Она старалась подольше оставаться в обществе Мунго: его грубоватые шутки и непоколебимая преданность Дайрмиду ее успокаивали. Микаэла даже стала вставать по ночам, чтобы посмотреть, на месте ли верный страж, и засыпала, только убедившись, что Мунго лежит у порога спальни, завернувшись в свой старый плед. Ранальд больше не ночевал у жены, выбрав себе в качестве спальни расписанную фресками комнатку на другом этаже.
Однажды Микаэла провела очень утомительную ночь у постели Сорчи и на следующее утро встала поздно, разбуженная пронзительными криками чаек за окном. Вскочив с постели, она быстро умылась, надела свежевыстиранное платье из черной саржи, натянула сапожки, накинула платок, закрепив его сверху обручем, сплетенным из шелковых лент, и уже направилась к двери, как вдруг в ее комнату кто-то постучал. Удивленная, Микаэла открыла – перед ней стояла Сорча в белом просторном платье, обтягивающем огромный живот, босая, вся в слезах.
– Что случилось? – испуганно воскликнула Микаэла и, обняв молодую женщину, усадила ее на свою кровать. – Уж не начались ли роды?
– Нет-нет, не беспокойтесь. – Сорча горестно покачала головой. – Дело в том, что Ранальд уезжает на несколько дней в Ирландию…
– Зачем же так расстраиваться? – озадаченно посмотрела на нее Микаэла. – Стоит ли плакать из-за очередной поездки мужа? Вы же знаете: любое волнение может привести к преждевременным родам!
Сорча закусила губу. Выглядела бедняжка неважно: рыжие волосы лежали на плечах как плети, лицо было мертвенно-бледным, все в красных пятнах от слез, рот и веки распухли.
– Он сказал, что я обязательно должна родить ему сына, – всхлипнула она, – иначе он меня прогонит…
Микаэла нахмурилась и несколько мгновений смотрела прямо перед собой, не решаясь поднять глаза на Сорчу.
– Что еще он сказал? – наконец спросила она тихо.
– Что женится на другой женщине, которая родит ему наследников! – ответила Сорча, вытирая заплаканные глаза. – Я знала, что мне не стоит за него выходить. Ранальд не из тех мужчин, которые могут дать женщине настоящее счастье. Но я надеялась, что мы будем жить мирно, без обид… Если бы не воля отца, я бы никогда не стала его женой! Мой отец умирал и перед смертью хотел обязательно выдать меня замуж за достойного человека, чтобы обеспечить мое будущее. Почему-то он решил, что Ранальд – именно такой человек…
Слезы полились у нее из глаз, она отвернулась.
– Я все понимаю, милая, не волнуйтесь так! – погладила ее по руке Микаэла.
– Ранальд очень переменился с тех пор. Он был когда-то совсем другим: веселым, обходительным… Откуда взялась в нем эта холодность и жестокость?!
Микаэлу охватил гнев – как посмел этот негодяй так огорчать Сорчу именно сейчас, когда жизнь ее и ребенка висела на волоске?! О, с каким наслаждением Микаэла высказала бы все, что о нем думает! Но ради спокойствия Сорчи надо было взять себя в руки…
– Дорогая, не судите мужа слишком строго: наверное, он нервничает, видя, как вы страдаете все эти годы, – ласково проговорила Микаэла. – Не желая показывать свою слабость, он надел маску холодного равнодушия, но не тревожьтесь, это пройдет. Помните, что сейчас главное – сохранить ребенка. Не волнуйтесь, побольше отдыхайте – и родите здорового малыша!
Сорча печально покачала головой:
– Ранальд все равно рано или поздно прогонит меня. Я знаю, он хочет жениться на вас!
– С чего вы взяли? Он сам так сказал? – переспросила Микаэла, делая удивленные глаза.
– Нет, он сказал только, что женится на другой женщине, потому что я не смогла подарить ему наследника. А уж если жениться, так на вас: ведь вам принадлежит Глас-Эйлин. Я знаю, что Ранальд всегда мечтал завладеть им.
– Я никогда не соглашусь выйти за него, – твердо сказала Микаэла. – Вы верите мне?
Сорча глубоко вздохнула:
– Конечно, верю. А знаете, если бы не Анабел, Дайрмид наверняка попросил бы вашей руки. Я видела, с какой тоской и любовью он на вас смотрит!
– Я не собираюсь выходить ни за того, ни за другого, – ответила Микаэла, поднимаясь. – После родов уеду к себе в Кинглэсси. А если Ранальд и впрямь решит вас отослать, то Дайрмид увезет вас с новорожденным в Даншенский замок. Только не надо плакать, моя дорогая, поверьте, так будет лучше для всех!
Сорча послушно кивнула, но у нее задрожали губы. Отвернувшись, Микаэла подошла к окну. Она изо всех сил старалась держаться спокойно, чтобы Сорча не почувствовала, как ей страшно. Ведь никто, кроме нее, не знал, насколько реальны угрозы Ранальда, только она могла защитить Сорчу и Дайрмида от мести свирепого лэрда. И видит бог, ради них она была готова на все!
Микаэла тяжело вздохнула, подумав о том, сколь хрупок ее маленький мирок, от скольких «если» зависит, как повернется ее судьба. Если Сорча наконец родит здорового мальчика, если Ранальд позволит своей гостье уехать в Кинглэсси, и ей удастся вернуть королю жалованную грамоту, тем самым отказавшись от Глас-Эйлина, если она никогда больше не увидит Дайрмида Кемпбелла… Единственное Микаэла знала наверняка: она отдала бы все на свете, чтобы Сорча и Дайрмид были счастливы, даже если бы ради этого ей пришлось их покинуть…
При мысли о предстоящей разлуке у нее заныло сердце, к горлу подкатил комок. Микаэла просто не могла себе представить, что ей придется навсегда покинуть и забыть милых гостеприимных Кемпбеллов, не говоря уж о самом лэрде Даншенского замка, навеки покорившем ее сердце. Расстаться с Дайрмидом? Нет, это невозможно, немыслимо! Но ради его благополучия и безопасности она готова перенести разлуку…
Глядя в синюю морскую даль, Микаэла прижалась щекой к холодному, украшенному резьбой оконному переплету и стала про себя молиться, чтобы господь помог ей найти выход.
За окном с криками носились чайки. День выдался хмурый, пасмурный; хотя дождя еще не было, тяжелые тучи, затягивавшие горизонт, указывали на его приближение. Взгляд Микаэлы остановился на небольшом стаде тюленей, резвившихся в море между камнями. Несколько тюленей поменьше, отплыв подальше от старших, затеяли игру, словно расшалившиеся дети: они взбирались на большой бугристый камень и весело плюхались в воду с его многочисленных выступов. Вдруг самый маленький тюлень, забравшийся выше всех, потерял равновесие и свалился вниз на уступ по другую сторону камня. Когда другие молодые тюлени как по команде попрыгали в воду и поплыли к старшим, он остался лежать на каменном уступе: по-видимому, сильно расшибся при падении.
Микаэла следила за ним затаив дыхание – приближалось время прилива, и беспомощный тюлененок мог утонуть! Ей вспомнились печальные песни Сорчи о людях-тюленях. Бедняжка, она была так уверена, что ее умершие младенцы превратились в маленьких тюленей и покинули ее ради свободной, счастливой жизни в волнах… Слезы снова навернулись на глаза Микаэлы. «Надо спасти попавшего в беду тюлененка», – решила она, чувствуя, что иначе ее будет мучить совесть.
Схватив висевший на стене плащ, она сказала Сорче:
– Поспи, дорогая, и пусть тебе приснится твое будущее дитя! А я выйду на свежий воздух, немножко прогуляюсь!
Кивнув, Сорча уютно свернулась под одеялом и закрыла глаза, а Микаэла выскочила из комнаты и, увидев поднимавшегося по лестнице Мунго, бросилась к нему.
– Вы мне нужны, Мунго! – воскликнула она, схватила его за руку и потащила вниз. – Пожалуйста, возьмите лодку, мы выходим в море! Там маленький тюлененок разбился о камни, нужно попытаться ему помочь.
– Что вы, что вы, миледи! – запротестовал горец. – Вы же страдаете морской болезнью, забыли? И что вам за дело до какого-то тюленя?
Но Микаэла не желала ничего слушать, и в конце концов Мунго сдался.
