– Оставьте дочь в покое, Валерий. Она действительно неважно себя чувствует. Вчера она температурила. Я сама отвела ее в каюту. В то время как вы играли в бильярд, – не удержалась я.
– Ну, хорошо, – смягчился банкир. – Можешь остаться. Только скажи мне, что ты собираешься делать?
– Буду читать. У меня целый рюкзак книжек.
– Ты дочитала “Овода”?
– Да. Почти.
– Дочитай до конца. Приеду – обо всем тебя подробно расспрошу.
– Хорошо, папочка. Тогда я пойду.
Карпик поцеловала отца, а потом подошла ко мне. И, взяв за руку, отвела к двери, ведущей в еще ни разу не виденный нами разделочный цех. Самым удивительным было то, что Карпик так заторопилась покинуть палубу, она даже не собиралась смотреть, как спускают боты: это было непохоже на нее. Уж не задумала ли ты что-нибудь противоправное, девочка?
– Карпик, скажи мне честно…
– Нет-нет, я правда себя плохо чувствую. – Карпик понимала меня с полуслова. – Ты же знаешь, Ева, я так хотела поехать… Но придется подождать до завтра. Я буду скучать по тебе.
Лучше бы ты скучала по папе, подумала я.
– Между прочим, я отправляюсь с Максом. – Я увидела, как по лицу Карпика пробежала тень искушения. – Так что, если хочешь, я переговорю с отцом и с Суздалевым. Ты можешь поехать в одной лодке с нами. Думаю, это нетрудно будет сделать.
– Нет, – с сожалением сказала Карпик. – Сегодня никак не получится.
– И ты даже не хочешь побыстрее взглянуть на тюленей?
– Они же никуда не денутся от нас, правда?
– Хорошо, тогда обещай мне, что будешь умницей-разумницей, – бессильно попросила я, зная, что Карпик может обвести вокруг пальца кого угодно. Она не забыла, она наверняка не забыла о пиджаке, с которого слетела пуговица. Иначе она никогда не попросила бы у меня боцманский универсальный ключ назад… Эта простая мысль пришла мне в голову совершенно неожиданно, и я даже испугалась ее естественности.
– Я и есть умница.
– Очень на это надеюсь. Но на всякий случай… Ты не вернешь мне ключ? Лучше, чтобы он был у меня. Карлик округлила рот и рассмеялась:
– Я оставила его в каюте.
Но я знала, я чувствовала, что ключ лежит сейчас в кармане ее курточки. Я притянула девочку к себе и сунула руку в карман. Пусто.
Карпик чмокнула меня в макушку:
– Сдаюсь. Вот он. – Она расстегнула ворот и достала длинную серебряную цепочку. На ней рядом с крестиком болтался ключ. – Когда я была маленькая и два раза потеряла ключи, папочка всегда их вешал мне на веревочке.
– Я умоляю тебя, Карпик!
– Я знаю, о чем ты подумала, – проницательно заметила Карпик. – Я буду очень осторожной. Ты же понимаешь, что мы не можем бросить это дело на полпути. А лучшего времени не придумаешь, правда?
– Да.
Лучшего времени не придумаешь, это правда. Я бы и сама сделала то же самое…
– Ты обещаешь мне следить за папой?
– Карпик, ну как я могу следить за папой, мы же в разных с ним лодках.
– Ну, все равно. Не нравится мне эта Клио. И как папа на нее смотрит.
– Карпик-Карпик! Пора взрослеть, девочка. Ты не имеешь права вмешиваться в жизнь своего отца, это нечестно.
– Ладно. Считай, что я ничего не говорила… Но ты все-таки присматривай.
– Хорошо. Буду присматривать, чтобы он не свалился в воду. И чтобы его не потрепал какой-нибудь тюлень.
– И передай привет Максу.
– Обязательно.
– Я вас буду ждать. Когда вы возвращаетесь? – Этот невинный вопрос тоже имел подтекст: Карпику нужно было знать, каким запасом времени она располагает.
– Часа через три-четыре, не раньше.
– Отлично.
Послав мне на прощание воздушный поцелуй, Карпик исчезла в недрах корабля, а я присоединилась к живописной группе ожидающих спуска на воду охотников.
Я не смогла выполнить обещание, данное Карпику, – лодки рассредоточились по акватории в несколько километров. К тому же их скрывали друг от друга огромные, наползающие друг на друга льды Единственным ориентиром служила туша “Эскалибура”, зависшая на чистой воде. Но она грозила исчезнуть – в отдалении мы могли видеть только мачту с тифоном и радаром и марсову бочку у ее подножия. А вскоре мы перестали видеть и их. Теперь я поняла, почему для охоты были выбраны именно эти плоскодонные легкие лодки. Несколько раз бот оказывался в ледовом плену, и тогда все мы выскакивали на льдины, а Макс с Антоном переносили его до ближайшей чистой воды. Макс вообще оказался отличным рулевым – бот самым немыслимым образом лавировал в узких каньонах и крошечных фиордах между льдами, которые были повсюду. Они казались вечными, несмотря на то, что было совсем нехолодно – что-то около нуля.
– Вы, Макс, вполне могли бы устроиться гондольером где-нибудь в Венеции, – отпустил изысканный комплимент рулевому нейрохирург Антон. Интересно, а какие комплименты отпускает этот развеселый лекарь женщинам? Должно быть, что-то вроде: “У вас прелестный череп, X, вы вполне могли бы устроиться экспонатом где-нибудь в музее антропологии”. Или: “У вас изысканная линия рта, Y, вы вполне могли бы устроиться моделью флакона где-нибудь в модном парфюмерном доме”.
– Не получится, – вполне серьезно сказал Макс.
– Отчего же?
– Я теперь невыездной. В прошлом году депортировали из Германии, так что теперь Шенген в ближайшие три года мне не светит.
– За что же депортировали?
– За пьяную драку и дебош в одном портовом кабаке в Киле.
Бедная Карпик, ну ты и выбрала себе дружка! Драка в портовом кабаке, час от часу не легче…
– Это вы там заполучили? – Антон коснулся своей щеки, намекая на шрам Макса.
– Нет. Была другая пьяная драка. В Зебрюгге. Это Бельгия Вы были в Бельгии?
– В Бельгии? – Антон оживился. – Был, конечно. Два года назад, и даже в том же Зебрюгге. На конгрессе нейрохирургов. Бывают такие совпадения!
– Вот и я там был два года назад. Как только мы с вами не встретились? – осклабился Макс. – Пропустили бы по рюмашке.
Слушать Макса было невыносимо. Но мне нравилось смотреть на него. Крупная голова, прижатые к черепу уши и этот шрам… Такого нужно депортировать отовсюду. В шею гнать из хлипкой избушки цивилизации. Его стихия – медвежьи углы, открытые моря и маленький островок где-нибудь у развилки женских бедер… Он очаровал Карпика, это понятно. Но почему сама Карпик вертит им как хочет? Вопросов, как всегда, больше, чем ответов. И главный вопрос – в какой лодке сейчас сидит убийца?..
