– Лично я не собираюсь стоять на месте! – Лаккай побарабанил пальцами по одному из неработающих приборов.

– Что вы предлагаете?

– То, что уже предложил наш уважаемый механик. Вскрыть арсенал с оружием. Я почти уверен, что карабины вполне могут кое-кого отрезвить…

– Кого? – быстро спросила Клио.

– Того, кто вывешивает подобные флаги…

– Вы все еще верите в реальность происходящего?

– Да, я пытаюсь объяснить это с точки зрения здоровой целесообразности. Пока никто не доказал нам обратного…

– Ну что ж, тогда можно уходить. – Макс еще раз осмотрел рубку. – Но кому-то нужно будет остаться здесь дежурить. Чтобы в будущем не повторялись подобные эксцессы.

– Интересно, кто согласится здесь остаться? – Лаккай хмыкнул.

– Тот, кого назначу я, – отрезал Макс. – Потому что в сложившейся ситуации я обязан взять на себя командование кораблем.

– Сбылась мечта идиота, – тихо пошутил Вадик.

– Кто-то что-то здесь сказал? – Макс даже не повысил голоса.

– Никто.

– Тогда…

– Тогда давайте не пороть горячку. – Лаккай умиротворяюще-миссионерски воздел руки. – Совершенно ясно, что никто не останется в рубке, будучи безоружным. Это смешно. Нужно признаться, что все мы несколько напуганы и сбиты с толку происшедшим. Нужно взвесить все “за” и “против”. Но сначала – оружие. Думаю, все с этим согласятся.

– Хорошо, – по здравом размышлении с этим согласился и Макс. – Давайте спустимся в кают-компанию и еще раз все хорошенько обсудим. Потом займемся арсеналом. Наш политик прав. Нечистую иногда можно отпугнуть и хорошей пулей. Если это нечистая… А потом уже будем решать все остальное. Все равно отсидеться в кают-компании не удастся.

– Почему? – с робкой надеждой спросил Антон.

– Хотя бы потому, чтобы не замерзнуть. Кому-то нужно стоять вахты, чтобы следить за двигателем. Эти обязанности мы разделим между всеми.

– Но сначала – оружие. – Это стало навязчивой идеей пацифиста-политика Лаккая. Всеобщей навязчивой идеей.

– А что делать с флагом? – спросила Карлик. Она никогда ничего не забывала.

– Пусть болтается, – сказал Макс. – Иногда полезно знать, что ты приближаешься к опасности. Это мобилизует. А вообще, предлагаю ничего насчет флага оставшимся не говорить…

– Про азбуку Морзе тоже можно было умолчать, чтобы не пугать обывателя…

– Да. Извините. Тогда я об этом не подумал. Ладно, делать здесь больше нечего. Пора выдвигаться в сторону кают-компании…

Я перехватила фотографа Филиппа уже у самой кают-компании.

– Простите, мне нужно поговорить с вами.

– Со мной? – Еще ни разу за все время путешествия мы с ним не заговорили. На секунду я увидела себя его глазами. Бедная Лиза, случайно затесавшаяся в так называемое высшее общество. Бедная Лиза, спутавшая палубы и путешествующая сейчас не своим классом…

– Да. Мне нужно кое-что показать вам.

Фотографию капитана “Эскалибура”, вот что я хотела показать профессиональному фотохудожнику. Меня интересовала только ее подлинность. Или подлинность даты, проставленной под ней, – “1929”. Сейчас, после странных гудков и странного флага за стеклами рубки, было так соблазнительно связать все в одну цепь.

А таз с теплой водой в каюте капитана? А эфемерный, почти неслышный вздох?..

Очень соблазнительно.

Но я не хотела делать этого. Слишком уж славно все получалось, все шло одно к одному, как будто по заранее написанному сценарию. Даже я не написала бы лучше. Да что я! Даже мой покойный незабытый Иван, так любивший все эти туманные намеки в фильмах ужасов…

– Что именно? – вежливо спросил Филипп.

– Одну фотографию. Только давайте отойдем… Мне бы не хотелось делать этого при всех.

– Почему? Она настолько непристойна?

– Вы даже представить себе не можете, насколько она непристойна.

В глазах фотографа вспыхнули огоньки неподдельного интереса.

– Тогда идемте к нам в каюту.

– Да. Думаю, это будет лучше всего.

…Впервые я оказалась в каюте, которую занимали Филипп и Антон Улманис. Та же дубовая обшивка, тот же интерьер, даже орхидеи на столе такие же – прощальный поцелуй турфирмы, отправившей нас в этотбезумный круиз. Только картина, висевшая на стене, была не такой пророческой, как наши “Потерпевшие кораблекрушение”, – всего лишь спокойная и никому не угрожающая “Яхта “Штандарт”. Везде были разбросаны объективы, пачки готовых фотографий, веши, непонятно кому принадлежащие: то ли Филиппу, то ли Антону Улманису.

– Извините за беспорядок, – сказал Филипп, но даже не подумал хоть что-то убрать. – Садитесь, пожалуйста.

Я села, и в ноздри мне сразу же ударил смешанный запах двух одеколонов: одного очень резкого, каждую секунду себя утверждающего. И другого: более мягкого и нежного…

– Который ваш? – неожиданно спросила я.

– Не понял?

– Какой из одеколонов ваш?

– А-а… – Филипп рассмеялся. – Вы об этом… А как вы думаете?

– Тот, который резче. Разит животных наповал, выманивает их из логова, я права? Вы ведь любитель кенийского сафари…

– В общем, да, – Филипп посмотрел на меня со жгучим любопытством. – Я любитель кенийских сафари, и одеколон, о котором вы сказали, тоже мой. Вообще-то, он рассчитан не на животных, а на женщин…

– Женщины – тоже животные.

– Вам виднее. Хотите посмотреть мои кенийские фотографии? Есть еще снимки из Тибета, тоже занимательная вещь…

– Но сначала моя фотография.

– Да-да, конечно, простите, пожалуйста. – Филипп смущенно улыбнулся. – Давайте ее сюда.

Освобожденная от рамки фотография капитана “Эскалибура” вполне умещалась в моей руке. Теперь я протянула ее Филиппу.

– Что скажете? – спросила я.

Филипп достал из сумки лупу и принялся внимательно рассматривать снимок. Потом поднял голову и так же внимательно посмотрел на меня.

– Черт возьми, это же наш капитан! И корабль так же называется… Только почему-то надпись на английском…

– Меня интересует дата, – сказала я. – Там написано “1929”. Судя по всему, это год…

– Да, судя по всему…

– Фотография кажется мне достаточно старой. Но я не знаю точно, насколько она стара. И соответствует ли она технологиям 1929 года… Вы ведь профессиональный фотограф, вы можете это определить.