Лесной и земледельческий на заре своего существования, народ российский за последние века стал также "степным". В этом, повторяем, одно из важнейших обстоятельств новейшей русской истории. Пережив в начальные века развития влияние степных народов как влияние внешнее, ныне народ российский сам как бы охватывает степь. Степное начало, привитое русской стихии как одно из составляющих ее начал со стороны, укрепляется и углубляется в своем значении, становится неотъемлемой ее принадлежностью; и наряду с "народом-земледельцем", "народом-промышленником" сохраняется или создается — в пределах русского национального целого — "народ-всадник", хотя бы и практикующий трехполье…

III

В трех раздельных сельскохозяйственных задачах сказывается совокупность историко-географической обстановки, определяющей бытие России:

1. В проблеме "европеизации" сельского хозяйства во всех доступных европейским методам улучшенного земледелия областях России; эта основная задача заключает в себе бесконечное количество более мелких; она не только касается земледелия, но обнимает скотоводство и пр. Наряду с основной массой "европейских" русских областей в качестве оазисов "европейских" условий выступают окраинно-европейские и азиатские предгорья: напр., южная (предгорная) Кубань, Терская область, Семиречье и пр.

2. В проблеме приспособления сельскохозяйственного уклада степей к своеобразным, нигде в Европе — да и не только в ней! — не находящим подобия географическим условиям последних; эта задача определенно и резко распадается на две: преимущественно земледельческую и преимущественно скотоводческую. Первая касается тех частей степи, где земледельческий быт установился или его возможно установить; вторая — областей "абсолютного" скотоводства. В применении к областям земледельческим намечается как проблема главенствующая: при сохранении трехполья — усиление его в противоборствовании засухе (более ранняя, многократная пахота и т. д.). Не только доступная земледелию часть киргизской, но также значительные пространства черноморской и азовской степей стоят, по количеству осадков у предела земледельческой зоны: в Северной Америке, местности с количеством осадков не говоря уж Акмолинска (200 мм в год!), но и Мелитополя — 350! — приближаются по характеру к пустыне (районы западнее 105° западной долготы от Гринвича); и это — при сходном в России и Америке распределении осадков по временам года, — ровность рельефа, дающая возможность лучшего, чем в Америке (Скалистые горы!), усвоения осадков, качества почвы, в сравнении с южными частями западных штатов, также запасы влаги, сберегаемые к началу вегетации снежным покровом составляют преимущество российских степей; но чтобы земледелие стало крепким, земледельческий быт должен творчески приспособиться и целиком использовать эти благоприятные, но ограниченные в благоприятности и весьма своеобразные свойства.

3. Четыре сельскохозяйственные зоны сменяют одна другую на территории "российского мира": первая — зона "европейского" земледелия (картофель и клевер!); вторая — область земледелия степного (неизбывное трехполье, пшеница!); третья — зона "абсолютного" скотоводства; последняя переходит в пустыню, где уже невозможно ни произрастание пшеницы, ни прокормление скота. И вот, как преодоление пустыни, возникает зона искусственного орошения [256]… Насколько можно судить по сохранившимся остаткам, нынешняя оросительная система Мутанской степи, Астрабадской и иных провинций Персии, Авганского и Китайского, а также отчасти и русского Туркестана есть незначительная часть ранее — в историческом прошлом — существовавшей системы. Предпосылки в естественных условиях, т. е. наличие пригодных к использованию водных ресурсов, остались; исчезла человеческая воля. Если русскому народу окажется непосильным восстановить и расширить оросительную систему перечисленных выше земель, то весьма маловероятно, чтобы проблема эта оказалась посильной и, главное, достаточно интересной для какого-либо иного народа современности. России же — производимые в пределах "российского мира", а не оплачиваемые данью на сторону — хлопок, южные фрукты, рис может дать исключительно развитие названных стран, ибо только на линии последних Россия соприкасается с субтропической зоной; между тем при существовании океанического хозяйства каждая страна, расположенная в отношении моря благоприятнее, чем расположена Россия, "соприкасается" со всякой субтропической, расположенной у моря страной… Распространением колонизации на степь Россия приобщается к степному миру; в задачах экономического воскрешения "древней" Азии она прикасается к миру восточных культур…

Так раскрывается в хозяйственных категориях образ России как территориального "центра" Старого Света, как сопряжения экономических "Европы" и "Азии", — как "Евразии" не только в общеисторическом и общекультурном, но и в хозяйственно-географическом смысле… Держава Российская, в ее современных пределах, есть — в обозримой потенции — не просто частица Старого Света, но некоторое уменьшенное воспроизведение его совокупности. Если представить вовлечение в русскую сферу Монголии и восточного Туркестана, хозяйство российское охватит собой совокупность исторического "степного" мира, всю "центральную" область старого материка. И с этим миром сопрягутся, в пределах России, определенные области "окраинно-приморской" западноевропейской, а также "иранской" сферы. К этой последней, в смысле хозяйственно-географическом, можно причислить также среднеазиатские "Туркестаны", поскольку они являются областями искусственного орошения и не относятся, следовательно, к пространствам, занятым кочующими "турками" я "монголами". Как таковые, как области "врастающей в определенную территорию", "неподвижной", "оседлой" культуры, районы эти представляют собой как бы выдвинутый в глубины материка эмпориум "окраинно-приморских" миров…

Сопряжение дополняется примыканием российских земель к сфере "средиземноморской". Ныне примыкание это осуществляется в обладании южным крымским и кавказско-черноморским побережьями…

В сочетании "центрального" мира с определенной частью "окраин", Россия-Евразия охватывает собой "ядро", "сердцевину" Старого Света. Вовне остаются "окраины", прижатые, выдвинутые в море. Тем самым "окраины" эти обращены преимущественно к соучастию в хозяйстве океаническом. Хозяйство же России-Евразии образует, в перспективе развития, особый внутриконтинентный мир…

Существует определенная связь между заданиями экономическими и заданиями политическими. Первые могут быть осуществлены только в условиях устойчивого политического строя, под покровом объемлющей pax roesica. В начертании последней пусть не прикрепляется наш взор исключительно и только к pax romana. Как ни ужасно монгольское владычество в его возникновении и расширении, замирением, наиболее объемлющим из числа известных в истории, была pax mongolica — та эпоха, когда "купцы и францисканские монахи" проходили беспрепятственно из Европы в Китай, когда русские князья XIII–XIV вв. без затруднений (хотя и без удовольствия!) путешествовали, с поклоном Орде, в страны, куда в XIX в. с величайшим трудом проникали Пржевальский, Грум-Гржимайло, Потанин…

Перед лицом жестокой голодной смерти, грозящей ныне миллионам русских людей, перед лицом долга, который накладывает на каждого эта страшная смертная угроза, суждения об экономическом составе и экономической природе России могут показаться видением. Да, этот долг существует, напряженный и явственный. Да, в обстановке происходящего эти суждения — подлинное видение. По есть видения, в которых — высшая реальность, и как раз таким видением почитаем мы хозяйственный образ России.