— Если Авалон умрет, — сказала Ниниана, — то Британия лишится сердца и тоже умрет, ибо душа Богини покинет эти земли.

— Ты так считаешь, Ниниана? — Кевин снова вздохнул. — Я исходил эту землю вдоль и поперек, я странствовал по ней в любую погоду и в любое время года — я, мерлин Британии, ястреб Зрения, посланец Великой госпожи Ворон, — и увидел, что теперь у этой страны другое сердце. Оно бьется в Камелоте.

Он умолк. После долгой паузы Ниниана спросила:

— Это за подобные речи Моргейна назвала тебя предателем?

— Нет… тогда мы говорили о другом, — ответил Кевин. — Быть может, Ниниана, мы знаем не так уж много о воле богов и способах ее исполнить, как нам кажется. Говорю тебе: если мы сейчас ниспровергнем Артура, то ввергнем эту землю в такой хаос, какого не было даже после смерти Амброзия, когда Утер боролся за корону. Неужто ты думаешь, что Гвидион сумеет одолеть Артура? Соратники Артура изничтожат любого, кто осмелится выступить против их короля и героя — для них Артур подобен богу и просто не может быть не прав.

— Мы никогда не желали, чтобы Гвидион выступил против отца и сразился с ним за корону, — сказала Ниниана. — Мы хотели лишь, чтобы в тот день, когда Артур уразумеет, что у него нет наследника, он обратился мыслями к своему сыну — к сыну, происходящему из королевского рода Авалона и поклявшемуся в верности Авалону. Многие выскажутся в пользу Гвидиона, когда Артур примется искать себе наследника. Я слышала, что Артур избрал в наследники сына Ланселета, поскольку королева бесплодна. Но сын Ланселета — всего лишь дитя, а Гвидион уже взрослый мужчина. Случись сейчас что-нибудь с Артуром, неужто они не предпочтут Гвидиона — взрослого мужчину, воина и друида — мальчишке?

— Соратники Артура не пойдут за человеком, которого не знают — будь он хоть дважды воин и трижды друид. Скорее уж они поставят Гавейна регентом при сыне Ланселета до тех пор, пока тот не вырастет. И кроме того, соратники в большинстве своем христиане. Они отвергнут Гвидиона в силу его рождения: у них кровосмесительство считается тяжким грехом.

— Они ничего не понимают в священных традициях.

— Именно. Им понадобится время, чтоб привыкнуть к этой мысли, и это время еще не наступило. Но если Гвидиона не признают как сына Артура, значит, следует довести до всеобщего сведения, что у жрицы Моргейны, родной сестры Артура, есть сын и что этот сын стоит ближе к трону, чем ребенок Ланселета. А этим летом снова начнется война…

— Я думала, что Артур повсюду установил мир, — перебила его Ниниана.

— Здесь, в Британии, — да. Но в Малой Британии появился некий человек, объявивший всю Британию своей империей…

— Бан? — потрясенно спросила Ниниана. — Но он же давным-давно — поклялся… он вступил в Великий Брак еще до рождении Ланселета. Он уже слишком стар, чтобы воевать против Артура.

— Бан стар и немощен, — согласился Кевин. — Его сын Лионель правит от его имени, а брат Лионеля, Боре, входит в число соратников Артура и почитает Ланселета как героя. Никто из них не захотел бы причинять неприятности Артуру и мешать ему править. Но нашелся тот, кто захотел. Он именует себя Луцием. Он где-то раздобыл древних римских орлов и объявил себя императором. И он бросит вызов Артуру…

Ниниана ощутила покалывание.

— Это Зрение? — спросила она.

— Моргейна как-то сказала, — с улыбкой заметил Кевин, — что для того, чтоб узнать в негодяе негодяя, не требуется Зрение. Я не нуждаюсь в Зрении, дабы понять, что, если для достижения своих целей честолюбивому человеку потребуется бросить кому-то вызов, он сделает это не задумываясь. Некоторые могут считать, что Артур стареет, потому что его волосы уже не так ярко отливают золотом, и потому, что он отказался от драконьего знамени. Но не вздумай его недооценивать, Ниниана. Я знаю Артура, а ты — нет. Он — отнюдь не дурак!

— Мне кажется, — заметила Ниниана, — ты слишком сильно его любишь — особенно если учесть, что ты поклялся его уничтожить.

— Люблю? — безрадостно улыбнулся Кевин. — Я — мерлин Британии, посланец Великой госпожи Ворон, и я сижу в королевском совете. Артура легко полюбить. Но я верен Богине.

Он коротко рассмеялся.

— Думаю, все мои рассуждения основаны на одном: то, что идет на пользу Авалону, будет полезно и всей Британии. Ты видишь в Артуре врага, Ниниана. Я же по-прежнему вижу в нем Короля-Оленя, защищающего свое стадо и свои земли.

— На что Король-Олень, когда вырастает молодой олень? — дрожащим голосом прошептала Ниниана.

Кевин подпер голову руками. Он казался старым, больным и уставшим.

— Этот день еще не настал, Ниниана. Не старайся так быстро протолкнуть Гвидиона повыше лишь потому, что он — твой любовник. Он будет уничтожен.

И с этими словами он поднялся и, прихрамывая, вышел из комнаты, даже не оглянувшись на взбешенную Ниниану.

« Откуда только проклятый мерлин узнал об этом ?»

В конце концов, она сказала себе:» Я не связана обетами вроде тех, которые принимают христианские монахини! Если я сплю с мужчиной, то это мое дело, и оно никого больше не касается… даже если этот мужчина попал сюда еще мальчишкой и был моим учеником!»

В первые годы пребывания на Авалоне мальчик просто затронул какие-то струнки в ее душе: одинокий, осиротевший и покинутый ребенок. Никто не любил его, никто о нем не заботился и не интересовался, что с ним происходит… Он никогда не знал иной матери, кроме Моргаузы, да и с той его теперь разлучили. У Нинианы просто в голове не укладывалось: как Моргейна могла породить такого замечательного сына, красивого и умного, и ни разу даже не приехать взглянуть на него, даже не поинтересоваться, как он там? У Нинианы никогда не было детей, хотя иногда ей думалось, что если б она понесла после Белтайна, то предпочла бы родить дочь для Богини. Но этого так и не произошло, и Ниниана не восставала против своей участи.

Но тогда, в те годы, она сама не заметила, как Гвидион обосновался в ее сердце. А потом он покинул их, как и надлежит мужчине, — он стал слишком взрослым, чтобы продолжать учиться у жриц. Теперь ему требовалось пройти обучение у друидов и приобрести воинский опыт. Но однажды он вернулся во время Белтайна, и, когда они оказались рядом у ритуальных костров и вместе ушли в ночь, Ниниана решила, что это вышло не случайно…

Они не расстались даже после окончания праздника; и потом, когда бы дороги ни приводили Гвидиона на Авалон, Ниниана всегда давала юноше понять, что он желанен ей, и он не говорил» нет «.

« Я глубже всех проникла в его сердце, — подумала Ниниана, — и знаю его лучше всех. Что может знать о нем Кевин?

Час пробил: Гвидиону следует вернуться на Авалон и пройти испытание, дабы стать Королем-Оленем…»

Но тут ее мысли приняли иное направление. А где же взять деву для Гвидиона?» В Доме дев слишком мало женщин, которые хотя бы отчасти годились для этого великого служения «, — подумала Ниниана, и внезапно ее пронзили боль и страх.

« Кевин был прав. Авалон удаляется от мира и умирает; немногие теперь приходят сюда за древними знаниями, и почти никто не приходит ради того, чтоб хранить древние обряды… и однажды не останется никого…»

И Ниниана снова ощутила во всем теле то почти болезненное покалывание, что приходило к ней раз за разом — вместо Зрения.

Гвидион вернулся домой, на Авалон, за несколько дней до Белтайна. В присутствии дев и собравшихся жителей острова они вели себя сдержанно: Ниниана встретила Гвидиона, когда тот сошел с ладьи, и обратилась с предписанным приветствием, а он почтительно склонился перед нею. Но когда они остались одни, Гвидион заключил ее в объятия и, рассмеявшись, принялся целовать — и целовал до тех пор, пока у обоих не захватило дух.

За время отсутствия Гвидион раздался в плечах, а на лице у него появился красноватый шрам. Уже по одному его виду Ниниана могла сказать, что Гвидиону довелось сражаться; он утратил умиротворенность, свойственную жрецам и ученым.