Женщина не посмела спорить с королем, но смерила Гарета сердитым взглядом. Юноша с достоинством произнес:
— Благодарю тебя, лорд мой Артур. Я внушу страх Божий негодяям, терзающим весь тот край.
Он поклонился Артуру и повернулся к даме, но та развернулась и выскочила вон.
— Он молод для такого дела, сэр, — негромко произнес Ланселет. — Может, ты лучше все-таки пошлешь туда Балана, или Балина, или еще кого-нибудь более опытного?
Артур покачал головой.
— Я вправду считаю, что Гарет может с этим справиться. И я не хочу особо выделять никого из соратников — этой даме должно быть довольно того, что один из них идет на помощь ее людям.
Он откинулся на спинку кресла и жестом велел Кэю подать ему блюдо.
— Нелегкая это работа — вершить правосудие. Поесть и то некогда. Остались ли еще просители?
— Остались, лорд мой Артур, — спокойно сказала Вивиана, поднимаясь с места, — она сидела среди дам королевы. Моргейна привстала было, чтобы помочь ей, но Вивиана взмахом руки велела ей сидеть. Владычица Озера держалась так прямо, что казалась выше своего роста. Но отчасти тут сказывалось и воздействие чар, чар и очарования Авалона… Белоснежные косы Вивианы были уложены венцом; на поясе у нее висел небольшой серповидный нож, нож жрицы, а на лбу сиял знак Богини, сверкающий полумесяц.
Артур на миг удивленно воззрился на Вивиану, затем узнал ее и жестом пригласил подойти поближе.
— Владычица Авалона, сколь давно ты не удостаивала этот двор своим присутствием. Садись рядом со мной, родственница, и поведай, что я могу сделать для тебя.
— Оказать Авалону должный почет, как ты клялся, — ответила Вивиана. Ее чистый грудной голос — голос жрицы, обученной говорить с людьми, — был слышен во всех уголках зала. — Мой король, я прошу тебя посмотреть на тот меч, что ты носишь, и вспомнить о тех, кто вложил этот меч в твои руки, и о твоей клятве…
Много лет спустя, когда вести об этом происшествии разошлись повсюду, так и не получилось узнать, что же произошло сперва — каждый из гостей рассказывал это по-разному. Моргейна видела, как Балин вскочил со своего места и бросился вперед; она увидела руку рыцаря на рукояти огромного топора Мелеагранта — тот так и валялся у подножия трона; затем последовала короткая свалка, раздался чей-то возглас, топор взлетел и опустился, и Моргейна услышала, словно со стороны, собственный крик. Но удара она так и не заметила, а увидела лишь, как белые волосы Вивианы окрасились кровью, и жрица рухнула на пол, не успев даже вскрикнуть.
Затем зал зазвенел множеством воплей; Ланселет и Гавейн держали Балина, а тот бился у них в руках; Моргейна бросилась вперед, и в руках у нее невесть как появился ее собственный кинжал — но тут в ее запястье мертвой хваткой впились скрюченные пальцы Кевина.
— Моргейна! Моргейна, не нужно, уже поздно!.. — Голос барда был хриплым от рыданий. — Керидвен! Матерь-Богиня!.. Нет, Моргейна, не надо, не смотри на нее…
Он попытался заставить Моргейну отвернуться, но она застыла, словно каменное изваяние, слушая, как Балин во все горло выкрикивает ругательства.
— Глядите! — внезапно воскликнул Кэй. — Лорд Талиесин!
Старик потерял сознание и сполз с кресла. Кэй подхватил его и усадил, а потом, неразборчиво извинившись, схватил кубок Артура и принялся вливать старику в рот вино. Кевин отпустил Моргейну, пошатываясь, подошел к дряхлому друиду и неловко опустился рядом с ним. «Нужно подойти к нему», — подумала Моргейна, но ноги ее словно приросли к полу, и она не могла сделать ни единого шага. Она смотрела на лежащего в обмороке Талиесина — чтобы не смотреть на чудовищную лужу крови на полу; кровь уже успела пропитать волосы, платье и длинный плащ Вивианы. В последний миг Вивиана успела схватиться за свой небольшой серповидный нож. И сейчас ее рука, запятнанная кровью, все так же лежала на рукояти ножа… кровь, сколько же крови… Голова Вивианы была развалена надвое, и повсюду была кровь, кровь течет по трону, словно кровь жертвенных животных с алтарей, кровь у подножия трона Артура… В конце концов, Артур вновь обрел дар речи.
— Презренный негодяй! — хрипло произнес он. — Что ты натворил?! Ты совершил убийство, хладнокровное убийство перед троном твоего короля…
— Убийство, говоришь? — низким хриплым голосом произнес Балин. — Да, она была отвратительнейшей убийцей во всем твоем королевстве, она дважды заслужила смерть! Я избавил твое королевство от нечестивой ведьмы, король!
Артур был охвачен скорее гневом, чем горем.
— Владычица Озера была мне другом и благодетельницей! Как ты смеешь так говорить о моей родственнице, которая помогла мне взойти на трон?!
— Я призываю в свидетели самого лорда Ланселета — он подтвердит, что она замышляла убийство моей матери, — заявил Балин, — доброй и благочестивой христианки Присциллы — приемной матери его собственного брата, Балана! И она убила мою мать, говорю тебе, она ее убила при помощи злого чародейства…
Балан скривился. Казалось, что этот рослый мужчина вот-вот расплачется, как ребенок.
— Говорю вам, она убила мою мать, и я отомстил за нее, как и надлежит рыцарю!
Ланселет в ужасе зажмурился; лицо его исказилось, но он не плакал.
— Лорд мой Артур, жизнь этого человека принадлежит мне! Позволь мне отомстить за смерть моей матери…
— И сестры моей матери, — сказал Гавейн.
— И моей, — добавил Гарет.
Оцепенение, сковывавшее Моргейну, рассеялось.
— Нет, Артур! — выкрикнула она. — Отдай его мне! Он убил Владычицу перед твоим троном — так позволь же женщине Авалона отомстить за кровь Авалона! Взгляни: вон лежит лорд Талиесин, наш дед, — недвижим, словно и его поразил убийца…
— Сестра, сестра! — Артур вскинул руку, пытаясь остановить Моргейну. — Нет, сестра, нет… нет, отдай мне свой кинжал…
Моргейна лишь отчаянно встряхнула головой, продолжая крепко сжимать кинжал. Внезапно Талиесин, поднявшись, отобрал его у Моргейны; руки старика дрожали.
— Нет, Моргейна. Хватит кровопролития — видит Богиня, и без того довольно крови — ее кровь пролилась здесь как жертва Авалону…
— Жертва! Да, жертва Господу — так Господь наш поразит всех злых колдуний и их богов! — с неистовством выкрикнул Балин. — Позволь же мне, лорд мой Артур, очистить твой двор от всего этого злого чародейского рода…
И он принялся вырываться с такой силой, что Ланселет и Гавейн с трудом удержали его. Подскочивший Кэй помог им бросить Балина — тот все еще продолжал сопротивляться — к подножию трона.
— Тихо! — крикнул Ланселет и быстро оглядел зал. — Предупреждаю: я убью всякого, кто поднимет руку на мерлина или на Моргейну — что бы ни сказал потом Артур! — да, мой лорд, и умру потом от твоей руки, если ты так решишь!
Лицо его было искажено гневом и отчаяньем.
— Мой лорд король, — прохрипел Балин, — прошу тебя, позволь мне повергнуть всех этих волшебников и колдунов, во имя Христа, ненавидевшего всех их…
Ланселет с силой ударил Балина по лицу; рыцарь задохнулся и умолк. Из разбитой губы потекла струйка крови.
— Прошу прощения, мой лорд.
Ланселет снял роскошный плащ и осторожно накрыл изуродованное безжизненное тело матери.
Когда труп оказался укрыт, Артуру словно бы стало легче дышать. И лишь Моргейна продолжала широко распахнутыми глазами смотреть на бесформенную груду, скрытую ныне темно-красным праздничным плащом Ланселета.
«Кровь. Кровь у подножия королевского трона. Кровь, кровь струится из сердца…» Моргейне показалось, будто откуда-то издалека до нее долетели пронзительные вопли Враны.
— Позаботьтесь о леди Моргейне, — негромко произнес Артур, — она теряет сознание.
Моргейна почувствовала, как чьи-то руки осторожно подхватили ее и помогли опуститься в кресло; кто-то поднес к ее губам кубок с вином. Она попыталась было оттолкнуть вино, но ей почудился голос Вивианы. «Пей. Жрица не должна терять силы и волю». Моргейна послушно выпила, слушая голос Артура, мрачный и суровый.
— Балин, что бы тебя ни вело — довольно, я уже слышал, что ты можешь сказать! Ни слова больше! Ты либо безумец, либо хладнокровный убийца. Что бы ты ни говорил, но ты убил мою родственницу и в день Пятидесятницы обнажил оружие в присутствии Верховного короля. И все же я не стану убивать тебя на месте — Ланселет, положи меч.
