Рут отступила на шаг назад. Пристально посмотрела Мерфу в глаза.

– Ну? – только и спросила она.

– Она мне тоже действовала на нервы, – заметил Мерф. – Бесконечное стрекотание...

– Наши порции стали совсем маленькими, – добавила Рут.

– Я тоже это заметил. Давай-ка сделаем свежего супа.

...Ему снились короли. Империи.

Менес был первым. Хитрый старый дьявол сумел объединить Верхний и Нижний Египет в первую империю. Он продержался у власти шестьдесят лет. В конце концов его убил гиппопотам.

Персы склонились перед мечом Александра. Он испустил дух в болоте. Кубла Хан все сделал правильно: покорил могучий Китай и умер совсем старым человеком.

Римляне расширили границы обитаемого мира. И пали жертвой скачущих на лошадях воров.

Елизавета была великолепна. Лучшая из них всех. С ослепительной ловкостью она управляла своим королевством. Почему она раньше не расправилась с сестрой? Вместо этого Елизавета подавляла один смертельный заговор за другим. Романтики утверждали, что дело было в глубокой сестринской любви. Кеа думал, что на самом деле Елизавета просто считала: время еще не пришло.

Он многому научился у этих людей за долгие часы чтения, когда не стоял на вахте. Его интерес не был поверхностным. Природа сильных мира сего невероятно занимала Кеа. Он многого не понимал, но решил не отступать. И подошел к этому вопросу как к инженерной проблеме. Попытался разобрать каждого монарха и его королевство на составные части. А потом собрать заново, кусочек за кусочком. Иногда, складывая кусочки иначе, ему было интересно, что могло бы получиться в результате. Империя, как ему удалось обнаружить, могла существовать в нескольких формах. Корона и трон. Алтарь и кровавое жертвоприношение. Военный штандарт и секретная полиция. Президентская печать, покоящаяся на украденных голосах избирателей. Но все они имели нечто общее: идею. Идею безупречной жизни. Настоящей или обещанной. А чтобы идея могла сработать, она должна была удовлетворять всех, сверху донизу. Голодающие массы не станут восславлять имя своего монарха в День Благодарения.

В одной из прочитанных когда-то Кеа народных сказок рассказывалось о древнем короле, который, переодевшись, бродил среди своих подданных, чтобы узнать из первых рук, как завоевать их любовь. Короля звали Рашид. В реальном мире во время избирательных кампаний главы администраций, комиссары полиции и даже священники устраивали дармовую раздачу пищи, чтобы заручиться голосами избирателей.

Мир диктаторов, с точки зрения Кеа, стоял на трех китах: геноцид, лагеря и полиция.

И все же... не имело значения, какую форму принимала империя или какими методами поддерживалось правление; самой главной в конечном итоге являлась личность короля, основавшего ее.

А у Кеа была АМ-2.

Рука болела. Это хорошо. Как и прежняя боль – признак того, что он поправляется. Он скоро сможет пользоваться рукой – хотя Кеа тщательно скрывал это от Мерфа и Рут.

Его лихорадило. Заражение, фурункул на животе размером с блюдце. Придется прятать и его тоже.

Кеа услышал шепот в темной комнате:

– Ну, иди сюда, милая. У меня все болит.

– Отвали от меня.

– Мы же делали это раньше. От тебя не убудет.

– Ты нарушил обещание. Наврал.

– Я ничего не мог с собой поделать, милая. Я хотел есть. Ужасно. Утром получишь добавку. Клянусь.

– Сейчас давай, – потребовала Рут. – Сейчас.

Молчание.

– Что случилось... – Рут рассмеялась. – Папочка больше не хочет порезвиться? А это что такое? Ой-ой-ой. Он голодный. Только папочка у нас эгоист, ведь правда?

Мерф молчал. А потом Кеа услышал, как Рут вскрикнула. Одну... две... три секунды до него доносились звуки отчаянной борьбы. Потом раздался хруст.

Кеа почувствовал резкую боль в животе и отвратительный запах – фурункул лопнул. Его зазнобило. А потом бросило в жар. Отлично. Теперь он начнет поправляться...

Он проснулся и увидел, что возле койки стоит Мерф.

– Ты лучше выглядишь, – сказал он.

Кеа ничего не ответил. И не стал искать взглядом Рут.

– Есть хочу, – потянувшись, сказал Мерф. – Суп будешь?

– Угу, – сказал Кеа. – Я тоже голоден.

– Это займет больше времени, чем мы думали, – сказал Мерф.

– Вижу, – ответил Кеа, который смотры на последние данные компьютеров, выведенные на экран.

– Проклятущая Васоован, – сердито проговорил Мерф. – Никудышный навигатор. Хорошо еще, что ты нашел ее ошибку и исправил курс.

– И правда здорово, – сказал Кеа.

Он с трудом добрался до своей койки и опустился на нее.

– Может, все не так уж и плохо. Может, нас подберут, когда мы подлетим поближе и они услышат наши сигналы.

– Вполне возможно, – сказал Кеа.

– Вот только одна небольшая загвоздка, – начал Мерф, – которая заключается в том, что мы потратим слишком много времени на починку двигателя. Помнишь, ты говорил? Когда он сломается... – Мерф ухмыльнулся. – Сколько, ты говорил, дней на это понадобится?

– А я не говорил, – ответил Кеа.

– Не-е-ет, – Мерф посмотрел на Кеа, – Не говорил... верно.

Кеа сильнее прижал к боку перевязанную руку и почувствовал кончик заточенной пластиковой ложки. Старый, хорошо знакомый друг детства. Мерф подошел ближе и уставился на него своими красными глазками. Капитан ужасно похудел, щеки провалились, лицо покрывала смертельная бледность.

– Не похоже, чтобы тебя это очень беспокоило, – сказал он. – Задержка и все такое. И починка двигателя.

– Мы справимся, – заявил Кеа.

– Меня не назовешь очень умным, – сообщил ему Мерф. – Я это хорошо знаю. И совсем не расстраиваюсь по этому поводу. Я позволяю умничать парням вроде тебя. Таким образом вы чувствуете себя сильнее.

Он подошел еще ближе. Кеа заметил напряженные мышцы под обвисшей на шее кожей. Почесал забинтованную руку. Незаметно развязал узлы.

– Конечно, мне и в голову не пришло бы врать, – заявил Мерф, – на это мне ума хватает. Стать капитаном не так просто, особенно если ты не слишком поворотлив.

– Наверное, – согласился Кеа.

И снова почесался. Ложка удобно легла в руку.

– Да уж. Трудное дело, – повторил Мерф.

Кеа понял, что он принял решение. Увидел это в его хитрых глазах.

Кеа вскочил с койки, правой рукой врезал Мерфу в челюсть, а левой – той, что была прибинтована к телу, но теперь оказалась свободной, – нанес удар заостренным концом ложки. Попал прямо в горло. Увидел широко раскрывшиеся глаза. Почувствовал, как острие вошло еще глубже. С шумом вырвался воздух. Кеа снова опустился на койку, а Мерф рухнул на пол. Несколько раз дернулся. Жизнь быстро покидала его тело.

Неподвижность.

Кеа пошевелил ногой, пнул тело Мерфа. Никакой реакции. Только теперь Кеа позволил себе немного расслабиться. Напряжение постепенно уходило. Можно отдохнуть. Позже он поднимется и еще раз проверит курс. Пробежит глазами по показаниям совершенно исправных приборов.

А потом приготовит немного супа.

Теперь у него будет полно еды и питья. И воздуха для дыхания. Однако, если бы Мерф не догадался, что он соврал, ситуация оказалась бы куда более тяжелой.

НЬЮ-ЙОРК, 2194 ГОД НАШЕЙ ЭРЫ.

Человечество нуждалось в новых героях, когда Кеа Ричардс, единственный уцелевший космонавт с "Фортуны-1", вернулся с Десятой Базы на Землю. Кеа не знал, каким образом статус героя поможет ему использовать абсолютное преимущество, которым он теперь владел, но он был достаточно хитер, чтобы отказаться от него. Ричардс придумал историю, которая все объясняла. Он сказал правду относительно причин катастрофы: столкновение с метеоритом. Только не стал сообщать, что это произошло в иной вселенной. И уж, конечно же, никому не рассказал об открытии АМ-2.

Он вел себя очень скромно. Играл роль самого обычного работящего космического инженера, который сумел в экстремальных обстоятельствах одержать победу над пространством и временем. Кроме того, он подробно расписал тот "факт", что, когда бесстрашные ученые и готовая на самопожертвование команда погибали вокруг него один за другим, сообщая напоследок что-нибудь особенно благородное, Ричардс сумел справиться со всеми трудностями только благодаря тому, что получил образование в Калифорнийском технологическом, хотя из-за возникновения финансовых проблем вынужден был уйти с последнего курса.