Деревья задрожали, их ветки стучали друг о друга, листья колыхались. Алит не знал, является этот жест признаком веселья или злости, но сохранял спокойную позу.

— Я прошу разрешения войти в Гаенскую лощину, чтобы найти здесь убежище от тех, кто охотится за мной и при первой возможности убьет. — Алит снял стрелу с тетивы, убрал ее и лук в колчан. — Или сделает что похуже, — добавил он.

Одна из веток опустилась и легко, как перышко, коснулась листьями-пальцами его лба. Через миг она со скрипом вернулась на место.

— Нет, — ответил энт глубоким рокочущим голосом. — Для тебя нет места в Гаенской лощине. Ты несешь с собой тьму. В тебе кроется смерть. Здесь есть место только для жизни. Ты должен уйти.

— Тьма идет за мной, но ее породили другие. — Алит решил, что речь идет о преследователях-друкаях. — Я помогу вам сражаться!

— Тьму притягивает к тебе, а тебя влечет к ней. — Энт медленно выпрямился. — Ты не можешь войти в Гаенскую лощину.

Алит ощущал на себе внимание волков, и особенно — пристальный взгляд Черногривого. Они не могли осознать смысл слов, но прищуренные глаза Алита и напряженная поза говорили им достаточно.

— Мы идем? — спросил Черногривый. — Прячемся?

— Да, — ответил Алит. — Вы прячетесь.

— Двуногий идет.

— Нет. — Алит отвернулся от деревьев и обвел взглядом волков. — Двуногий не идет. Двуногий будет охотиться. Волки спрячутся.

— Нет! — прорычал Шрам, отделяясь от стаи. — Двуногий охотится, волки охотятся.

— Волки охотятся, — подтвердил Черногривый.

— Волчатам грозит опасность, — возразил Алит. — Волчата не охотятся. Скоро придут черные двуногие. Волки спрячутся.

— Волчата спрячутся, волки охотятся, — сказал Черногривый. — Стая охотится с двуногим.

Алит хотел спорить, но ему не хватало слов, чтобы рассказать все, что он понял. Друкаи придут сюда, и их будет все больше. Волкам надо бежать, скрыться в неприступном убежище Гаенской лощины. Но Алит никак не мог убедить их в грозящей опасности. Ему придется расстаться со стаей.

— Двуногий не бежит, — присоединилась к Шраму Серебрянка. Казалось, что хитрая самка читает мысли Алита. — Двуногий останется со стаей. Стая защитит.

— Черные двуногие убьют стаю! — крикнул Алит. Серебрянка шарахнулась от крика, будто ее ударили. Князя кольнуло чувство вины, но он продолжал, потому что волки должны были понять грозящую им опасность. — Много, много черных двуногих. Убьют много, много волков. Волкам надо бежать!

Под хор воя и визга Алит повернулся спиной к волкам. Он не обращал на шум внимания и направился на запад, прочь от Гаенской лощины. Но не успел он сделать несколько шагов, как за спиной раздался топот лап. Алит оглянулся и увидел, что Шрам, Серебрянка, Черногривый и еще около двух дюжин волков следуют за ним.

— Нет! — закричал Алит. Он нагнулся, подхватил горсть земли и с беззвучным криком швырнул в волков. Затем развернулся и ринулся к открывшемуся в тернистой баррикаде проему.

— Не дайте им идти за мной! — через комок в горле выкрикнул он.

— Мы защитим их, — ответил голос дерева.

Шипы зашевелились, и через миг проем закрылся.

Среди деревьев метался рык и вой. Они следовали за Алитом, пока тот со слезами на глазах пробирался по темному лесу.

Алит проплакал остаток ночи, сидя на корнях огромного дерева. Он не понимал, почему боги так жестоки к нему. Они дразнили его обещанием мира и покоя, а затем отбирали то, к чему он стремился и чего желал: Ашниель; Миландит; семью; волчью стаю. В горе ему вспомнились слова Эльтириора: «Одиночеству могут предаваться лишь те, у кого есть на это время. Некоторые заполняют пустоту бессмысленной болтовней с окружающими. Другие выбирают служение высокой цели, и оно утешает их больше, чем компания смертных».

Когда Алит попал в Авелорн, он решил, что нашел цель в жизни, но все обернулось по-другому. Может, ему не стоило убивать оленя? Он так не думал. Разве Курноус не желал, чтобы он присоединился к стае? Скорее всего, да. И если так, то что это принесло Алиту кроме горя?

Алит услышал нежный шепот, инстинктивно потянулся к колчану на спине и вытащил лунный лук. Провел пальцем по серебристому металлу, наслаждаясь его теплом. Прижал к щеке, и по луку покатились его слезы. Прикосновение оружия успокаивало князя.

Вот зачем судьба привела его в Авелорн.

Алит прижал лук к груди, встал и сделал глубокий вдох. Он сам должен найти свою цель. Пусть остальные ругают судьбу, богов или удачу. У Алита не осталось сил кого-то винить, у него есть лишь ненависть к тем, кто принес Ултуану столько бед.

Его судьбу решали не Курноус, не отец и дед и даже не Бел Шанаар. Все, что случилось с Алитом, происходило по вине друкаев — и никого больше.

Он был листком на поверхности воды, который несет куда угодно течению. Его вынуждали сражаться. Вынуждали бежать. Вынуждали прятаться. Теперь все поменяется. Олень бежит, и за ним охотятся. Волк сам выбирает свою добычу. Пришло время действовать, а не метаться. Слишком долго друкаи заставляли его плясать под свою дудку. В груди разгорелась пробужденная Курноусом первобытная страсть к охоте.

Он бросил взгляд на север, где друкаи разбивали свои лагеря и оскверняли лес. С лунным луком ему удастся убить многих. Они начнут погоню, а он будет ускользать от врагов, как делали когда-то Тени. Но этого мало. Даже с лунным луком он не сможет убить столько, чтобы друкаи остановились и война повернула вспять. Одинокий волк не угроза целой армии.

С лунным луком в руках Алит повернул на юго-запад, к Эллириону. Он не сможет охотиться один, но он знал, где найти свою стаю.

Подгоняемый азартом охоты, Алит много дней бежал через Эллирион, на юг. Совершенно голый, за исключением пояса и колчана, он обходил стороной эллирионские табуны и путешествовал и днем, и ночью. Он даже не останавливался для охоты, только изредка делал передышки, чтобы утолить жажду, — настолько его захватило видение новой войны против друкаев. Его солдаты будут охотиться стаей, как Тени в старые времена.

Под покровом ночи Алит взобрался на вершину холма и осмотрел южный горизонт. На востоке блестели на водах Внутреннего моря огни Тор Элира. Князь замешкался — при виде города, где жила Атиелль, он ощутил укол вины и сожаления. Но через миг все прошло. На юге тускло горели прикрытые кожухами фонари нагаритского лагеря.

Вблизи лагеря Алита остановил окрик часового с требованием назвать себя. Только когда князь увидел выражение изумления на лице стража, он осознал, насколько странно выглядит. Он назвался, и наггаротт долго его разглядывал, разрываясь между радостью и изумлением.

— Передай Хиллраллиону и Тариону, что я хочу видеть их немедленно, — приказал Алит и без стеснения направился в лагерь.

— Князь, где вы были? — спросил солдат. Он шел немного позади правителя. — Мы боялись, что вы погибли или попали в плен.

— Такого никогда не случится, — с мрачной улыбкой ответил Алит. — Друкаи ни за что не сумеют поймать меня.

Алит отослал часового вперед, чтобы тот оповестил капитанов, и направился к грубой землянке, что служила штаб-квартирой. Из домиков и палаток выходили наггаротты и во все глаза рассматривали вернувшегося князя. Алит не обращал внимания на вопросительные взгляды, хотя он заметил, что многих смущала отнюдь не его нагота. Половина солдат не отрывали глаз от лунного лука.

Когда Алит подошел к сторожке, его настиг окрик бегущего через лагерь Тариона.

— Князь Алит! — В его голосе звучала равная смесь облегчения и удивления. — Я не сразу поверил в ваше возвращение!

Командир засыпал его вопросами о том, где он побывал и что с ним произошло, но Алит не стал на них отвечать. Пережитое в Авелорне касалось лишь его одного, этим он не собирался ни с кем делиться. Все, что требовалось знать его людям, — их князь вернулся, и у него появилась новая цель.