Жорж не смог скрыть удивления. А Клотильда продолжала:

– Утром ты был обречен, но ветер переменился, и теперь они нуждаются в тебе. Этим вечером они превратились в сторонников твоего побега! И ты не посмеешь уверять меня, что герцогиня де Клар знала об этом, когда отпускала тебя сюда.

– Она удерживала меня, – пробормотал Жорж. – Клянусь, что это правда. Она даже хотела поехать вместе со мной…

Улыбка Клотильды была полна горечи.

– Послушай, – сказала девушка. – Только что ты поклялся, что любишь меня. Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?

– Но разве это – не решенный вопрос? – спросил Жорж, пытаясь улыбнуться.

– Не уходи от ответа, – строго произнесла Клотильда. – Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Я одна в этом мире. Ты тоже. Ты молод и полон сил, а я решительна и отважна. Вдалеке отсюда, вдалеке от этой тайной войны, в которой ни ты, ни я не так уж и заинтересованы, мы сможем жить спокойно и счастливо. У нас будет семья, ведь семьи бывают и у бедных, и у богатых. Ты – мнимый принц де Сузей, а я мнимая наследница де Кларов. Не отрицай, это недостойно тебя. Давай разорвем цепи двойной лжи! Убежим этой ночью. Я отправлюсь в любое место, куда бы ты ни пожелал меня увезти. Я отдаю себя тебе. Ты берешь меня?

Клотильда, взяв обе руки Жоржа в свои, смотрела ему в глаза.

– Ты только что сказала, – прошептал он, – что я не способен тебя обмануть. И выразила самое мое сокровенное желание, пообещала осуществить мою заветную мечту. Жить с тобой, принадлежать тебе – о, какое это было бы счастье…

– И что же? – нетерпеливо спросила Клотильда, топнув ножкой.

– Я… я не могу оставить свою мать… – опустив глаза, пробормотал молодой человек.

Девушка разжала руки и сурово произнесла:

– У тебя нет матери.

Жорж отшатнулся, будто получил пощечину, и напуганная Клотильда замолчала.

– Я обидела тебя? – покаянно спросила она через минуту.

– Нет, – ответил Жорж, – это я виноват, что не сказал тебе всей правды: я действительно сын герцогини де Клар.

– А Альберт? – Клотильда смотрела на Жоржа непонимающим взором.

– Я могу открыть тебе лишь ту часть тайны, которая касается меня, – вздохнул молодой человек.

Взгляд девушки выражал глубочайшее изумление.

– И она отправила тебя сюда? – пробормотала Клотильда. – Тебя, своего родного сына?

– Не герцогиня послала меня сюда, – покачал головой Жорж. – Я здесь, возможно, против ее воли.

Помолчав, Клотильда вновь заговорила:

– Клеман, я верю тебе и буду верить всегда. Я чту и отныне люблю всем сердцем ту, которая дала тебе жизнь. Я надеялась увлечь тебя с собой к счастью, но не сумела, и, значит, остаюсь с тобой в несчастье. Твоя борьба будет и моей борьбой. Но нужно, чтобы ты понимал, куда идешь, Клеман! Нужно, чтобы ты видел, куда ведешь ту, которой только что сказал: «Я люблю тебя». Я все это знаю и сейчас объясню тебе.

На миг девушка задумалась, собираясь с мыслями.

И Клотильда, и Жорж были очень серьезны, и если бы кто-нибудь взглянул на них сейчас, не слыша их разговора, то ни на миг не усомнился бы: жених и невеста холодно и осторожно прощупывают позиции друг друга перед тем, как начать долгий совместный жизненный путь.

– Ты и без моих рассказов прекрасно знаешь людей, среди которых мы находимся, – произнесла девушка с холодной решимостью. – Возможно, ты ничуть не хуже меня понимаешь, кто они такие.

Это – отъявленные злодеи, создавшие страшную организацию, надежность которой они испытали не один, а сотни раз.

Эти люди презирают окольные пути и идут прямо к цели.

Добиться своего простейшими средствами – вот для них вершина мастерства.

Они расправляются с теми, кто им мешает, без затей и особых предосторожностей, почти не скрываясь, уверенные, что, совершив преступление, потом легко собьют полицию со следа. Не далее как вчера я слышала (ведь моя жизнь – это непрерывный шпионаж), как доктор Самюэль издевался над недотепами, которые пользуются ядами для того, чтобы вернее отвести от себя подозрения.

Яд в мертвом теле, конечно, труднее обнаружить, чем рану, оставленную ножом или кинжалом. Но какой смысл скрывать убийство? Чем оно более явное, тем скорее уведет полицию по ложному следу. Девицы Фиц-Рой были зарублены топором! Вот это, я понимаю, улики!

А преступники живут себе как ни в чем не бывало! Почему?

Потому что тебе вынесен смертный приговор.

А теперь послушай, как должна сложиться наша семейная жизнь. Они обдумали это с неменьшим тщанием, чем мэтр Суэф – наш брачный контракт, подписанный господином Бюэном и другими честными людьми, которых негодяи умеют ловко завлекать в свои сети и прикрывать потом свои грязные дела их незапятнанными именами.

План – грубый, детский, примитивный, но совершенно беспроигрышный.

Что же касается достоверности, гарантирую тебе: замысел их именно таков, как я говорю. Я слышала, как они его обсуждали, и каждое их слово до сих пор звучит у меня в ушах.

После смерти моих тетушек Фиц-Рой мы с тобой – последние представители рода де Кларов…

– С моим братом Альбертом, – перебил девушку Жорж, – и госпожой герцогиней.

Клотильда улыбнулась с искренней жалостью.

– Для осуществления этого плана, – заявила красавица, – достаточно, чтобы герцогиня и Альберт умерли прежде нас, а это легче легкого.

Жорж вздрогнул.

– За себя ты не боишься, но за них почувствовал страх, – усмехнулась девушка. – Похвально! У тебя доброе сердце… Но если все оно отдано им, то что же остается мне?

– А если они скроются из Парижа, покинут Францию? – размышлял вслух принц Жорж вместо ответа. – Если уедут далеко-далеко…

– Можно ли уехать дальше Австралии? – подхватила Клотильда. – Андрэ Мейнотт и вдова Жана-Батиста Шварца обосновались в Австралии, откуда и пришли свидетельства об их смерти. Муж принцессы Эпстейн, последним получивший титул герцога де Клара, затаился на самом дне Парижа, укрывшись в мастерской художника по прозвищу Каменное Сердце, который рисовал вывески для ярмарочных балаганов. Когда герцог женился на своей благородной и несчастной кузине, они уехали, не подозревая, какая судьба их ожидает. Отправились на край света…

Они и сейчас были бы совсем нестарыми людьми. Однако ты сам слышал, что их имена указаны в контракте среди тех, чье наследство должно перейти к нам. Они оба мертвы.

Жорж мрачно опустил голову.

– Нет в Париже достаточно глухого места, вся Вселенная не так велика, бедный мой Клеман! Напрасно ты повезешь Альберта и герцогиню в дальние края. Когда те, о ком я тебе говорю, вынесли кому-то смертный приговор, несчастному остается лишь одно: тихо покинуть сей бренный мир.

Но я еще не кончила рассказывать тебе о нашем будущем союзе. Не думай, что это – пустые домыслы: к сожалению, я замечательный пророк. Я сказала тебе: ветер переменился и теперь они нуждаются в нас. Это истинная правда.

Действительно ли мы имеем права на наследство, или все это, как я думаю, подтасовано с помощью разных махинаций – не важно! Как бы то ни было, в наших руках сосредоточится все богатство дома де Клар. Мы – некая драгоценность, мы и только мы можем произвести на свет единственного законного наследника этого огромного состояния. И когда родится ребенок…

– Я понял, – не мог не улыбнуться Жорж, – мальчик или девочка – не имеет значения.

– Мальчик или девочка – не имеет значения, – повторила Клотильда. Она тоже улыбалась, но совсем не так, как принц. Улыбка ее была полна мужественного смирения, в ней не было недоверчивости Жоржа.

– Тогда они уберут нас, – продолжал молодой человек, – ты это хотела сказать?

Клотильда подтвердила его предположение легким кивком своей прелестной головки.

– Что ж, эти великие выдумщики не могли изобрести чего-нибудь похитрее? – насмешливо спросил Жорж.

– Зачем? – возразила Клотильда. – Лучшее – враг хорошего. Ловкость – не в ухищрениях, а в достижении намеченной цели. Я слышала, как этот вопрос очень серьезно обсуждал доктор Самюэль, споря с графиней Маргаритой. Эта дама наделена буйной фантазией, и доктор упрекал ее за это. Он приводил ей в пример театр: как известно, все новые идеи на сцене обречены на провал. Графиня смеялась, но продолжала стоять на своем.