- Спасибо. - Я бы улыбнулся, если бы мне позволил рот. - Но я останусь здесь до тех пор, пока не смогу выйти отсюда, не внося залога.

- Не делай глупостей, - резко сказал он. - Это всего лишь временный долг. У тебя достаточно средств, чтобы его вернуть.

- Я приму это одолжение, если вы дадите себе ясный отчет в том, что я собираюсь остаться в этом городе и бороться против вас.

- Я отдаю себе в этом очень ясный отчет. - Он горько усмехнулся, с трудом поднялся со стула и пересек комнату. Перед тем как выйти из нее, он повернул свою убеленную голову на тощей птичьей шее и продолжительно посмотрел на меня. - Однако предупреждаю тебя, что владение имуществом при так называемой демократии влечет за собой гораздо большую ответственность, чем ты можешь себе представить.

- Еще бы, - заметил я. - Некоторые из нас много думали и обсуждали эти вещи, когда находились в армии. Порядочность человека связана также и с ответственностью. Мне не нравится подтекст вашего выражения "так называемая деократия". - Закрывшаяся дверь поставила точку в конце этой фразы, но у меня было такое ощущение, что я мог бы продолжить спор с Алонсо Сэнфордом до самой его смерти.

Аллистер, пока мы разговаривали, подошел к окну и поднял занавеску. Он проявлял нетерпение и смотрел на закопченную стену из белых кирпичей.

- Хэнсон сказал мне о Гарланде, - сказал я ему, когда он повернулся.

- В смысле, что он умер?

- Да, он подумал, что это я убил его. Если Гарланд умер от раскроенного черепа, тогда это моя вина. Или заслуга. Но Хэнсон сказал, что его задушили.

- А вы его не душили? - Что-то странное мелькнуло в его затуманенных голубых глазах. Может быть, это означало, что Аллистер мне не верит.

- Я бы мог его удавить, но не сделал этого. Просто обезвредил его самым быстрым из известных мне способов. Я не убивал людей, если не считать времени, когда носил военную форму. Но тогда это было нормально и допустимо.

- Должно быть, это сделал Керч, - медленно произнес Аллистер. - Понятно, что ему надо было уничтожить опасных свидетелей.

- Он снова ездил в "Уайльдвуд"?

- Должно быть, съездил. Расти Джэнки оказался в его номере в "Паласе". Этот старый шарлатан, доктор Саламандер, работал там над ним, когда Хэнсон задержал его.

- Значит, это сделал Хэнсон?

- Да, он привезет сюда Расти и Саламандера для допроса.

- Но вы ведь тоже кое-чем рискуете, не так ли?

Он по диагонали пересек комнату дергающейся, припадающей походкой и занял неустойчивую позицию возле стены.

- Что вы хотите этим сказать? - спросил он. - Дело ведет Хэнсон.

- Но вы его поддерживаете, так?

- Я не могу действовать открыто. - Он двинулся боком вдоль стены, как будто комната стесняла его, как будто любая из четырех стен грозила его свободе. - У меня есть для этого свои причины.

- Сегодня утром я вскрыл сейф Керча.

Он взглянул на меня такими испуганными глазами, будто я командовал взводом и готов был отдать приказ о расстреле.

- Да?

- Несомненно, вы считаете, что Керч может разрушить вашу политическую карьеру. Я в этом сомневаюсь. Если вы будете действовать быстро, смело и обвините его в убийстве, то он вам ничего не сможет сделать. Ваша связь с госпожой Сонтаг - это семечки по сравнению с тем, что мы имеем на Керча. Но вы должны набраться мужества и действовать немедленно, иначе он перехватит инициативу.

В его глазах отразились страх и смятение, как будто он подозревал меня в злой подковырке.

- Что вы обнаружили в сейфе Керча?

- Ваши письма к госпоже Сонтаг. Думаю, с вашей стороны было бы глупо позволить ему запугать вас ими. Если у вас хватит мужества не стыдиться своих неблагоразумных поступков, то вы можете дать ему открытый бой и победить.

- Вы не понимаете этого города. Я лишусь поддержки той группы населения, на которую рассчитываю.

- Ну ладно. - Я сел и стал смотреть в окно. Грязная кирпичная стена, которая загораживала перспективу, выглядела так же тупо и упрямо, как человеческое лицо. - Я до чертиков устал вести душеспасительные разговоры. За последние два года я провел слишком много таких бесед и теперь чувствую желание заклеить себе рот и замолчать навеки.

- Не знаю, что мне делать, - произнес он жалким тоном.

Я поднялся и выдал ему сполна:

- Если у вас осталась хоть капля мужества, вы можете сделать из Керча посмешище. У вас есть пистолет?

- Да. Хэнсон вручил мне пистолет, перед тем как отправиться в гостиницу.

- Тогда отправляйтесь в клуб "Катей" и доставьте сюда Керча.

- Я не стрелок.

- Он тоже не стрелок.

- Но как быть с моими письмами в его сейфе? Они не у вас, не так ли?

- Нет, не у меня. Видимо, они все еще там. Но думаю, что я могу припомнить комбинацию цифр.

- Правда?

- Дайте мне ручку и конверт.

Он подал мне письменные принадлежности, и я присел у стола. Моя голова почти ни на что не годилась, но она все еще была сильна на цифры. Одну за другой я вытянул цифры из своей ослабленной памяти и расположил их в правильном порядке.

- Конверт лежит во втором ящичке в верхнем правом углу, - сказал я. - На букву "А". У Керча все систематизировано.

Он с волнением поблагодарил меня, когда я вручил ему листок с цифрами комбинации. Затем он устремился к двери с нервной поспешностью, с какой в тире с грохотом бежит перед стрелком облупленная железная фигурка кабана.

Сержант открыл дверь и вошел в комнату, пятясь задом.

- Давай его сюда, Алекс, - сказал он. - Инспектор Хэнсон хочет видеть его.

Он очень удивился, когда обернулся и увидел меня.

- Вы можете идти, господин Уэзер. Я провожу вас в приемную, там оформят ваше освобождение из-под стражи.

- Я слишком ослаб, не могу сдвинуться с места.

- Подожди минутку, Алекс! - крикнул в коридор сержант. Он опять повернулся и посмотрел на меня, пытаясь снискать мое расположение, но это ему не удалось. - Вам нельзя здесь сидеть, господин Уэзер. Господин Сэнфорд внес за вас залог, разве вы не знаете?

- Мне нравится здесь. Тут очень интересно.

Неясное беспокойство отразилось на его лице.

- Я не хотел вас бить, господин Уэзер, вы же знаете. Я изо всех сил старался удержать Моффэтта от побоев. Вы ничего не расскажете инспектору Хэнсону?

- Я ничего не имею против вас, если не считать вашей работы, особенностей характера и компании, с которой вы водитесь. Я не буду капать на вас. Но посоветую какое-то время сторониться темных переулков. А своему приятелю, Моффэтту, скажите, чтобы он не показывался и на улицах.

- Понятно, конечно, господин Уэзер. Не думаете ли вы, что ваше лицо нуждается в неотложной медицинской помощи? Пойдемте со мной, я помогу вам уладить это.

- Я остаюсь здесь. Вы можете вернуть мне ремень и галстук. И кошелек со всеми деньгами, которые там были.

- Хорошо, господин Уэзер. Но инспектор не желает, чтобы вы тут оставались во время допроса арестованного. - Он вышел тяжелой походкой.

Минутой позже в комнату вошел Хэнсон. Полицейский в форме сопровождал Расти Джэнки, который был в наручниках. Джэнки выглядел прибитым и больным, как и я сам. Его лицо было покрыто ссадинами, голова свесилась на грудь. Нетронутые части лица были бледны и безжизненны. Даже когда он взглянул из-под своих покрасневших бровей и увидел меня, в его маленьких глазах не промелькнуло и намека на то, что он меня узнал.

Хэнсон сурово посмотрел на меня открытым взглядом, как бы говоря: "Вот видишь?" Вид у него был властный.

- Инспектор, вы не возражаете, если я поприсутствую? Если Джэнки начнет плести околесицу, то я сумею кое-что распутать.

- Да, вы можете остаться, Уэзер, - решительно произнес он. - Посади его под лампу, Алекс, и опусти занавеску. Я просил Рурка не опускать занавеску в коридоре.

Алекс подтолкнул Джэнки к табуретке и сам сел за стол, положив перед собой блокнот и карандаш. В ярком свете фонаря был отчетливо виден каждый красный волосок на подбородке Джэнки.