Надо заметить, что для человека, которого вчера ранили стрелой, у Изекиэля было удивительно хорошее настроение. К дяде быстро возвращались силы. Первые два дня ему приходилось часто останавливаться, чтобы утихла боль, вызванная тряской в седле, но на третий день он уже преспокойно скакал шесть часов без перерыва, и вид у него при этом был вполне довольный и беззаботный. Натаниэль, напротив, впал в весьма подавленное состояние, и нередко многие мили проезжал в молчании, уныло размышляя над своим положением. Он начинал жалеть, что уехал из Нью-Йорка, бросил работу, оставил родных и близких. Особенно Нат скучал по Аделине. Он думал о любимой с утра до вечера. Ее чудесный образ вставал у него перед глазами, когда на рассвете небо золотили первые лучи восходящего солнца. Когда прощальный свет заката покрывал облака на горизонте розовой вуалью, Нату вспоминалась ее нежная улыбка. В дуновении ветерка юноше чудилось теплое дыхание любимой. По ночам, глядя в бездонное звездное небо, Натаниэль вспоминал долгие часы, которые они с Аделиной провели вдвоем.

Но как бы ему ни хотелось, он не мог повернуть назад. Сокровище. Оно притягивало Натаниэля как магнит, заставляя крепче сжимать поводья и скакать на запад, оно уводило его все дальше и дальше от женщины его мечты.

Натаниэль часто думал о золоте, прикидывал, сколько получит, когда дядя с ним поделится. Он несколько раз заводил с дядей разговор о сокровище, но Зик неизменно отвечал:

— Ты его увидишь, когда мы приедем в Скалистые. Терпение, племянник, терпение.

Легко сказать.

Дней через пять мрачное настроение мало-помалу стало проходить.

Чем дальше на запад, тем богаче становились флора и фауна прерии. Натаниэль без устали расспрашивал дядю о повадках разных животных и постоянно докучал Зику просьбами обучить его языку жестов. Со временем Натаниэль научился распознавать и изображать достаточное количество знаков и мог уже разговаривать с дядей без слов, одними жестами.

Как-то раз, недели через полторы, когда они проезжали очередной холмистый участок прерии, Зик осадил лошадь:

— Наш ужин!

Натаниэль, собиравшийся жестами задать вопрос, поднял глаза… и замер в изумлении.

— Ничего себе! — выдохнул он.

— Вот они, племянник. Твои бизоны.

Сотни, тысячи бизонов! Они заполняли прерию от края до края. Самцы достигали шести футов в холке, самки были чуть поменьше. Телята отличались еще меньшими размерами и рыжеватым оттенком шерсти. У бизонов были лохматые гривы и косматые бороды; их массивные лобастые головы венчали черные рога размахом в три фута. Натаниэль жадно глядел на бизонов. Он был поражен их видом и невероятными размерами стада — живое море бурых спин раскинулось до самого горизонта. Несколько бизонов повернули головы в их сторону, но не выказали ни малейшей тревоги.

— Сейчас я покажу тебе, что такое острые ощущения, — пообещал дядя. — Оставь здесь вьючных лошадей и поезжай за мной. — Подняв карабин, Зик направил лошадь к стаду.

— Ты же можешь стрелять отсюда, — заметил Нат. Он скакал слева от дяди.

— Ясное дело, могу. Я просто не хочу. Где твой азарт, племянник? Подстрелить бизона на полном скаку — вот что по-настоящему весело!

Натаниэль посмотрел на огромного бизона-самца, мохнатой горой возвышавшегося во главе стада.

— Но это же опасно!

— Не так уж и опасно, если соблюдать осторожность. Бизоны невероятно глупы. Этих недотеп легко окружить или согнать вниз с обрыва. Правда, если бизона разозлить, он свирепеет. Может покалечить лошадь и поднять тебя на рога.

— Дядя, они на нас смотрят!

— Мы далеко, а у бизонов плохое зрение. Они даже если и различают движущиеся объекты, не могут понять, что это.

Натаниэль со смесью страха и возбуждения проверил карабин.

— Для индейцев эти животные — опора существования. Дают им все необходимое для жизни, — заметил Зик. — Индейцам настанет конец, если бизоны когда-нибудь вымрут. Но этих лохматых гигантов миллионы. Ты знаешь, что взрослый самец весит примерно две тысячи фунтов?

— Нет, первый раз слышу.

— Это целая гора мяса, притом великолепного на вкус. Нет ничего вкуснее, чем бизоний горб, жареный или запеченный в углях.

— А если они побегут на нас?

— Придется уносить ноги, — отозвался Зик. Он направил лошадь к ближайшему быку. — Для успешной охоты на бизона надо знать один секрет. Череп у них такой крепкий, что в голову стрелять бессмысленно. Поэтому целься в легкое, прямо за последним ребром.

Натаниэль поглядел на быка. Гора мяса под косматой шкурой.

— А где у него это ребро?

— Когда освежуешь и разделаешь тушу, сразу разберешься, что к чему.

— А сейчас-то что делать?

— Полагаться на удачу. Да, кое-что еще. Если случайно наткнешься на тушу, разделанную индейцами, ни в коем случае не трогай сердце. Индейцы будут разгневаны, а тому, на кого ополчилось племя, не позавидуешь.

— А что такого в бизоньих сердцах?

— Дело в том, что у некоторых племен принято не брать сердца. Они считают, если оставить сердце там, где бизон испустил дух, поголовье станет расти и у племени всегда будет вдоволь добычи.

Натаниэль представил бескрайнюю зеленую прерию, усеянную костями и сердцами бизонов, и покачал головой. Нет конца загадкам и чудесам Дикого Запада!

— Мы возьмем быка вместе, — сказал Зик. — Ты заходи слева, я буду справа. Помни: легкие. И не попади ненароком в меня или в мерина.

— Ты уверен, что это хорошая идея?

— Ни за что на свете не пропущу твою первую охоту на бизона.

— Но у тебя еще не зажил бок.

— Заживет потихоньку. А пока я притворюсь сам перед собой, что давно здоров, — с улыбкой сказал Зик. Поглядев Натаниэлю в глаза, он добавил: — На Западе, племянник, правило такое: упал с лошади — мигом лезь обратно в седло.

— Что ты имеешь в виду?

— Если всякий раз, когда тебе будет худо, падать кверху лапками, стонать и ныть, не протянешь и года. Ты должен быть настоящим мужчиной и мыслить как мужчина. Этот край не для слабаков и нытиков. Они здесь не приживаются. В Штатах дети часто растут беспомощными неумехами по вине родителей, которые их баловали и не смогли научить ничему полезному. Когда с детьми носятся, они растут хилыми и изнеженными, а чтобы выжить вдали от цивилизации, надо быть крепким, как гвоздь.

По мере приближения людей бизоны стали проявлять признаки беспокойства. Быки захрапели, коровы начали потихоньку отбегать в сторону.

— Когда мы погонимся за этим красавчиком, они все побегут как угорелые, — сказал Зик, указывая на большого быка. — Крепче держись в седле, свалишься — затопчут.

Натаниэль провел языком по пересохшим губам:

— А ты часто охотишься на бизонов?

— Всякий раз как представится возможность.

— И по-твоему, это весело?

— Лучше, чем бороться с гризли.

По темной массе тел прокатилась волна: часть бизонов обратилась в бегство. Самки с топотом понеслись на юго-запад, телята изо всех сил старались не отстать от матерей. Самцы, менее пугливые, бежать пока не спешили.

— Нат, ты готов? — спросил Зик.

— Готов.

— Давно я не ел тушеного бизона!

Зик с пронзительным воплем погнал лошадь к намеченному «на ужин» быку. Натаниэль старался не отставать от дяди. Бешено колотилось сердце — Нату казалось, оно бьется в такт с гулкими ударами копыт его кобылы. Вцепившись в карабин, он не сводил глаз с бизона, который наконец-то почуял опасность и побежал, догоняя стадо.

— Стреляй, когда будешь рядом! — выкрикнул Зик.

Натаниэль с трудом разобрал слова за оглушительным грохотом копыт. С каждой секундой в бегство вовлекалось все больше огромных животных; сотни бизонов в панике неслись прочь от людей, которых запросто могли бы раздавить в лепешку. Топот копыт напоминал раскаты весеннего грома. Он нарастал, как чудовищный барабанный бой в невероятном военном марше; бизоны живой темной лавиной неслись на юго-запад, вздымая над прерией клубы белой пыли.