– Необычного… – повторил Курт тоскливо; с ощущением себя в образе допрашиваемого он уже начал свыкаться за последний месяц, однако боль над переносицей делала происходящее непереносимым. Взъерошив волосы, он прикрыл глаза, переведя дыхание, встряхнул головой; Ланц вздохнул.

– Понимаю, что на тебя все это, как снег на голову, но…

– Голова, – отозвался Курт тихо. – Голова болит – в последнее время чаще, чем обыкновенно. Та самая боль. Более ничего. Ни на каких девиц меня не влекло, я… – он усмехнулся, стесненно передернув плечами, не поднимая взгляда, – я их вообще не замечаю. Никаких – ни блондинок, ни брюнеток.

– Хорошо, – с чувством почти мерзостным Курт расслышал в мягком голосе сослуживца снова те самые нотки, что проскальзывали при допросах свидетелей. – Зайдем с иной стороны. Ты запираешь комнату, уходя?

– Всегда. Не ребенок.

– У кого ключи?

– У Бруно – на всякий случай, – перечислил он уныло; тот подобрался, явно ожидая обвинений. – У хозяйки. Всё.

– У меня идея, – подал голос подопечный, неуверенно сделав шаг вперед. – Я, правда, не знаю, насколько у нее есть средства для покупки янтаря такого качества, но, может, подарил кто или еще откуда…

– Не томи, Хоффмайер, – оборвал его Райзе. – Есть подозрения? выкладывай.

– Племянница нашей хозяйки. Помогает ей с домом. Семнадцать лет, блондинка, его видит каждый день, поглядывает – это я отмечал, имеет доступ к ключу. Competens.[181]

– Абориген? – позвал Ланц, и он обессиленно развел руками.

– У меня спрашивать нечего. Я ее едва знаю. Береника Ханзен, явилась к тетке из какой?то деревушки во владениях герцога… Больше ничего о ней сказать не могу. Что касается подозрений Бруно… Не знаю. Не замечал.

– Но, как ты уже говорил, ты вообще мало кого замечаешь, – возразил Райзе без улыбки, развернувшись к бывшему студенту. – Словом, так, Хоффмайер: пойди?ка и приведи нашу птичку сюда. Ничего не объясняй, страшного лица не делай – побольше сердечности и доброжелательства, понял? А лучше просто скажи, что вот он просит ее придти, в любом случае, это не подозрительно. Побеседуем с девочкой.

– И что ей будет, если это она? – поинтересовался Бруно, насупившись. – Ничего же не вышло, может…

– Слушай сюда, студент, – оборвал его Райзе недовольно. – Чтобы ты уяснил, вот тебе пример: если ты решишь убить мордоворота из герцогской стражи, вооруженного до зубов, и у тебя это не выйдет, оправданием на суде все равно не будет то, что ты против него мелкота и слабак. Ясно? Судить тебя будут за покушение. Вот и ей всыплют как подобает, чтобы дурью не маялась… А теперь иди. Мы ждем.

Бруно вышел молча, одарив напоследок всех присутствующих тяжелым взглядом, и Ланц вздохнул.

– Послал же Господь разумника…

– Я вновь чего?то не вижу, – тихо сказал Курт, опять опустив голову на руки. – Вновь я упускаю что?то. Во всем этом есть какая?то логика, этому есть истолкование, и я не думаю, что девчонка имеет к происходящему какое?то касательство; если б она решилась на нечто подобное, при всей моей незаинтересованности я бы хоть что?нибудь заметил. В ее поведении не было ничего особенного.

– Твой подопечный считает иначе.

Он усмехнулся, на миг приподняв голову с ладоней, поморщившись.

– Ну, я все же себя оцениваю здраво, Дитрих. Понимаю, что не страшилище, а должность – еще одно лишнее интригующее дополнение, и не странно, что малолетняя деревенская простушка может заинтересоваться симпатичным инквизитором. Но чтобы до того – не думаю. Здесь что?то иное.

– Знаешь, – недовольно откликнулся Ланц, – от твоих прозрений мне уже становится не по себе. После первого из них вскрылся целый улей еретиков в университете, после второго мы уже месяц ищем неведомую личность под именем «Третий», впрочем, пока тщетно, а теперь что будет?.. Пока, абориген, у нас возникло предположение, и мы его сейчас опробуем, только и всего.

– Это не она, – решительно возразил Курт, закрыв глаза. – Увидишь.

– Значит, будем трясти хозяйку и, опять же, эту Беренику, пока не скажут, кому они давали ключ от твоей комнаты или кого впускали в твое отсутствие. Бруно ты не подозреваешь?

– Нет, – ответил он, не задумавшись. – По многим причинам. Этот – не мог. Если он захочет мне зла, он затеет драку или, в крайнем случае, прямо попытается убить, в открытую, но бить в спину больше не станет. Тем более, столь мелочно. Да и хозяйка не стала бы мне вредить – не в ее это духе и не в ее интересах.

– Значит, племянница, – подытожил Ланц коротко.

Курт не ответил, и до самого возвращения Бруно в комнате висела тишина.

Подопечный не вошел сразу – открыв дверь, пропустил девушку вперед, мягко подтолкнув в спину, когда та замерла у входа, глядя на собравшихся с непониманием. Когда подопечный закрыл за собою дверь, Ланц поднялся неспешно, будто ненароком толкнув одну из булавок, закружившуюся по столу на янтарной головке; взгляд Береники Ханзен мимовольно скользнул вниз, на столешницу, и Курт видел, что сослуживец пытается прочесть в нем страх или хотя бы узнавание, однако взгляд остался прежним – непонимающим, но не испуганным. Ланц скосил глаза на Курта, чуть заметно поведя рукой, и он встал, подойдя ближе.

– Здравствуй снова, Береника, – произнес он, стараясь не говорить ни излишне мягко, ни чрезмерно строго.

– Доброго дня… – пробормотала девушка тихо, отступив назад. – Почему здесь… Почему вы все на меня так смотрите? Я что?то не так сделала?

– Сначала я хочу спросить об этом у тебя, – возразил Курт. – Ты сделала что?то не так?

– Нет, почему вы так говорите…

– Потому что ты кое?что сделала. И если ты прямо сейчас скажешь, что именно, сама…

Береника дрогнула ресницами, и вот теперь – явственно, безошибочно, четко – Курт увидел в серых глазах страх, подлинный, очевидный, и не просто перед теми, кто собрался в этой комнате, а перед тем, что почти уже забыла, и теперь вспомнила вдруг, вспомнила – и испугалась…

Ланц увидел это тоже.

– Ну?ка, отойди, – велел он, шагнув вперед, и оттолкнул Курта в сторону. – Мне уже порядком надоело сюсюкать со всей этой публикой. Просто забирай ее к нам, будем говорить по?другому.

– Нет! – она хотела крикнуть, но голос сорвался, и вырвался только надсаженный писк. – Только не в Друденхаус!

– Брось, Дитрих, – настороженно возразил Райзе, – на нас и без того висит смерть этого студиозуса. Не цепляй на нас еще и девчонку.

– А мне плевать! Мне уже набили оскомину эти вопросы, уговоры и попытки выяснять «по?хорошему». Хватит валандаться, – отрезал он, беря девушку за локоть, – пойдем.

– Нет, не надо… – просяще шепнула Береника; Райзе поднялся.

– Дитрих, это плохая идея – если мы потащим девчонку к палачу, ты испортишь Гессе отношения с хозяйкой. Ты же не можешь вот так просто волочить на дыбу всякого.

– Почему это «не могу»? Имею полное право – и на дыбу, и в колодки, и куда сочту нужным, вплоть до помоста!

– Господи, нет! – она сорвалась в плач, почти в истерику, и, видя, что колени ее вот?вот подогнутся, Курт рывком высвободил локоть девушки из рук Ланца, прижав ее к плечу и обняв одной рукой.

– Тише, тише, – успокаивающе произнес он, гладя Беренику по голове, – тише. Нет, конечно, нет, что ты. Сядь, пожалуйста.

Она почти упала на табурет у стола, захлебываясь в рыданиях; Курт присел на корточки рядом, упершись в пол коленом и взяв ее руки в свою ладонь, мягко поглаживая по плечу.

– Успокойся, Береника, я им не позволю; Дитрих, ты же видишь – то, о чем мы спрашивали, она просто забыла. Если ты дашь ей успокоиться, она все вспомнит и расскажет, без палачей и подвалов. Ведь так, Береника? – уточнил он тихо, и та закивала, стиснув его руку.

– Да, конечно, – едва разборчиво прорвалось сквозь плач, – майстер Гессе, я вспомнила, я все вспомнила, я сейчас…

– Вот видишь, – чуть обернувшись к Ланцу, произнес он наставительно, – она все вспомнила. Я на тебя не злюсь, Береника, мне просто надо знать, что произошло. Ты ведь должна понимать, при моей должности это не шутки.