– Qu'est-ce que c'est? Qu'est-ce que c'est? (Что такое? Что такое!) – требовательно повторяла Аника. Единственная из присутствующих, кто счастливо не понимал, что происходит.

Этот наивный, совсем не страшный французский, напоминающий о лебедях в фанерных домиках Женевского озера, о толстых бакалейщиках и кофе с круассанами, – этот французский вывел всех из оцепенения.

– Быстро! – закричал Макс. – Быстро наверх, в рубку!

И первым бросился из кают-компании. За ним побежали Антон, Филипп, хоккеист Витя Мещеряков, Вадик, Сокольников и Лаккай.

Альберт Бенедиктович снопом рухнул на стул и достал из кармана носовой платок: пот катился с него градом. Лысина адвоката пылала, а щеки покрылись мертвенной бледностью. В кают-компании стало тихо.

Муха приложился к бутылке коньяка и сделал несколько крупных глотков. А потом истерически захохотал:

– Наверное, радист вернулся! Так, глядишь, они к вечеру все соберутся.

– Да замолчи ты, щенок! – Губернатор был не в лучшем состоянии, чем Альберт Бенедиктович.

– Пока я молчу, другие говорят, и довольно впечатляюще! – Муха многозначительно вздернул вверх подбородок.

Распопов обрушил на нею поток беспомощной брани. Такой беспомощной, что ни слушать это, ни оставаться в кают-компании дольше было невыносимо. Я последовала за мужчинами.

Уже возле самого трапа меня нагнали Карпик и Клио. Но они не объединились даже во время опасности, они просто обошли меня с двух сторон, как обтекает неожиданную преграду поток воды. Клио оказалась бесстрашнее и проворнее, я сумела разглядеть только ее тонкие щиколотки, взлетевшие по трапу.

– Подожди меня, Ева! – Конечно же, Карпику с ее хромотой было тяжело развивать ту же скорость, что и Клио. Я ненадолго остановилась, и она сразу же вцепилась мне в рукав. “Защити меня, защити меня, защити меня”, – говорили ее умоляющие пальцы.

И тем не менее путь в рубку мы преодолели гораздо быстрее, чем в первый раз.

…Они полукругом стояли вокруг панели, на которой находилась кнопка, подающая на тифон звуковой сигнал.

– Ну, что? – задыхаясь, крикнула я с порога. Они молчали. Никто не говорил ни слова.

– Никого, да? – Я решила ответить за них за всех.

– Да, – мрачно подтвердил Антон. – Никого.

– Это ничего не значит. – Максу плевать было на мистику. – Пока мы добежали сюда, он уже мог уйти. Или они…

– Или она, – вдруг тихо сказала Клио.

– Кто – “она”? – спросил Антон. Не стоило, совсем не стоило задавать этот вопрос. Все и так знали – “кто”. Но Антон не хотел сдаваться. Он снова повторил его:

– Кто – “оно”?

– Та, которая передала нам сообщение. Точка, тире, точка, тире, уж я не знаю. Смерть. Так, кажется?..

Слово, выпущенное из губ Клио, как джинн из бутылки, разрослось и накрыло всех находящихся в капитанской рубке плотным облаком. Банкир обнял Клио за плечи и прижал к себе: не волнуйся, девочка! А его собственная девочка стояла рядом со мной и ничего не боялась. Или боялась? Я нашла руку Карпика и сжала ее. Девочка ответила мне благодарным пожатием.

– Это бред. – Нейрохирург цепко держался за свою, так цинично все объясняющую, науку. – Это полный бред и чушь, все то, что вы говорите, Клио. Я уверен, что сейчас мы найдем самое реальное объяснение…

– А если не найдем?

– Нужно еще раз обшарить весь корабль. – Макс решительно стал на сторону нейрохирурга.

– Он слишком большой. – Сокольников недоверчиво хмыкнул. – Он огромный. У нас нет никаких шансов никого найти, даже если здесь кто-то и бродит…

– Все равно. У нас есть оружие…

– У нас нет оружия, – перебил Макса Лаккай. – Мы лично проверили арсенал. Он закрыт. Там железная дверь. Нам не добраться…

– Все это разрешимо. Кажется, на корабле есть автоген. Если мы его найдем, то можно попытаться…

– А если кто-то другой найдет? – высказал предположение Сокольников.

– Или – она, – снова мрачно улыбнулась Клио. Максу, похоже, надоело выслушивать многозначительные мистические замечания:

– Ну, если это она, тогда нам не понадобятся ни ружья, ни автоген…

– Смотрите! – вмешалась молчавшая до этого Карпик. – Смотрите!

Она выпустила мою руку и подошла к широкому лобовому стеклу капитанской рубки. Тому самому, через которое я наблюдала за дыханием ледяной вечности еще сегодня утром…

– Видите?

Прямо перед рубкой на тонкой паутине вант болтался флаг. Одинокий флаг, которого не было здесь никогда раньше. Странный, совершенно безобидный, он лез прямо в глаза и отбрасывал на рубку легкую тень. Внезапный порыв ветра развернул его: он был поделен на четыре части и похож на фрагмент шахматной доски – два белых прямоугольника, в верхнем правом и нижнем левом углах. И два красных. Ничего особенного, подобными флагами дают отмашку на детских турнирах по картингу. Но, увидев его, Макс помрачнел еще больше.

– Это что-то значит, Макс? – спросила Карлик своего взрослого друга.

– Как тебе сказать, Карлик. В общем, да.

– Что? – вырвалось у Клио.

– Это флаг международного сигнального свода. Обычный флаг, такие есть на каждом судне. Целая коллекция…

– Но что он означает, Макс?

– Этот? В морской сигнализации он читается как “Вы идете к опасности”.

– Что? – еще раз переспросила Клио тихим голосом.

– “Вы идете к опасности”, – снова повторил Макс.

– А вы хорошо в них разбираетесь, в этих флагах? – Деликатный Арсен Лаккай позволил себе поставить под сомнение знания механика.

– Чем вы занимаетесь?

– Я политик…

– Тогда это не ваш случай… Пример неудачный. А вы чем занимаетесь, доктор?

– Я нейрохирург. – Антон попытался улыбнуться.

– Вы досконально знаете все в своей профессии, правильно?

– Естественно, Макс.

– Вот и я досконально знаю все в своей профессии. Я профессиональный моряк. Этот флаг означает только то, что означает. Он означает “Вы идете к опасности”.

– Как же мы можем идти, если мы стоим на якоре? – вдруг спросила Карпик. Этот здравый вопрос застал всех врасплох и даже заставил улыбнуться.

Антон присел перед Карликом на корточки и смешно сморщил нос.

– Иногда для того, чтобы приблизиться к чему-нибудь, достаточно стоять на месте, девочка, – сказал он.