Теперь он находился в нескольких тысячах километров от того места, где его заметили риксы, но перерабатываемых жидкостей на борту почти не осталось. Если бы от вражеского огня вышел из строя главный двигатель, то пришлось ждать почти год, прежде чем тихоходный спасательный корабль с Легиса доберется до «Рыси», чтобы отремонтировать ее и пополнить запасы продовольствия. Любая мелкая поломка в системе переработки отходов – гибель бактерий, сбой в работе оборудования, малейшая мутация наноустройств – все это означало бы, что экипаж фрегата обречен на гибель.

Хоббс помимо воли задумалась о том, а станет ли командование флота бросать силы на спасение «Рыси». При том, что шла война, нашлось бы сколько угодно оправданий для того, чтобы отложить на потом поиски подстреленного корабля, который летел к владениям риксов со скоростью две тысячи километров в секунду. Лаурент Зай для Императора по-прежнему оставался занозой в пятке. Из капитана и членов экипажа его корабля получились бы образцово-показательные мученики.

– Короткие очереди. Одна, две, три, – сосчитал офицер, ответственный за работу датчиков. – Теперь они стреляют из маломощных лазеров. Ищут отражения.

– Каковы их предположения? – осведомился капитан.

Лейтенант Тайер, которой было приказано из аналитического отдела перебраться в командный отсек, отчаянно сражалась со слабеньким процессором и непривычным настольным пультом. Бесшумная система пассивных датчиков фактически целиком базировалась на волоконной оптике, тянувшейся от обшивки к тому самому маленькому экранированному компьютеру, на работу которого так жаловались пилоты.

– Судя по тому, откуда ведется стрельба, риксы полагают, что мы гонимся за ними… с высоким ускорением.

– С высоким ускорением? – пробормотала Хоббс. – Но ведь совершенно ясно, что главный двигатель у нас не включен.

– Они осторожничают, – негромко проговорил Зай. – Они предполагают, что за последние восемьдесят лет мы могли изобрести бесшумные двигатели, и что мы все еще жаждем их протаранить.

«Конечно», – подумала Хоббс. От одной войны до другой не только военная техника риксов эволюционировала, но и имперская тоже, «Рысь» принадлежала к новому классу боевых кораблей и выпущена была всего десять абсолютных лет назад. На самом деле в ее конструкции в помине не было ничего экзотического вроде двигателя, способного обеспечивать полномасштабное ускорение, но при этом оставаться бесшумным и невидимым для датчиков. Но риксы-то этого не знали.

Кэтри Хоббс перевернула страничку капитанского блокнота, и на чистой страничке нарисовала линию – вектор пересечения «Рысью» зоны радиуса действия гравитационного оружия риксов. Писать буквы было сложно, но зато пальцы довольно умело вычерчивали баллистические и навигационные кривые. На протяжении своей воинской карьеры Хоббс довелось вычерчивать траектории полета кораблей во время тысячи разных сражений – как воображаемых, так и происходивших на самом деле – на дисплеях воздушных экранов. Ручкой словно бы управляли ее тактические рефлексы, и как только офицер, следивший за показаниями датчиков, сообщал о направлении огня со стороны риксов, Хоббс сразу безошибочно отображала его линиями на схеме.

Относительная скорость двух кораблей по-прежнему приближалась к трем тысячам километров в секунду, и для того, чтобы значительно изменить это соотношение, потребовалось бы несколько часов полета с ускорением. Таким образом, курс «Рыси» представлял собой практически прямую линию, пролегавшую почти тангенциально через сферу зоны эффективного обстрела гравитационных орудий риксов. «Рысь» летела через эту зону, будто пуля через баскетбольный мяч под малым углом. Пока фрегат будет находиться внутри сферы, риксы смогут его подбить. Но еще несколько минут – и фрегат уйдет за пределы досягаемости.

– Они понизили мощность действия лазера, а радиус увеличили, – сообщила Тайер.

Теперь риксы стреляли не на поражение. Они понизили когерентность лазера ради увеличения зоны охвата, очевидно надеясь, что низкоэнергетичный импульс отразится от «Рыси» или вызовет вторичный взрыв, что поможет определить местонахождение фрегата.

Фактически они сменили снайперскую винтовку на световой пистолет.

– Они набирают скорость. Теперь я улавливаю в их действиях систему: они идут по спирали вдоль нашего прежнего курса.

– Быстро ли раскручивается спираль? – спросила Хоббс. Ее рука, сжимавшая ручку, замерла над листком бумаги.

– Спираль раскручивается наружу со скоростью примерно тысяча метров в секунду.

Хоббс посмотрела на капитана. На сердце у нее стало легче. Риксы обшаривали большое пространство. Они предполагали, что «Рысь» по-прежнему идет с равномерным ускорением в несколько g, a не движется короткими рывками, как было на самом деле.

– Похоже, враги нас переоценили, Хоббс, – проговорил Зай.

– Да, сэр.

Хоббс снова перевернула страничку, а на чистом листе нарисовала плоскую спираль, рассеченную лучами от центра.

Полагая, что «Рысь» все еще летит, включив главный двигатель, Риксы раскинули широкую сеть. Однако скорость стрельбы лазерного орудия, установленного на крейсере, должна была иметь абсолютный предел. Для того чтобы прочесывать такой колоссальный объем пространства, риксы неизбежно должны были снизить плотность поисковой сети. То есть в сети было полным-полно прорех. Если бы «Рысь» развернулась к крейсеру боком, то поиск с низким разрешением, пожалуй, помог бы обнаружить корабль длиной в два километра. Но фрегат был развернут к риксскому крейсеру носом, и поэтому его размеры с точки зрения риксов не превышали двухсот метров. К тому же при том, что отражающая часть обшивки с носа фрегата была удалена, лучи лазера могли упасть только на обнаженный черный сплав корпуса.

Хоббс нарисовала маленький кружочек на фоне спиралевидной паутины – крошечную мошку, угодившую в паутину, чей хозяин искал жирных мух.

– Они не поймают нас, сэр.

– Да, Хоббс. Если только им не улыбнется чудовищная удача.

– Сто девяносто девять. Двести.

– Ладно, потише! – прокричал главный бортинженер Уотсон Фрик, глянув на послушно бормотавшего числа лейтенанта. – Продолжайте считать, но про себя. Досчитаете до восьмисот – дайте мне знать.

Кожу у Фрика покалывало, будто он принимал ультразвуковой душ. Лейтенант уже две минуты дисциплинированно вела отсчет, находясь на территории со знаком «плюс». Каким бы неточным ни был счет, «Рысь» уже наверняка пересекла границу зоны действия вражеского стационарного оружия. В любое мгновение корабль мог пронзить гравитационный луч и угробить всех до единого. До того момента, как они окажутся позади опасной черты, оставалось не меньше шестисот секунд.

Бок у Фрика все еще болел. «Да, несколько ребер определенно сломаны», – думал он, озирая наспех соединенные бронированные пластины.

Последний фрагмент встал на место. Броню распределили по грузовому отсеку так, чтобы максимально закрыть его сечение. Оставались и грубые швы, и даже зияющие бреши, но закрыть их без помощи аппаратов, предназначенных для сварки броневого сплава, было невозможно. А если бы хоть один такой аппарат заработал, для риксских датчиков это стало бы равноценно сработавшему сигналу SOS сброшенного аварийного маяка.

Проблема состояла в том, что тяжелые пластины металла были практически подвешены в воздухе. К обшивке носа фрегата они крепились только тросами и моноволокнами. Главный бортинженер Фрик рассчитывал, что куски броневой стали удастся зафиксировать на местах с помощью контейнеров, в которых здесь, на грузовой палубе, обычно хранили перерабатываемые отходы. Но все контейнеры оказались пусты, поскольку воду использовали в качестве реактивного тела.

Если бы капитан дал приказ приступить к любому серьезному маневру, то тяжеленные плиты оборвали бы не слишком надежный крепеж и промчались по кораблю, будто сверхскоростной поезд.

Здесь, на грузовой палубе, не было пункта проводной связи, то есть никакой возможности связаться с капитаном. Судя по всему, разработчики «Рыси» не представляли себе, что носовой грузовой отсек превратится в главный тактический боевой пост. Теперь Фрик понимал, почему на кораблях флота так редко устраивали затемнение даже во время учений. Без вторичного зрения остаться было сложно, а без связи – смертельно опасно.