Крейсер продолжал идти южным курсом, огибая Цейлон. Ночью снова хлынувший тропический ливень сделал видимость нулевой к великой радости экипажа, который в очередной раз помылся, и самого Мюллера, поскольку ливень скрыл крейсер от посторонних глаз.
21 октября около 14:00 Мюллер приказал «Эксфорду» уходить с последующей встречей в условленном месте, а сам в сопровождении одного «Буреска» пошел дальше. Проскочив через морскую дорогу между Коломбо и Сингапуром, «Эмден» повернул на восток — в южную часть Бенгальского залива.
На мостике «Эмдена» все изнывали от нестерпимой жары и духоты. В штурманской рубке было и того хуже, но Карл Мюллер, одетый как всегда в свой безукоризненно чистый и застегнутый на все пуговицы белый китель, просиживал там часами, зарывшись с головой в карты, лоции и наставления по мореплаванию.
Офицеры полагали, что их командир планирует очередную охоту за торговыми пароходами. Никто не предполагал, что Мюллер обдумывает план нанесения удара по Пенангу. Подходы к острову Пенанг были опасно мелководны.
Остров, на котором находился порт Джорджтаун, был отделен от Малаккского полуострова узким проливом, куда можно было проникнуть с севера или с юга: Для «Эмдена» единственным возможным проходом был северный, но входить в него было очень опасно, особенно ночью. Если бы там оказался какой-нибудь французский крейсер или даже эсминец, «Эмдену» пришлось бы принять бой, загнав самого себя в горлышко бутылки. Но в случае успеха, если бы в Пенанге удалось уничтожить помимо стоявших там торговых судов какой-нибудь боевой корабль союзников, то эффект от этой операции мог быть еще большим, чем при бомбардировке Мадраса. Это бы временно прервало всю морскую торговлю, идущую через Сингапур, и нанесло бы очередной удар престижу Великобритании.
На корабле наступило тревожное ожидание. Ничего не зная о планах своего командира, офицеры и матросы крейсера заметили, что Мюллер уже позволил пройти мимо нескольким торговым судам. Значит он готовит какую-то особую операцию.
22 октября было днем рождения германской императрицы. «Эмден» разукрасился стеньговыми флагами и вымпелами. В 10:00 на палубе было торжественное построение — офицеры и матросы впервые одели парадную форму при орденах. Все выглядело, как в мирное время. Мюллер обратился к экипажу с краткой речью о любви Императрицы «к народу и Фатерланду». Матросы прокричали троекратное «Ура!», оркестр сыграл «Стражу на Рейне», и «Эмден» произвел салют в 21 залп. Так было положено по уставу.
26 октября около часа ночи с «Эмдена» увидели вдали очертания Никобарских островов. Под их прикрытием Мюллер решил пополнить запасы угля. Начавшаяся в 7 часов утра работа завершилась к 16:00, после чего «Буреск» был отпущен. Угольщику было приказано следовать в условленное место встречи, где ожидать «Эмден» сколько позволят запасы провизии и пресной воды, а затем, если «Эмден» за это время не появится, уходить в один из нейтральных портов.
В 18:00 «Эмден» снялся с якоря и взял курс на Пенанг, следуя со скоростью 12 узлов. Вскоре крейсер пересек морскую дорогу между Калькуттой и Сингапуром. Теперь даже самый «жирный» транспорт не мог заставить «Эмден» остановиться или изменить курс.
Ночью 27 октября Мюллер приказал увеличить скорость до 17 узлов. Утром, как и перед бомбардировкой Мадраса, командир «Эмдена» собрал в своей каюте офицеров, посвятив их в план задуманной им операции и дав каждому соответствующие инструкции.
На корабле приготовились к бою. Люди помылись и одели чистую форму. В 17:00 прозвучала давно ожидаемая команда: «Всем собраться на юте!»
Уже по лицам своих офицеров собравшиеся матросы поняли, что им предстоит услышать нечто необычное. Затем заговорил командир. Кратко рассказав о своих планах, он отметил, что их выполнение полностью зависит от мужества и мастерства матросов. Матросы слушали спокойные и ясные слова своего командира, нисколько не сомневаясь в успехе задуманного плана.
Но всем стало ясно, что операция в Пенанге не будет иметь ничего общего с той; что была осуществлена у Мадраса. Там Эмден" бомбардирован порт, находясь фактически в открытом море и имея возможность в любой момент снова раствориться в океане. В Пенанге же ему предстояло действовать в узкости, как бы внутри трубы, где не было никакой свободы маневра и можно было легко оказаться заблокированным. Более того, всем было ясно, что ничтожные 105-мм орудия «Эмдена» не способны нанести даже захваченным врасплох боевым кораблям противника быстрый ошеломляющий урон, а потому вся надежда была на торпеды. А это означало, что крейсер должен был находиться от своих противников (а кто они и сколько их, никто не знал) на дистанции эффективного торпедного залпа.
В течение ночи 28 октября на «Эмдене» регулировали скорость хода таким образом, чтобы появиться в Пенанге на рассвете. Все котлы крейсера были под парами, орудия и дальномеры проверены, а на верхней палубе снова была установлена четвертая фальшивая труба. В 2 часа ночи прямо по носу открылись белые огни входного маяка Пенанга. Команде был подан праздничный завтрак, состоявший из молочного супа, особо любимого матросами.
Мудрый старпом Мюке утверждал, что матрос лучше всего воюет после вкусной и сытной трапезы. Вскоре наступил очень ответственный момент следования по северному проливу, ведущему в Пенанг. Южный был слишком мелководным для «Эмдена».
На вахту встал лейтенант Лаутербах, который в бытность свою капитаном торгового флота часто приходил в Пенанг, ведя суда именно этим путем. Всех на «Эмдене» снова удивил тот факт, что хотя подходил к концу уже третий месяц войны, все маяки, входные и створные огни Пенанга светили, как в мирное время.
Сильное попутное течение подгоняло крейсер, опережая тщательно рассчитанный график его появления в порту. Заметив идущий за ним пароход, Мюллер сбавил скорость, дав возможность неизвестному судну появиться в порту раньше его. Пропустив вперед идущий за ним пароход, «Эмден» увеличил скорость до 18 узлов и пошел прямо на огонь входных буев, разделяющих внешний и внутренний рейды Пенанга.
Зоркие глаза сигнальщиков внимательно смотрели сквозь предрассветные сумерки, из которых в любую минуту мог выскочить какой-нибудь сторожевой миноносец, а то и кто-нибудь пострашнее. Внутри порта находилось несколько островков, и в их тени также могла притаиться любая засада. Но пока ничего еще не произошло, если не считать нескольких выходящих из порта груженых джонок и рыбачьих суденышек.
Обойдя один из островков, с «Эмдена» обнаружили в двадцати метрах по правому борту гребной баркас, явно принадлежавший лоцманской службе порта. Было очевидно, что с баркаса не опознали «Эмден» как корабль противника, но хотели бы знать, почему крейсер входит во внутреннюю гавань Пенанга на такой высокой скорости.
«Эмден» шел полностью затемненный, без флага и с четвертой фальшивой трубой, что делало его похожим на английские крейсера типа «Ярмут». «Эмден» остановился прямо у входного буя, слегка развернувшись вправо. Перед ним открывался панорамой внутренний порт, ярко освещенный, как железнодорожный вокзал в день национальных праздников. Было 04:50. Уменьшив скорость, «Эмден» прошел входные буи.
Все бинокли жадно обшаривали то место гавани, где на картах была указана стоянка военных кораблей.
Кто там находится? Здесь ли броненосные крейсера «Дуплекс» и «Монткальм»?
Калейдоскопический эффект множества ярких огней не давал возможности разобрать что-либо толком, кроме фантастической паутины из дымовых труб и мачт. Освоившись с обстановкой, сигнальщики «Эмдена» разглядели темные массивные силуэты боевых кораблей, беззаботно спящих на якорях с включенными огнями. Опознать их было трудно. Приблизившись на 1200 метров, с «Эмдена» разглядели на фоне огней силуэт крупного боевого корабля с высокой мачтой между второй и третьей дымовыми трубами.
Приблизившись на 800 метров, в этом корабле опознали русский легкий крейсер «Жемчуг». На нем не было заметно никаких признаков жизни.
