывается, он умел смеяться.— Великие боги, неужели мы дошли? Неужели получилось?! Гиль-Дорад!.. Что ж, тогда остался последний шаг…

— Лучше проверь воду, как ты это делал раньше,— спокойно попросил Конан.— Хоть в чем-то одном разберемся.

Колдун вдруг замолчал, будто ему с размаху заткнули рот, и внимательно посмотрел в глаза киммерийцу.

— Ты умен, варвар. Прости, я не смог сдержать радости. Конечно, надо удостовериться, что… Ладно. Выйдите из беседки.

Вновь появился миниатюрный кинжал. Укол пальца, заклинание. Капли крови падают в бокал с вином, из которого так и не выпил Конан…

И ничего не произошло — если не считать того, что капли, пройдя сквозь дно бокала и стол, долетели до пола беседки и исчезли в нем.

Брови чародея удивленно поползли вверх. Он задумчиво почесал переносицу, нахмурился… и неожиданно зашелся в припадке истерического, сухого, похожего на кашель хохота, ничуть не напоминающего смех радости, что доносился из его уст минуту назад.

— Что там? Вино? Яд? — допытывался Конан.

— Вино? Яд?! — с трудом сквозь смех переспросил чародей.— Ой, не могу… Яд! Вино!

— Он спятил. От счастья,— констатировал Омигус.

Варвар не стал дожидаться конца припадка. И, подойдя, влепил Ловару пощечину. Помогло: тот сразу успокоился.

— Говори давай.

Чародей отдышался и уже спокойным голосом произнес:

— Прости меня за этот срыв, варвар… Просто я думал, что цель уже столь близка… В общем, так. Я читал в древних свитках, слышал, что такое возможно. Но подобное могущество встречалось лишь в давно прошедшие, великие времена. Вот уж не думал, что на свете по-прежнему существует сила, способная сотворить такое. Какая энергия! Какая мощь! Она может подарить ее повелителю мировое господство, власть над всем сущим…

— Что ты мелешь? — Конан с беспокойством заглянул в зажегшиеся сумасшедшим блеском глаза чародея.— Ты в себе? Ты можешь сказать, яд это или вино?

— Яд? Вино? Это ничего, варвар, ничего. Не знаю, поймешь ли ты и поймете ли вы все… Это пустота, воздух, мираж. Ясно? Этого ничего нет. Ни воды, ни беседки, ни города.

— Ну точно спятил! — воскликнул Омигус.

— Ты, жалкий актеришка, клоун! — В циркового мага впился полный презрения взгляд.— Занимайся своими фокусами, твое понимание дальше них не идет!

— А обо мне что скажешь? — без улыбки поинтересовался киммериец.

— Мы, варвар, связались с силой, против которой людям не устоять,— столь же гневно ответствовал чародей.— Человек против нее как сухой лист против ветра. Сила, которая по одной своей прихоти создает целый город из ничего, город, ничем не являющийся. Все, что вы вокруг видите, внушается вам извне. Этого бокала нет — вам кажется, что он есть. Этого вина тоже нет — вам внушают, что оно есть. Вы не пьете — вам кажется, что пьете. Не утоляете жажду и голод — вам кажется, что утоляете. И все должно кончиться тем, что вы умрете — в счастливом заблуждении. Уснете — и не хватит сил проснуться… Что ж, не самая плохая смерть! Так люди, выпив отвар черного лотоса, погружаются в мир прекрасных грез и не возвращаются оттуда, умирая со счастливой улыбкой на лице.

Повисла гнетущая тишина; все молчали, потрясенные словами чародея.

— Неправда,— наконец тихо сказала Луара.— Мы же не спим.

— Не спите. Но ничего вокруг на самом деле нет. На самом деле мы все еще в пустыне, среди барханов.

— Но мы же пьем, отдыхаем в тени, трогаем предметы, сидим на мягких подушках… Как так получается?

— Женщина, я не могу объяснить тебе как. Поверь, человек в руках этой Силы — игрушка, с которой она может сделать все, что хочет.

— Нам верить тебе на слово, колдун? — Конан стал зол и угрюм.

«Не доверяй тому, чего нет…»

— Я знаю, варвар, ты мне не веришь, хоть я и неоднократно… Ладно, не будем мелочиться. Я подумаю, как убедить вас. Как доказать. Подождите, посидите минутку тихо.— Ловар закрыл глаза и погрузился в раздумья.

Остальным ничего не оставалось, как только выжидать. Тем более что каждому было над чем поразмыслить.

Действительно, несмотря на то что без помощи Ловара они вряд ли добрались бы до этих мест, Конан по-прежнему не мог довериться ему полностью…

— Варвар,— чародей открыл глаза,— в тебе живет сильный дух. Ты сумеешь сделать то, что я скажу. Подойди, скажем, к колонне. Рукой или мечом ударь по ней со всей силы. Но прежде убеди себя, что ее нет. Поверь в это хотя бы на миг. Поверь, что твоя рука или меч не встретят сопротивления, пальцы не почувствуют боль от удара. Уверуй хотя бы на мгновение, что я сказал правду и вокруг один воздух. И, как вспыхнет в тебе эта вера, наноси удар. Но только тогда. И так убедишься…

— А ты сам? Не можешь?

— Я…— Ловар печально усмехнулся. Конан задал самый правильный вопрос, и он не мог ему соврать.— Моя воля в параличе. Поэтому я долго не мог проснуться. И не проснулся бы. Спасибо Ки-шон, знакомой с целительным искусством своей далекой родины, которое поистине сродни колдовству. Действующие на нас чары убийственнее всего для меня, чародея. Если сейчас я что-либо противопоставлю Силе, то сразу погружусь в забытье. Возможно, навечно.

— Опять это колдовское дерьмо! Когда умрет последний колдун, это будет самый счастливый день в моей жизни!..— взорвался Конан.— Ладно. Сделаю, как говоришь.

— Только не наноси удара без веры. Только когда увидишь перед собой — повторяю, хоть на полмига! — пустоту. Только тогда…

Киммериец поднялся с подушек, вытащил меч. Провел по лезвию пальцем. Подошел к колонне. Отвел меч назад. Замер. Спутники наблюдали за ним, боясь даже вздохнуть. Конан зажмурился. Открыл глаза. Черты лица его будто заострились. Затуманились небесного цвета глаза. Что он сейчас видел перед собой?

Конан был неподвижен, как изваяние. Изваяние полубога, готовящегося нанести удар.

Но вот в воздухе сверкнул металл. И меч оказался по ту сторону оставшейся невредимой колонны.

— Уф-ф…— Ловар обмяк и устало откинулся назад.— Ты все-таки сумел…

Варвар удивленно осматривал меч и колонну.

— Силы небесные! Кром! Обман!

Меч Конана снова взлетел вверх и обрушился на стол, но прошел сквозь него так же, как сквозь колонну, затем просвистел совсем низко над столом, но блюда и кувшины даже не звякнули. Луара заплакала в голос. Омигус подавленно молчал, Ки-шон сидела, прижавшись к нему, устремив незрячий взгляд в никуда.