— Здесь есть вода, — сказал он, указывая на реку, — и вчера я видел туземцев, охотящихся в пирогах за гиппопотамами. Дом миссионера Макензи стоит на реке Тана. Почему бы не поехать туда на лодках?
Блестящее предложение было встречено с радостью. Я решил купить пироги у туземцев. Через три дня мы заполучили две большие пироги, выдолбленные из огромного бревна и могущие вместить по шесть человек с багажом. За суденышки мы отдали нашу одежду и некоторые вещи.
На следующий день мы пустились в путь на пирогах. В первой находились Гуд, сэр Генри и трое ваквафи, во второй сидели я, Умслопогас и двое туземцев. Нам пришлось плыть вверх по течению, поэтому мы пустили в дело четыре весла и работали как невольники. Это был тяжелый, выматывающий труд.
Гуд, едва успев войти в лодку, очутился в родной стихии и успешно принял команду над нами. На суше это был вежливый джентльмен, с мягкими манерами, любящий подурачиться. На воде же он превратился в сущего демона, потому что в совершенстве владел тонкостями плавания — от устройства морской торпеды до умения держать весло в африканских пирогах, — а мы ровно ничего не знали. Его представления о дисциплине были очень строги, можно сказать, он оказался нашим повелителем на воде и сторицей отплатил за небрежность, с которой мы относились к нему на суше. Но с другой стороны, должен признать, что он потрясающе управлял лодкой.
Через день капитану Гуду удалось приделать паруса из нашей одежды к каждой пироге, что облегчило нашу работу. Из-за сильного течения мы с трудом преодолевали по двадцать миль в день.
Мы отправлялись в путь на рассвете и плыли до десяти часов, когда солнце начинало нестерпимо обжигать. Тогда мы выходили на берег, съедали скромный обед, после которого спали или занимались чем-нибудь до трех часов.
В три часа мы снова трогались в путь, до заката солнца, когда останавливались на ночлег. Однажды вечером, пристав к берегу, капитан Гуд задумал с помощью аскари устроить загородку из терновых кустов и развести огонь. Я, сэр Генри и Умслопогас отправились подстрелить что-нибудь к ужину. Задача была легкая, потому что на берегах Таны водится много всякого зверья и птицы. Однажды ночью сэр Генри убил самку жирафа, мозговая кость которой — великолепное блюдо.
Мне удалось убить пару косуль. Иногда мы разнообразили наш стол, убивая гвинейских кур и павлинов, или ловили прекрасную рыбу, которой изобилует Тана.
Через три дня с нами произошло неприятное приключение. Как обычно, пристав к берегу на ночлег, мы вдруг заметили невдалеке человека, очевидно поджидавшего нас. Одного взгляда было достаточно, чтобы я узнал молодого воина из племени мазаев Эльморена. Мою догадку подтвердил испуганный крик наших слуг: «Мазаи!»
Какую дикую, воинственную фигуру он представлял! Я привык к виду дикарей, но скажу, что никогда не видел лица более свирепого и внушающего ужас. Громадного роста, почти как Умслопогас, и красивый, но красотой дьявола, в правой руке он держал копье в пять с половиной футов длины. Причем только клинок имел два с половиной фута! В его левой руке находился большой овальный щит из буйволовой кожи со странными узорами. На плечах его лежал капюшон из соколиных перьев, а вокруг шеи была надета полоса пестрой материи. Обычная его одежда из козлиной кожи была завязана узлом в виде пояса, а на боку торчал меч — кусок стали, вложенный в деревянные ножны. Самым замечательным предметом его одеяния была шапка из страусовых перьев, которая сходилась у подбородка, удивительно оттеняя сатанинское выражение физиономии. Вокруг лодыжек болталась черная бахрома, а на ногах были надеты шпоры, из-под которых торчали пучки обезьяньей шерсти.
В таком наряде стоял мазаи Эльморен, поджидая наши пироги. Я не мог различить всех деталей его костюма, совершенно подавленный общим впечатлением и мыслью о том, что мы должны предпринять.
Пока мы думали о том, что нам делать, воин двинулся с места, махнул в нашу сторону копьем и исчез.
— Наш друг, начальник каравана, сдержал свое слово и выдал нас мазаи, — закричал сэр Генри с другой лодки. — Не опасно ли приставать к берегу?
Я считал, что это небезопасно; но, с другой стороны, мы не могли ничего состряпать в пироге, а есть хотелось всем. Наконец, Умслопогас ускорил наше решение, заявив, что пойдет на разведку, и пополз в кустарник, как змея, а мы остались ждать его на воде. Через полчаса он вернулся и сообщил, что выследил место, где мазаи расположились лагерем, и по некоторым признакам думает, что они покинули его не более чем час назад. Воин, которого мы видели, был послан с донесением о нашем появлении. Мы причалили к берегу, расположились кругом, поужинали и принялись обсуждать всю опасность нашего положения. Возможно, появление воина нам ничем не грозило и он был послан грабить и убивать туземцев из вражеского племени. Но, вспомнив угрозу наших носильщиков и зловещее помахивание копьем в нашу сторону, мы изменили свое мнение. Одно было несомненно: отряд мазаев следил за нами и ждал удобного случая для нападения.
У нас было два выхода — идти вперед или возвращаться. Последний вариант был отвергнут, тем более что, отступая, мы могли наткнуться на еще большие опасности. Поэтому было решено идти вперед во что бы то ни стало. Рассудив, что спать на берегу небезопасно, мы забрались в пироги и отправились на середину реки, прикрепив их вместо якоря к большим камням толстыми веревками из кокосовых волокон.
Здесь нас атаковали москиты, и это вместе со страхом за нашу жизнь отогнало мой сон, хотя другие спали, не обращая внимания на насекомых. Я курил лежа и размышлял главным образом о том, как нам избавиться от мазаев. Стояла чудная лунная ночь, и, несмотря на москитов и опасность подхватить лихорадку, ночуя на реке, на судорогу в правой ноге от неудобного положения в пироге и на отчаянный храп спящих ваквафи, я поистине наслаждался природой. Лучи месяца играли на поверхности реки, воды которой неуклонно стремились к морю, как человеческая жизнь к могиле. На берегах царил мрак, и ночной ветер печально вздыхал в тростнике. Слева от нас находилась песчаная отмель без деревьев, куда вышло на водопой целое стадо антилоп. Вдруг раздалось зловещее рычание, и они испуганно убежали. Через несколько минут массивная фигура его величества, царя зверей, явилась запивать свой обед. Он медленно передвигался в тростнике в пятидесяти шагах от нас, а еще через минуту исполинская черная масса вышла из воды и захрапела.
Это был гиппопотам. Он стоял так близко от меня, что я видел, как он, движимый любопытством узнать, что представляют собой наши пироги, открыл пасть, посмотрел и широко зевнул, давая мне возможность полюбоваться его клыками.
Я хотел было всадить ему пулю, но, подумав, оставил его в покое, тем более что он был слишком тяжел для нашей пироги. Вскоре гиппопотам бесшумно исчез из вида. При взгляде вправо, на берег, мне показалось, что я вижу темную фигуру, прячущуюся за деревьями. У меня очень острое зрение, поэтому я был уверен, что видел кого-то, но был это зверь, птица или человек — не мог различить.
В это время темное облако закрыло луну, лес затих. Внезапно прозвучал резкий, хорошо знакомый крик совы, повторившийся настойчиво несколько раз. После этого наступила полнейшая тишина, только ветер шумел среди деревьев и в тростнике.
Неизвестно почему, но меня охватило странное нервное возбуждение. Особых причин пока не было, потому что путешественник в Центральной Африке постоянно окружен опасностями, тем не менее я не мог успокоиться. Обычно я не доверяю ощущениям, но теперь мной невольно овладело гнетущее предчувствие близкой опасности. Холодный пот выступил на моем лбу, но мне не хотелось будить других. Я чувствовал, что страх мой возрастает, пульс слабо бился, словно перед смертью, нервное состояние дошло до крайности. Это состояние знакомо тем, кто подвержен кошмарам. Но моя воля торжествовала над страхом, я продолжал полулежать в пироге, повернув лицо в сторону Умслопогаса и двоих ваквафи, спавших около меня.
