– Может быть, ты поступила и правильно. Я никогда раньше его не видела, но мне надоели все эти олухи, желающие получить работу. В поезде целая компания трусливых бездельников. А как его зовут?

– Не знаю.

– Ну а что он умеет делать?

– Об этом я его не спрашивала.

– Мой опыт может смутить многих, – заметил без ложной скромности Данте, метнув на них мрачный взгляд.

– Ну ладно, телись поскорее, – повысила голос Мод. – Говори, кто ты и какую работу выполнял раньше.

– Работу?

– Где ты работал?

Он наморщил лоб, а потом до него дошел смысл вопроса:

– А! Последнее время я служил капитаном гвардии в армии своего отца. И притом очень успешно. Я, Данте Альберто Тревани, завоевал внушающую страх репутацию защитника королевства.

– Да?..

Казалось, он подыскивал нужные слова:

– Ну как убийца.

– О Боже… – еле слышно вздохнула Глориана.

– Он говорит это, чтобы произвести на тебя впечатление, – сказала Мод. – Ты только взгляни – у него даже нет портупеи. Как может он убивать людей – сгибаться в пояснице и сокрушать свои жертвы – с этой заостренной штукой на голове, похожей на перевернутый желудь?

– Это не имеет значения, ему просто нравится присваивать себе умопомрачительные титулы, – заметила Глори. – Он наотрез отказался работать на меня. Назвал меня ведьмой, когда я предложила ему работу.

– Держать себя с тобой по-хозяйски да еще по-всякому обзывать, словно он тебе муж, а не наемный работник! Правильно сделала, что приколола его к стенке. – Мод залилась похотливым смехом, похожим на кудахтанье, и быстро оглядела его с головы до ног. – Впрочем, я бы не столкнула его со своей полки, особенно если бы он сбросил с головы свой желудь и снял металлический нагрудник.

– Мод! – У Глори запылали щеки, но незнакомец с таким элегантно звучавшим именем будто не заметил непристойности слов Мод.

– Вы должны отдать мне это зеркало. – Он сделал движение, чтобы освободиться от ножей, но тут же отказался от этой мысли, услышав треск разрываемой ткани.

– Нет, я ничего не понимаю, – пробормотала Глори.

– Вы же должны отдать мне зеркало, да?

– Я уже сказала – нет!

– Черт с ним, с этим зеркалом. Давай отцепим его от стены, Глори. – Мод потирала руки, и глаза ее засверкали от оживления. – Я невысокая и займусь нижней частью.

На несколько секунд Данте отвлекся от затруднительного положения, когда эта старая карга по имени Мод стала выдергивать из стены кинжалы вокруг его бедер, а закончив эту работу, похотливо похлопала его, прежде чем отойти в сторону. А потом ее место заняла Глориана, и даже если бы проклятое магическое зеркало доктора Ди разбилось вдребезги, он не взглянул бы на него.

Ее голова едва доставала ему до подбородка, и от нее исходил такой дурманящий аромат, что у него в голове помутилось.

Руки болели от долгого напряжения – если бы он ослабил их, то кинжалы неминуемо разрезали бы рукава, сделав их негодными для починки. Глориана выдернула ножи сначала над одной рукой, потом над другой, и он осторожно опустил руки по швам. Их покалывало от застоявшейся в сосудах крови. Он с трудом удержался от неуемного желания обвить руками тонкую талию Гло-рианы.

Два кинжала над плечами все еще удерживали его плащ приколотым к стене. Он заскрипел зубами от сладостной боли, когда ее рука почти коснулась его щеки, потянувшись к кинжалам. Мягкий вздох разочарования вырвался у нее, когда она попыталась высвободить из стены последний нож, как будто он засел в дереве гораздо глубже, чем она ожидала.

Ее глаза встретились с глазами Данте, и в них стояла безмолвная просьба о прощении. Он с удивлением подумал о том, как редко возникает молчаливое взаимопонимание с совершенно незнакомым человеком. Вот она придвинулась ближе, чтобы поудобнее взяться за последний нож. При этом Глори оперлась рукой на металлический нагрудник над его сердцем и тут же отдернула руку как от раскаленной печной дверцы. Она глубоко вздохнула и оперлась на него снова, но на этот раз только кончиками пальцев, сосредоточив усилие на ноже. Данте жаждал, чтобы злосчастное железо расплавилось, и не мог понять, почему этого не произошло – близость женщины довела его кровь до кипения. Легкое дыхание ласкало ему щеку, напоминая о том, что с момента ее едва заметного, словно пробного прикосновения сам он перестал дышать.

Глориана вытянула из стены последний кинжал и, подняв на него глаза, подарила ему прелестную улыбку. Он смотрел на нее сверху вниз, всего несколько дюймов отделяло их губы, но между ними раскачивалось это проклятое страусиное перо.

Она чихнула. Один раз, другой. Потом повернулась и отошла к Мод.

Данте замер у стены, хотя был теперь свободен. Потом сорвал с головы каску и сунул ее под мышку. Каска стукнулась о нагрудник, вызвав глухой металлический звук, и обе женщины вздрогнули, словно никогда не слышали, как мужчина управляется со своими доспехами. Он внезапно ощутил всю нелепость своего костюма. Из-за резкого движения беспорядочно спутанные и намокшие под каской от пота пряди волос рассыпались по плечам.

У Мод расширились глаза при виде его волос. Она перевела быстрый взгляд с него на Глориану и обратно. Подумав, Мод потянула за рукав Глориану:

– Ему нужно твое зеркало, Глори.

– Он его не получит.

– Ты тысячу раз говорила мне, что тебе не нравится эта дурацкая стекляшка.

Глориана пожала плечами:

– Она, может, и не очень мне нравится, но это единственная вещь, которая всегда кормила мою семью. – Она устремила тревожный взгляд на Данте, говоря ему без слов, что он не достоин ее доверия. Ничто не могло поколебать ее намерение любой ценой отстоять зеркало.

Перед носом Данте раскачивался конец страусового пера, и он не раздумывая вытянул губы в намерении сдуть его в сторону. Глориана покраснела и двумя пальцами дотронулась до своих губ. Этот жест, такой безыскусно женственный, наполнил Данте чувством мужского триумфа – он без слов догадался о ее готовности принять его поцелуй.

– Пошевели мозгами, Глори. Если уж ему так хочется получить это зеркало, может быть, он захочет поступить к тебе на работу, чтобы его заработать. И… – Она остановилась и широко зевнула, еле успев прикрыть рот ладонью. – Чуть позже тебе, может быть, удастся по-другому оплачивать его работу. Я ужасно устала выгребать грязь за лошадьми…

– Я тоже, – оборвала ее Глориана. Она смотрела на Данте, который стоял со скрещенными на груди руками и, заметив, как разошлись слегка складки ее платья, рисовал себе соблазнительнейшую картину. В прекрасных глазах Глории он смог прочесть стремление к сердечному теплу и в то же время настороженное сопротивление существа, не раз битого жизненными невзгодами. – Вы согласны? Я имею в виду работать за зеркало?

В эту минуту, когда ее мягкая, застенчивая женственность проникла в самую глубину его души, Данте готов был взвалить на свои плечи не то что любую работу – все на свете ради простой радости смотреть на нее. У него уже готово было вырваться согласие, однако он не мог произнести ни одного связного слова.

– А вообще-то нет. Господи, о чем я только думаю? Я не могу отдать зеркало. И даже если бы смогла, этого было бы недостаточно: работа слишком тяжела.

Надо же, она пожалела отдать зеркало в обмен на грязную работу. Но вопреки всему он должен получить зеркало! Скорее всего она просто не представляет, насколько он силен и вынослив. Ему казалось, что его голос звучит убедительно:

– Перед вами очень, очень сильный человек.

Его вполне разумные слова вызвали у обеих женщин совершенно непонятный приступ дурацкого смеха.

Глориана быстро взяла себя в руки, и внезапно зазвучали металлические нотки:

– Работу я могу дать, но о зеркале не может быть и речи.

– Покажи ему деньги, Глори. Может быть, он боится, что ты ему не заплатишь. – Мод вынула из ящика туалетного столика искусно расшитую бисером сумку и сунула ее в руки Глориане.

В глазах красавицы затеплилась надежда: