— Они останутся здесь столько, сколько пожелают, — объявил Тор. — Дамар должен тебе любую награду, какую тебе вздумается попросить, и, — сухо добавил он, — по-моему, было бы неплохо, если бы вы с войском кое-кого здесь припугнули.

Аэрин ухмыльнулась.

Потом он рассказал, что происходило в ее отсутствие. Большую часть Аэрин уже знала или догадывалась. Нирлол окончательно восстал вскоре после ее отъезда в Лютовы горы, и местные солы и окрестные деревни тут же присоединились к нему, а те деревни, что не согласились, подверглись разорению. Войско, оставленное Арлбетом для помощи в охране границ, попало в ловушку северян, к королю вернулось меньше половины. Арлбет в спешке выехал туда, оставив Тора в Городе для подготовки к надвигавшейся беде. И беда пришла. Она пришла даже раньше: когда Арлбет встретил Нирлола в бою, лицо у того застыло от страха, но от страха перед тем, что за спиной, а не впереди. И когда Арлбет убил мятежника, его последний вздох был вздохом долгожданного облегчения.

— Впрочем, Арлбет не удивился, — заметил Тор. — С момента пробуждения Маура мы знали, что сражаемся в проигранной войне.

— Я не знала, — заметила Аэрин.

— Арлбет не видел причин говорить тебе. Мы… мы оба знали, что ты умираешь. — Он сглотнул и побарабанил пальцами по столу. — Я думал, ты вряд ли доживешь до нашего поражения, так стоило ли еще больше омрачать оставшиеся тебе дни?

Когда ты уехала, в моем сердце впервые шевельнулась надежда. Записка, оставленная тобой… даже не слова, а само ощущение от этого клочка бумаги в руках… Я часто вынимал ее, просто чтобы коснуться, и каждый раз надежда вспыхивала с новой силой. — Он слабо улыбнулся. — Я заразил надеждой и Теку с Арлбетом. — Он помолчал, вздохнул и продолжил: — Я даже сжевал лист сарки и попросил, чтоб ты мне приснилась. И увидел тебя на берегу большого серебряного озера, рядом с тобой стоял высокий светловолосый человек, и ты улыбалась поверх водной глади и выглядела здоровой и сильной. — Он поднял на нее взгляд. — Никакая цена не казалась чрезмерной за радость снова видеть тебя здесь, исцеленной от того, что иначе давным-давно убило бы тебя. Никакая… Пусть ни Арлбет, ни Тека не разделяли моей уверенности. Я знал, что ты вернешься.

— Надеюсь, хотя бы Корона стала сюрпризом, — сказала Аэрин.

Тор рассмеялся:

— Корона стала сюрпризом.

Злые чары Маура рассеялись, битва была выиграна, и Город вздохнул спокойно. Однако еще оставалось вылечить многих и многих, и праздновать было некогда. Арлбета похоронили тихо и торжественно. Тор и Аэрин на похоронах стояли рядом, как почти все время с того мгновения, когда Аэрин пересекла поле боя и вручила Тору Корону. Эти двое раньше никогда не появлялись на публике вместе, но теперь, после битвы, народ, казалось, принял это и просто отдавал Аэрин ту же молчаливую дань уважения, что и первому соле. Словно их не отделяли друг от друга.

Все по-прежнему чувствовали себя несколько подавленно, и, возможно, после северян ведьмина дочь, к которой они за двадцать с лишним лет кряду успели привыкнуть, казалась мелочью, не стоящей беспокойства. В конце концов, она была и дочерью их короля, а по Арлбету люди искренне скорбели и читали в ее лице такую же скорбь. Она стояла рядом с Тором, когда с ревом вспыхнул погребальный костер Арлбета, в который бросили благовония и пряности, и слезы катились по ее лицу. И эти слезы больше смягчили сердца ее народа, чем Корона, ибо немногие из них понимали истинное значение королевского талисмана. Но Аэрин оплакивала не только Арлбета, но и собственное роковое невежество, и невежество Тора. Рана, убившая короля, была бы не смертельной, останься у него хоть капля сил. Сильнее всего Маур давил на повелителя страны, которую угнетал, а король не молодел.

Длинная дамарская церемония официального возведения на престол завершилась тем, что король впервые на памяти многих поколений надел корону, Корону Героев, ибо традиционно короли ходили с непокрытой головой в память о Короне, утраченном символе дамарской силы и единства. После церемонии реликвию бережно поместили обратно в сокровищницу.

Через три дня после того, как они выкатили череп Маура из города, Аэрин с Тором отправились взглянуть на Корону и обнаружили ее на широком низком постаменте, где прежде лежала голова Черного Дракона. Они посмотрели на сокровище, потом друг на друга и оставили его там, где оно лежало. Вроде бессмысленно оставлять небольшой, плоский, тускло-серый обруч на платформе чуть выше колена и достаточно широкой, чтобы на ней могли уместиться несколько лошадей. Но они оставили. Когда хранитель сокровищницы, гордившийся утонченностью собственного художественного вкуса, попытался поднять вопрос о более подходящем месте хранения, Аэрин запротестовала еще до того, как слова слетели у придворного с языка, хотя обращался он к Тору.

Тор просто запретил переносить Корону, на том дело и кончилось. Обиженный хранитель низко поклонился обоим по очереди и ушел. Он не хотел проявлять такое почтение к ведьминой дочери — придворные, в отличие от простолюдинов, смотрели на вещи более узко. Высокородные дамарцы предпочитали не вспоминать, как яростно сражалась Аэрин-сол в последней битве против северян. Разумеется, у нее оставалось больше сил — она ведь заявилась только в последний день! Однако любой недостаток учтивости сходил на нет под мрачным взором четвероногой свиты невесты их нового короля. Дальше суровых взглядов дело не шло, но за визитом хранителя сокровищницы с интересом наблюдали девять очень больших мохнатых зверей, расположившихся у ног Аэрин и по углам зала для аудиенций.

25

Тор хотел приурочить свадьбу к празднованию его коронации и, не откладывая, сделать Аэрин признанной королевой, коль скоро он стал признанным королем. Но его невеста настояла на отсрочке.

— Можно вообще подумать, ты не хочешь становиться королевой, — мрачно заметил Тор.

— Ты почти угадал. Но мне скорее хочется избежать пересудов. Мол, ведьмина дочь зашла с черного хода, решила, что все будут заняты тобой и никто не заметит, как ее под шумок объявят полноправной королевой.

— Мм, — задумался Тор.

— Именно Арлбет некогда объяснил мне, что персона королевской крови, раз заявив о себе, не может вернуться обратно в тень.

Тор медленно кивнул:

— Хорошо. Но я думаю, ты несправедлива к собственному народу.

— Ха, — отозвалась Аэрин.

Однако Тор оказался прав, хотя и по несколько иным причинам, не имевшим отношения к участию его невесты в последней битве и к возвращению Короны. Спустя тринадцать недель после битвы Маура, как ее окрестила непостижимая молва, большинство дамарцев (кроме нескольких твердолобых придворных) позабыли, что когда-то питали к дочери покойного короля столь живую неприязнь. К тому времени, когда затребованная Аэрин трехмесячная отсрочка истекла и бракосочетание наконец состоялось, народ уже любовно называл ее Огневолосой и Драконобойцей. Казалось, людям даже нравится видеть Аэрин своей новой королевой. Свадьба прошла куда оживленнее, нежели коронация Тора, и когда Тор объявил Аэрин своей королевой, толпа разразилась приветственными криками, перепугав новобрачных. Многое из случившегося до появления в Городе Мауровой головы потускнело в людской памяти, и на свадьбе люди спокойно обсуждали, что мать первой сол была простолюдинкой из какой-то чужедальней деревни на севере и что Аэрин-сол всегда была странноватым ребенком. Но она выросла вполне достойной своего ранга и определенно помогла одолеть северян с этим своим забавным чужестранным мечом и дикими зверями, которые ее так любят. Ведь есть заклятия и похуже тех, что делают диких животных ручными.

Кроме того, пока Тор упорно оставался холостяком, все сол его поколения уже вышли замуж, а невеста, при всех ее недостатках, была первой сол.

Когда Аэрин наконец поняла, что произошло, она рассмеялась. «Стало быть, Маур в конце концов оказал мне услугу, — подумала она. — И это лучшая из всех побед».