Так что Коротков должен был твердо осознать правило: если нелегал почувствовал, что тучи над ним всерьез сгустились, надо немедленно либо «залечь на дно» на неопределенный срок, либо спешно совершить ретираду, то есть покинуть страну.

И запомнить еще одну истину: разведчик-нелегал в отличие от своих легальных коллег обычно лишен возможности посоветоваться со старшими, более опытными или располагающими большими возможностями товарищами, тем более с Центром. Ему гораздо чаще приходится уповать на собственную находчивость и разум. Как никто другой, он должен обладать способностью и волей принимать решения самостоятельно, к тому же в экстремальных ситуациях.

Наконец, служебный шофер научил Короткова водить автомобиль — изрядно помятый учениками-предшественниками фордик с открытым верхом.

Шоферское дело Коротков освоил на удивление быстро, «крутить баранку» ему нравилось чрезвычайно. Ездил он быстро, даже лихо, природная реакция теннисиста и великолепная мышечная координация позволяли избегать так называемых дорожно-транспортных происшествий. Самолично водить машину при возможности он любил, даже достигнув генеральского звания.

Ирина Александровна Басова, вдова Короткова, рассказала автору о таком эпизоде, имевшем место, когда Александр Михайлович возглавлял в Берлине представительство КГБ СССР при соответствующем ведомстве ГДР.

В числе подчиненных Короткова был подполковник, по стечению обстоятельств года три не выезжавший в отпуск на Родину. Наконец офицер долгожданный отпуск получил, с немалым трудом достал билет и вечером должен был с берлинского вокзала Остбанхоф (ныне Гауптбанхоф) выехать в Москву. Перед отъездом подполковник зашел к Короткову домой проститься. Через полчаса или час после его ухода Александр Михайлович случайно вышел в прихожую и увидел, что подполковник, явно взволнованный предстоящей поездкой, обронил ненароком свой загранпаспорт. Коротков взглянул на часы: московский поезд отходил от берлинского перрона через несколько минут. Что делать? Решение было найдено и принято мгновенно. Служебный шофер генерала, старшина-сверхсрочник, давно ушел, разыскивать его некогда. Коротков сам сел за руль «мерседеса» и, развив предельную скорость, примчал в приграничный с Польшей Франкфурт-на-Одере за несколько минут до прибытия скорого из Берлина. Он вошел в вагон раньше немецких пограничников. Подполковник, еще не хватившийся утраты, обомлел, завидев в дверях купе своего начальника, протягивающего ему злосчастный документ…

Как всем оперативникам ОГПУ Короткову приходилось заниматься и огневой подготовкой: стрельба из пистолетов и револьверов всех систем проходила здесь же, в тире, из винтовки — на динамовском стрельбище в Мытищах.

Занятия выматывали до изнеможения, но молодой организм, закаленный к тому же систематическими спортивными тренировками, успешно справлялся с нагрузками. К тому же изучать все эти премудрости Короткову было еще и просто интересно, а заинтересованность обучаемого, как известно — самый надежный залог успеха в учении.

В те времена, когда жил и работал Александр Коротков, никто и помыслить не мог, чтобы даже выйдя в отставку, разведчик, тем более нелегал, тем более руководитель всех советских разведчиков-нелегалов за кордоном, мог поделиться с широкой публикой своими мыслями, соображениями, воспоминаниями. Секретом считались даже имена лиц, занимавших определенное положение в органах государственной безопасности, кроме, разумеется, наркомов, их заместителей, первых руководителей на местах.

Поэтому Александр Коротков не оставил ничего похожего на мемуары — только чисто служебные документы, сухие и лаконичные, да какое-то количество писем родным и друзьям. В этих письмах есть какие-то лирические моменты, которые могут помочь немного понять его внутренний мир, однако — ни слова о делах.

Но некоторые преемники Александра Короткова уже имели возможность, хотя и в весьма скромной форме, высказаться — и в средствах массовой информации, и даже в книгах. Вполне допустимо предположение, что Коротков согласился бы с нижеприводимыми высказываниями…

Генерал-лейтенант Вадим Кирпиченко убежденно утверждает: «Нелегальная разведка — это святая святых всей разведывательной деятельности».

Примечательно, что если спросить десять случайных прохожих на улице, каким они представляют разведчика, девять назовут в качестве примера именно нелегала. Из реально существовавших — Конона Молодого (Лонсдейла), Вильяма Фишера (Абеля), Николая Кузнецова (обер-лейтенанта Зиберта). Назовут и вымышленных персонажей, героев популярных фильмов: майора Федотова («Подвиг разведчика»), Ладейникова («Мертвый сезон»), Исаева («Семнадцать мгновений весны»).

И это закономерно. Поскольку именно в нелегале концентрируются в наибольшей степени все общие и специфические черты, свойственные профессии разведчика. (Автор при этом вовсе не намерен умалить роль подавляющего числа разведчиков, действующих за рубежом под прикрытием дипломатического паспорта, журналистской аккредитационной карточки, удостоверения служащего внешнеторговой государственной организации или частной фирмы.)

Далее генерал Кирпиченко подчеркивает: «Подготовить настоящего разведчика-нелегала, снабдить его надежными документами и вывезти за рубеж для практической работы — дело чрезвычайно трудное и требующее неимоверных усилий со стороны специалистов разного профиля…

Что же это за люди — нелегалы — и откуда они берутся? Кандидатов мы ищем и находим сами, перебирая сотни и сотни людей. Работа действительно штучная. Чтобы стать нелегалом, человек должен обладать многими качествами: смелостью, целеустремленностью, сильной волей, способностью быстро прогнозировать различные ситуации, устойчивостью к стрессам, отличными способностями к овладению иностранными языками, хорошей адаптацией к совершенно новым условиям жизни, знаниями одной или нескольких профессий, дающих возможность зарабатывать на жизнь…

Если, наконец, найден человек, у которого все перечисленные качества в той или иной мере имеются, это вовсе не означает, что из него получится разведчик-нелегал. Необходимы еще какие-то свойства натуры, неуловимые и трудно передаваемые словами, особый артистизм, легкость перевоплощения и даже некоторая хорошо контролируемая склонность к приключениям, какой-то разумный авантюризм. Часто сравнивают перевоплощение нелегала в другого человека с игрой актера. Но одно дело — перевоплощение на вечер или на театральный сезон и совсем другое — превращаться в другого, некогда жившего или специально сконструированного человека, мыслить и видеть сны на чужом языке и не позволять думать о самом себе в реальном измерении».

Воспоминания еще одного ветерана разведки — Юрия Дроздова. Ко дню прихода в КГБ у него уже была биография: сын потомственного офицера, участника Первой мировой, Гражданской и Великой Отечественной войн, он и сам успел повоевать — был командиром огневого взвода противотанкового артиллерийского дивизиона на 1-м Белорусском фронте. После войны служил несколько лет в Советской зоне оккупации Германии, потом учился в Военном институте иностранных языков, овладел немецким и английским. В 1957 году в капитанском звании неожиданно был переведен из Советской Армии в КГБ и направлен в Берлин, в аппарат Представительства КГБ СССР при Министерстве государственной безопасности ГДР. Располагалось это учреждение — фактически настоящая воинская часть, а то и соединение, в юго-восточном пригороде Берлина Карлсхорсте, том самом, где состоялся исторический акт, что подвел итог Второй мировой войны в Европе — подписание капитуляции вооруженных сил нацистской Германии. Но попасть на службу в вышеназванный аппарат еще не означало автоматически стать разведчиком.

Тамошние кадровики почему-то решили, что худой, в свои молодые годы совершенно лысый капитан в разведчики не годится. Решено было сделать его оперативным переводчиком. Дроздов категорически отказался и попросил в таком случае отправить его обратно на Родину. Не секрет, что и офицеры, и вольнонаемные граждане в те годы из-за материальных условий, не сравнимых с советскими, прямо-таки рвались на любую должность, только бы попасть на несколько лет за границу. Поэтому столь странный и категоричный отказ не мог не поразить кадровиков.