«А может, это просто ветер?»

Знал ведь, что эту реплику она никогда не забудет.

Надо было не таращиться на него, а поинтересоваться так, скептически: «В чем дело, Гарри? Чем я могу помочь тебе?»

Нужно было заставить его выложить все напрямую, без всяких там путешествий в страну воспоминаний. Все и так очевидно. Гарри надеется, что она использует свое влияние и устроит ему встречу с Майклом, и в то же время хочет, чтобы она сама додумалась до этого – так сказать, расплатилась с ним за то, что он ввел ее в мир кино и сделал звездой «ЗигЗаг продакшнс».

Но зачем было вспоминать эту нелепую фразу?

Впервые прочитав ее, она уточнила: «Ты, наверное, шутишь?» Гарри лично ее придумал, в сотый раз переписывая и перекраивая диалог. «Да, звучит тупо, но сработает, – возразил он. – Кто-то срывает крышу с дома, ты смотришь вверх и говоришь парню: „А может, это просто ветер?“ И знаешь, почему ты так говоришь?» – «Потому что тупа как пробка». – «Потому что хочешь, чтобы это был ветер, а не этот долбаный маньяк. Звучит, возможно, тупо, но позволяет зрителям разрядиться нервным смехом». – «За мой счет». – «Не надо дуться, крошка. Мы работаем в индустрии развлечений. Кинематограф – не более чем розыгрыш. Если станешь относиться к нему серьезно, беды не миновать».

Карен согласилась. Фраза вызывала смех, и картина, стоившая четыреста тысяч в производстве, собрала более двадцати миллионов прибыли по всему миру. Карен заявила, что эта реплика, по ее мнению, полное барахло. На что Гарри ответил: «Да, барахло, но мое. Благодаря ей я если и не стану знаменитым, то по крайней мере разбогатею».

Утром она может спросить его: «Кто учил меня не относиться к кино серьезно?» Гарри, мечтающий о картине с бюджетом в двадцать с лишним миллионов, производство которой ему никогда не запустить, о контракте со звездой, которого ему никогда не подписать. С ее помощью или без.

А еще она спросит: «Помнишь, вечером я говорила о роли, которую мне предложили?» После семилетнего перерыва. Она думала, что Гарри проявит хоть какой-нибудь интерес – по крайней мере, его любопытство взыграет. «Помнишь, я хотела поговорить с тобой, а ты сказал только: „Да? Замечательно“?»

Карен даже вошла в роль. Она стояла на лестнице в одной футболке и трусиках и представляла холл внизу съемочной площадкой.

Освещение будет продумано так, чтобы отбрасывать мрачные тени, Карен будет одета не в футболку, а в полупрозрачную ночную рубашку. Услышав какой-то звук, она тихо спросит: «Гарри, это ты?» Начнет спускаться по лестнице, но замрет, увидев появившуюся из кабинета тень. Снова спросит глупо и нерешительно: «Гарри?» – прекрасно зная, что это – не Гарри. Если эта тень – «Зиг», то вот-вот появится маньяк, поднимет глаза, увидит ее. Если же эта тень – «Заг», за Карен помчится жуткий огромный мутант. В любом случае Карен издаст свой знаменитый крик, который обеспечит фильму успех, зрителям – мурашки по телу, Гарри – много-много денег.

Карен откашлялась. Она всегда так делала перед съемкой. Откашливалась и набирала полную грудь воздуха. Разумеется, ради собственного удовольствия она никогда не кричала – какое ж в этом удовольствие? После трех дублей – лимита Гарри – у нее начинало болеть горло.

В доме было так тихо.

«Может, крикнуть один раз? – подумала она. – Посмотреть, что произойдет…»

И почти в тот же миг услышала голос Гарри, донесшийся из кабинета:

– Так и будем сидеть всю ночь?

Теперь она явственно различила голос другого человека, но слов не разобрала. Гарри спокойно вел разговор с каким-то типом, вошедшим, вернее, вломившимся в ее дом. К этому стоило отнестись серьезно. Опять голос Гарри. На этот раз ошибки быть не могло.

– Да? И в чем суть? Такие знакомые слова.

Пока они жили вместе, она слышала этот вопрос каждый день. Гарри привлекал ее к разработке сценария, так как сам терпеть не мог читать. «И в чем суть?» И плевать на какое-то там либретто, на какое-то начало. Гарри считал, что для описания любого фильма три фразы – это более чем достаточно. Максимум пятьдесят слов.

Карен прошла через спальню в ванную и включила свет. С минуту причесывала волосы перед зеркалом.

«И в чем суть?» Суть та же, что и везде в Голливуде. Кто-то пытается втюхать свой товар.

– Так тебя зовут Чили?.. извини, фамилию не расслышал, – произнес Гарри, когда они еще сидели в кабинете и только собирались перейти в другую комнату.

Чили сказал, что его зовут Чили Палмер, и Гарри так на него посмотрел… «О?» Будто ему было интересно узнать его настоящее имя.

Сейчас они переместились на кухню. Она была ничуть не меньше той, в отеле «Холмхерст» в Атлантик-Сити, где он пару летних сезонов мыл посуду, когда был еще мальчиком и до того как отель снесли и устроили на его месте автостоянку. Бутылка «Девар», вернее, то, что от нее осталось, ведерко со льдом на разделочном столике. Кастрюли и сковороды различных форм и размеров на решетчатых полках над головой. Он увидел, как Гарри, сидящий на другом конце стола лицом к двери, уже собрался было выпить, но поднял голову и замер.

– Карен? – несколько удивленно спросил он и все же выпил. – Карен, познакомься с Чили Палмером. Его прислал Дик Аллен. Помнишь Дика из «Месаса»? Чили, это Карен Уир.

– Флорс, – поправила Карен.

– Точно, – согласился Гарри, – ты же вернула себе старую фамилию.

Приход Карен прервал Чили, который уже начал излагать идею своего фильма. Впрочем, он не возражал – это был шанс познакомиться с ней лично. Не убирая рук со стола, он поглядел через плечо на стоящую в дверях звезду. Она показалась ему более маленькой, чем в кино – не более пяти футов двух дюймов, – да и весила, на его взгляд, всего фунтов девяносто девять. Выглядит, впрочем, чудесно, но где копна светлых волос? Где груди, казавшиеся слишком большими для ее стройной фигуры?

– Рад познакомиться, Карен, – сказал он, вежливо кивнув. – Как поживаете?

Она не ответила, лишь молча смотрела на него, как будто пыталась вспомнить, встречались ли они раньше. Или, сложив руки на груди, специально позировала – в футболке команды «Лос-Анджелес Лейкерс», едва прикрывающей ей бедра и выглядящей крошечным мини-платьем. Середина ночи, незнакомый мужчина в доме, вся напряглась, наверное, но старается не подать виду. А ноги очень красивые и загорелые.

– Чили звонил тебе на днях, – продолжал Гарри. – Сказал, что, поговорив с тобой по телефону, сразу понял – рано или поздно я здесь появлюсь. Представляешь?

Настроение Гарри, когда они перешли на кухню за льдом и выпивкой, изменилось в лучшую сторону. Он стал более разговорчивым и, выслушивая замысел фильма, все время вставлял свои замечания.

Чили выпрямился, провел ладонями по куртке, расправляя складки. Подумал, что неплохо бы встать, но было уже слишком поздно. Ему нравилось, как Карен смотрит на него, не нервничая, ничем не выражая своих чувств и тем более не пытаясь закатить сцену. Настоящая Карен. Не актриса, которая жутко визжит, завидев маньяка с кухонным ножом, семифутовую крысу или огромных клещей, обожравшихся человеческой крови. Ему нравились ее волосы, сейчас густые и темные, челка, почти закрывающая один глаз. Он заметил, насколько тонка ее шея, и скинул еще несколько фунтов, определив вес Карен в девяносто пять. Ей было уже за тридцать, но внешность ее почти не изменилась, по крайней мере в худшую сторону.

– Он рассказывает мне идею фильма, – пояснил Гарри. – Весьма неплохо. Пока.

Он взмахнул стаканом:

– Расскажи Карен, узнаем ее мнение.

– С самого начала?

– Да. – Гарри посмотрел на Карен: – Может, присядешь? Выпьешь что-нибудь?

Она покачала головой:

– Спасибо, Гарри, мне и так хорошо.

Ему нравился ее голос, то, как тихо она говорит. Она снова смотрела на него – с любопытством, как на прослушивании актера.

– Как же вы попали в мой дом?

– Через черный ход, со стороны патио.

– Взломали дверь?