— Увы! — со смехом воскликнул Ланселет. — Неужто ты желаешь навеки удалить меня от твоего двора? Как я могу убить вымышленного дракона?

Артур рассмеялся.

— Возможно, друг мой, это худший из всех драконов! Ну что ж, я приказываю тебе покончить с этим драконом — даже если для этого тебе придется сочинить балладу, осмеивающую все истории о нем!

Элейна, поднявшись со своего места, склонилась перед королем в поклоне.

— Прошу прощения, мой лорд, — позвольте мне пригласить к себе в гости леди Моргейну.

Моргейна сказала, не глядя на Ланселета:

— Я с радостью съездила бы с Элейной, брат мой, если твоя госпожа сможет обойтись без меня. Там растут травы, о которых мне мало что известно, я и хотела бы побеседовать о них с местными женщинами. Это пригодится мне для врачевания и чар.

— Ну что ж, — сказал Артур, — можешь ехать, если тебе того хочется. Но без тебя все здесь сделается унылым.

Он мягко улыбнулся Ланселету — так умел улыбаться лишь он один.

— Мой двор опустеет без лучшего из моих рыцарей. Но я не стану удерживать тебя здесь против твоей воли, равно как и моя королева.

«А вот в этом я не уверена», — подумала Моргейна, наблюдая, как Гвенвифар пытается сохранить невозмутимый вид. Артур вернулся после долгого отсутствия и жаждал воссоединиться с женой. Как же поступит Гвенвифар? Честно признается, что любит другого, или смиренно ляжет с ним в одну постель и притворится, будто все осталось по-прежнему?

На краткий, странный миг Моргейне показалось, что она — тень Гвенвифар. «Наши судьбы переплетены…» Она, Моргейна, обладала Артуром и родила ему сына, что так жаждала сделать Гвенвифар; а Гвенвифар получила любовь Ланселета, ради которой Моргейна готова была отдать душу… «Это вполне в духе бога христиан — учинить такую путаницу; он не любит любовников… Или, может, это Богиня так жестоко подшутила над нами?»

Гвенвифар подозвала Моргейну к себе.

— Ты кажешься больной, сестра. Тебе по-прежнему нехорошо?

Моргейна кивнула.

«Мне не следует ненавидеть ее. Она такая же жертва, как и я…»

— Я немного устала. Пожалуй, я скоро уйду отдыхать.

— А завтра, — сказала Гвенвифар, — вы с Элейной заберете у нас Ланселета.

Это было сказано весело, словно бы в шутку, но Моргейне показалось, будто она заглянула в самую душу Гвенвифар — и там, как и в ее собственной душе, сражались гнев и отчаянье.

«О, Богиня сплела наши судьбы — кто может бороться с ее волей?..»

Но Моргейна твердо решила, что не позволит отчаянью Гвенвифар разжалобить ее, и сказала:

— Что же это за паладин королевы, если он не ищет сражений с противником, достойным его? Неужели ты хочешь, сестра, чтобы он сидел при дворе и не искал славы?

— Никто из нас этого не хочет, — сказал Артур, становясь рядом с Гвенвифар и обнимая ее за талию. — Ведь именно благодаря рвению моего друга я, вернувшись, нашел свою королеву целой и невредимой. Спокойной ночи, сестра.

Моргейна осталась стоять и смотреть, как они уходят. Мгновение спустя она почувствовала у себя на плече руку Ланселета. Он не сказал ни слова — лишь безмолвно глядел вслед Артуру и Гвенвифар. И Моргейна, тоже хранившая молчание, поняла, что стоит ей сделать один-единственный шаг, и этой ночью Ланселет будет с ней. Он в отчаянии — ведь женщина, которую он любит, вернулась к мужу, а ее муж так дорог ему, что он не в силах и пальцем шевельнуть, чтобы отбить ее, — и он бросится к Моргейне, если только она его поманит.

«И он слишком благороден, чтоб после этого не жениться на мне.

Нет. Возможно, Элейна и заполучит его — на оговоренных условиях, — но не я. На ней нет вины; ее он не возненавидит, как наверняка возненавидит меня».

Она мягко сняла руку Ланселета со своего плеча.

— Я устала, родич. Я тоже отправляюсь спать. Доброй тебе ночи. Будь благословен. — И, осознавая иронию своих слов, добавила:

— Спокойного тебе сна, — прекрасно осознавая, что этой ночью Ланселету не суждено уснуть спокойно. Что ж, тем лучше для ее плана.

Но и сама она почти всю ночь пролежала без сна, горько сожалея о своей предусмотрительности. Гордость постель не согреет, безрадостно подумала Моргейна.

«На Авалоне высится холм, коронованный каменным венцом, и в ночь новолуния на него медленно поднимается процессия с факелами. Во главе процессии идет женщина; ее светлые волосы заплетены в косы и уложены венцом. Она облачена в белое, и на поясе у нее висит изогнутый нож. Отблески пламени падают на ее лицо, и кажется, будто женщина ищет взглядом Моргейну, стоящую за пределами круга, и взгляд ее взывает:» Где ты, та, что должна занять мое место? Почему ты медлишь? Твое место здесь…

Королевство Артура ускользает из-под власти Владычицы, и ты это допускаешь. Он уже перекроил все в угоду священникам, а ты, что должна служить для него олицетворением Богини, бездействуешь. Он владеет священным мечом, которым вправе владеть лишь король; кто же, если не ты, заставит его жить по древним законам — или отнимет у него меч и поставит Артура на место? Помни, у Артура есть сын, и сын этот должен до зрелых лет взрастать на Авалоне, чтобы он мог передать королевство Богини своему сыну…»

А затем видение Авалона померкло, и Моргейна увидела Артура с Эскалибуром в руках; вокруг кипела яростная битва, и Артур пал, сраженный другим мечом, и бросил Эскалибур в Озеро, чтобы тот не достался его сыну…

« Где же Моргейна, которую Владычица готовила ради этого дня? Где та, что должна в этот час стать воплощением Богини?

Где Великая госпожа Ворон? И внезапно мне померещилось, будто вокруг меня закружили вороны; они кидались мне в лицо, клевали меня и кричали голосом Враны: «Моргейна! Моргейна, почему ты покинула нас, почему ты предала меня?»

— Я не могу вернуться! — крикнула я. — Я не знаю пути…

Но лицо Враны превратилось в лицо Вивианы — она смотрела на меня осуждающе, — а затем в тень Старухи Смерти…»

И Моргейна проснулась и поняла, что находится в залитой солнцем комнате, в доме Пелинора; стены комнаты были покрыты белой штукатуркой и разрисованы на римский манер. Лишь из-за окна, откуда-то издалека, донеслось воронье карканье, и Моргейна содрогнулась.

Вивиана всегда без колебаний вмешивалась в жизни других людей, если того требовало благо Авалона или королевства. А значит, и ей не следует колебаться. И все же она медлила, и солнечные дни текли один за одним. Ланселет целыми днями пропадал в холмах у Озера, разыскивая дракона (« Если только этот дракон вообще хоть когда-нибудь существовал «, — с пренебрежением подумала Моргейна), а по вечерам сидел у камина, распевая с Пелинором песни и баллады, или устраивался у ног Элейны и пел для нее. Элейна была прекрасна и невинна и похожа на свою кузину Гвенвифар — только она была на пять лет моложе королевы. Моргейна позволяла солнечным дням ускользать, в уверенности, что все вокруг увидят логику событий и поймут, что Ланселет и Элейна должны пожениться.

« Нет, — с горечью сказала она себе, — если бы хоть у кого-нибудь хватало ума увидеть логику и обоснования событий, Ланселет уже много лет назад женился бы на мне «.

Элейна пошевелилась, — они с Моргейной спали на одной кровати, — и открыла глаза; она улыбнулась и свернулась клубочком.» Она доверяет мне, — с болью подумала Моргейна. — Она думает, что я помогаю ей завоевать Ланселета из одних лишь дружеских чувств. Но даже если бы я ненавидела ее, и тогда бы я не сумела причинить ей худшего зла «. Но она лишь негромко произнесла:

— Ланселет достаточно тосковал по Гвенвифар. Твой час настал, Элейна.

— Ты дашь Ланселету амулет или любовное зелье?.. Моргейна рассмеялась.

— Я мало доверяю любовным амулетам, хотя сегодня вечером он выпьет с вином нечто такое, что заставит его пожелать любую женщину. Сегодня ты будешь ночевать не здесь, а в шатре на опушке леса, а Ланселет получит сообщение, что Гвенвифар приехала и хочет видеть его. И потому он придет к тебе, когда стемнеет. Это все, чем я могу тебе помочь — ты должна быть готова встретить его…