Но договор об их брачном союзе все еще оставался силе, и по прошествии стольких лет Даниэлле все чаще в голову приходила мысль о том, что лучше всего было бы разорвать эти узы, ведь Адриан и не думал на ней жениться. К этому времени он должен был потерять к ней всякий интерес. Девушка была уверена, что он давно забыл ее, хотя и не сомневалась, что этот человек помнил о доходах, которые получил после их обручения.

Как бы ей хотелось тоже забыть его! Слава Мак-Лахлана росла. Он стал грозой рыцарских турниров, из которых всегда выходил победителем. Джайлз постоянно писал Адриану, советуя посетить Авий, и скорее всего Джайлз получал от него гораздо больше писем, чем Даниэлла, потому что часто в беседе он ссылался на них, неизменно повторяя: «Граф бы этого не одобрил». В таких случаях девушка с улыбкой разъясняла, почему она так поступила и почему она права, хотя про себя с возмущением думала, что этот граф не был бы графом, если бы не наложил руки на ее собственность. Но все это сейчас не имело никакого значения, потому что Адриан был далеко, а Даниэлла вела жизнь такую, какую хотела.

— Миледи, вы совсем не слушаете меня. Я только что спел вам непристойную песню, а вы и глазом не моргнули! — воскликнул Симон.

Даниэлла слабо улыбнулась, откидываясь на спинку скамейки:

— Непристойную песню? Как вам не стыдно, Симон.

Симон был очаровательным, и ему доставляло удовольствие флиртовать с графиней. Она не переставала размышлять над тем, что значит быть свободной и влюбленной. Любить настоящей, искренней, глубокой любовью. Флиртовать было невероятно забавно. Одной только улыбкой можно полностью обезоружить мужчину. Девушке нравилось, что все вокруг смотрят на нее с обожанием и восхищением.

Симон отложил лютню.

— Вы так мало позволяете мне, — прошептал он, — что мне остается только петь непристойные песни.

— Симон…

— Вы знаете, что я люблю вас, Даниэлла, — сказал он, и, взяв в руки ее ладонь, стал покрывать ее поцелуями.

Этого и следовало ожидать, подумала девушка, и во всем виновата только она одна, так как поощряла Симона, наслаждаясь его обществом. Ее любовь к нему не была настоящей, просто Даниэлле было с ним легко и весело. Но этот граф хотел большего… Он мечтал также завладеть Авийем. Иногда девушка даже была рада, что обручена, потому что это делало ее недоступной для других, и, кроме того, ей нравилось быть графиней, чувствовать себя полноправной хозяйкой. Мужья ведь чаще всего хотят владеть всем, в том числе и своими женами.

— Даниэлла, — сказал Симон, понизив голос и оглядываясь по сторонам, хотя в саду никого, кроме них, не было. — Даниэлла, я приехал сюда с графом Арманьяком. Мы подняли восстание в Лангедоке и теперь едем в Гасконь.

Девушка ахнула и прижала палец к его губам.

? Не надо говорить со мной об этом! — воскликнула она.

Симон снова схватил ее руку.

— Даниэлла, вы же преданы королю Иоанну и Франции!

— У короля Эдуарда здесь повсюду уши, и вы не должны говорить таких вещей.

— Здесь никого нет, и я вам полностью доверяю.

— Симон…

— Выслушайте меня! Я полюбил вас с той самой минуты, когда впервые увидел. Ваше обручение — просто насмешка над вами, и король Иоанн с помощью церкви может сделать вашу помолвку недействительной.

— На каком основании?

— Я не знаю, но уверен, что юристы и церковники всегда могут найти веские причины, чтобы признать обручение недействительным.

— Симон, это очень опасно!

— Поклянитесь, что не выдадите меня!

— Вы прекрасно знаете, что я вас никогда не выдам, ? ответила Даниэлла, прислушиваясь к звуку шагов: кто-то шел в их сторону.

— Даниэлла, пожалуйста, я должен поговорить с вами.

— Это очень опасно, и вы рискуете…

— Я и впредь буду рисковать своей жизнью, если вы откажетесь побеседовать со мной. Давайте назначим на завтрашний день охоту. Там мы сможем уединиться и поговорить без свидетелей.

— Симон, — начала Даниэлла, но в тот же самый момент к ним подошел Джайлз Ривз. Его лысина сияла на солнце, глаза подозрительно смотрели на уединившуюся парочку.

— Ах, миледи, вот вы, оказывается, где! — воскликнул он.

«Как будто бы ты этого не знал», — пронеслось в голове Даниэллы.

— Я нужна вам, Джайлз?

— Да, миледи. Нашему счетоводу не известно, сколько денег мы обещали хозяину медведя, который вчера вечером развлекал нас. Ему кажется, что парень хочет нас надуть. Счетовод просит вас уладить этот вопрос.

— Вот как! — воскликнула Даниэлла и быстро вскочила на ноги. В это время Симон склонился к ее руке и поцеловал ее. Джайлз, казалось, готов был возмутиться, но в рыцарском поступке Симона не было ничего предосудительного. Граф являлся кавалером ордена Звезды, учрежденного королем Иоанном в противовес английскому ордену подвязки.

— Сейчас я уезжаю, миледи, — сказал Симон, — но я с удовольствием принимаю ваше приглашение на завтра.

— Какое приглашение, сэр? — с подозрением спросил Джайлз.

— Поохотиться, — услышала Даниэлла свой спокойный голос. — В ближнем лесу за рекой полно дичи. Симон говорит, что там также много оленей.

Джайлз нахмурился.

— Возможно, охота будет удачной, миледи, но вы прекрасно осведомлены, что граф Арманьяк совершает набеги на гасконские земли, углубляясь все дальше. Население охвачено ужасом. Ваша маленькая свита может стать для него хорошей добычей.

— Ах, Джайлз! — воскликнула девушка. — Кто осмелится на меня напасть? Никто из англичан не посмеет тронуть меня, как, впрочем, и никто из французов, так как я принадлежу к дому Валуа. — Даниэлла с легкой улыбкой потрепала Джайлза по щеке. — Адью, Симон. Увидимся завтра.

Симон поклонился и ушел, оставив графиню наедине с Джайлзом.

— Этот малый непременно втянет вас в беду, — отрывисто сказал Джайлз, и его голос напоминал собачий лай.

— Джайлз, он благородный рыцарь, кавалер ордена Звезды!

— Француз во всем подражает его милости Эдуарду, — презрительно заметил Джайлз.

— Джайлз, французы говорят, что орден Подвязки учрежден только потому, что любовница Эдуарда теряет свои подвязки во время танцев. Каков девиз английского ордена Подвязки? «Honi Soil qui mal y pense!» — «Да будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает!» — Девушка весело рассмеялась.

— Граф из Гленвуда является кавалером этого самого благородного и почетного ордена, миледи! Кавалеры этого ордена пользуются всеобщим уважением, они храбрые воины и проявляют заботу о рыцарях, которые попали в беду и не могут сами о себе позаботиться.

— Это весьма благородно, — согласилась Даниэлла, стараясь сдержать улыбку. Король Эдуард и сам был кавалером ордена, который учредил. Даниэлла не была уверена, что Эдуард поступил благородно, учредив орден, чтобы спасти даму, которая потеряла на балу свою подвязку, ведь у него такая преданная, любящая и нежная жена, — королева Филиппа.

— Вы слишком давно не были дома, миледи, — с печалью в голосе заметил Джайлз.

Даниэлла собралась возразить ему, что находится у себя дома, но в последний момент передумала. Жизнь такая странная штука: никогда не знаешь, что случится завтра. Временами ей хотелось вернуться в Гаристон, снова увидеть сэра Текери, посидеть с ним у огня, держа в руках его морщинистую руку.

— Порой я скучаю по Англии, — ответила она с улыбкой, но ведь нам здесь тоже неплохо живется, не так ли?

Однако у Джайлза было другое мнение на этот счет.

— Миледи, вы прекрасно понимаете, что происходит вокруг вас. Граф Арманьяк вышел из повиновения и поднял восстание, и, хотя король Иоанн утверждает, что граф сделал это по своей инициативе, все мы прекрасно понимаем, что Арманьяк подчиняется приказам французского короля.

— Претендента, — с улыбкой подсказала Даниэлла.

Джайлз пропустил ее замечание мимо ушей.

— Люди, во главе которых стоит граф Арманьяк, ведут себя как варвары!

— Во время войны все мужчины ведут себя как варвары, — ответила Даниэлла.