Люди работали на разгрузке, разделившись на смены, не покладая рук. Сигнальщики, тем не менее, внимательно наблюдали за берегом, где происходило немало интересного. Неожиданно лежавшие у воды стволы сгнивших деревьев начинали шевелиться и превращались в гигантских крокодилов. Временами у борта «Вольфа» водоворотом начинали кишеть огромные морские змеи, которых не видели ни в одном атласе. А однажды под свисающими в воду огромными пальмовыми листьями появилась какая-то тень, похожая на длинного коричневого паука. Выяснилось, что это была туземная пирога, молнией пронесшаяся вдоль берега бухты.

Через несколько дней туземцы осмелели, и их пироги подошли к борту «Вольфа». Туземные лодки были набиты отборными кокосовыми орехами и ананасами, которые они меняли на всякие мелочи, вроде старых ножей и табака. Одежда туземцев состояла из набедренной повязки, а у некоторых не было и ее — только браслет на шее. В копну их жестких курчавых волос были воткнуты деревянные, красиво вырезанные палочки, которыми они при необходимости энергично чесались, не обращая внимания на зрителей. А необходимость случалась почти постоянно.

Нергер с группой офицеров и матросов побывал на берегу, где любовался непередаваемой гаммой тропических цветов, мерцанием и переливом красок. На деревьях сидели и перелетали с ветки на ветку белые, зеленые, голубые и красные попугаи. Большие какаду залетали и на борт «Вольфа». Туземцы на этом островке были миролюбивыми, готовыми менять на табак все, что угодно. Кроме того, они любили фотографироваться, принимая при этом театральные позы, а сами фотографии вызывали у них буйную радость.

Пока экипаж «Вольфа», наслаждаясь экзотикой, занимался разгрузкой «Матунги», на «Вольфе» зрел заговор среди военнопленных.

Однажды один из матросов-конвоиров, сопровождавший пленных во время прогулок по верхней палубе, стал свидетелем странного разговора, произошедшего между австралийцем и японцем. Стоя у фальшборта, они о чем-то шептались, показывая пальцами на берег. Разговор показался конвоиру подозрительным, о чем он доложил по команде. Не договаривались ли австралиец и японец о побеге?

Нергер решил принять меры. На мостике был выставлен пулемет, а на палубе увеличили число часовых, вооруженных винтовками и револьверами. Ночью весь корабль ярко освещался, держа в готовности прожектора. Приняв все необходимые меры, Нергер считал, что может спать спокойно.

Но на следующую же ночь командир «Вольфа» был разбужен сигналом тревоги, который был заранее условлен в случае побега пленных. Нергер услышал топот ног по палубе и раскаты винтовочных выстрелов. Командир «Вольфа» выскочил из своей каюты:

— Что случилось?

Несколько голосов хором ответили ему:

— Пленные за бортом! Плывут к берегу!

Десяток рук показали Нергеру направление, в котором плыли пленные. Стояла темная тропическая ночь, освещенная лишь мириадами звезд, мерцающих на небе. Всматриваясь в темноту, Нергер заметил маленькую точку, двигающуюся почему-то не к берегу, а поперек бухты. Командиру «Вольфа» это показалось странным. Луч прожектора скользил по поверхности воды, и в свете его Нергер увидел множество черных точек, плывущих в разных направлениях. По всему фальшборту стояли матросы, ведя беглый огонь из винтовок по поверхности воды. С мостика грохотал пулемет. Но черные точки, которые Нергер принял за головы бежавших, продолжали плавать по бухте. Их даже стало больше.

Только постепенно удалось восстановить картину этого ночного происшествия. Пленные матросы, как и матросы «Вольфа», спали в подвесных койках, которые располагались рядами друг над другом. Так что передвигаться ночью по палубе было практически невозможно, разве что ползком. У дверей помещения с пленными всегда стоял часовой, вооруженный револьвером. В эту ночь часовой незадолго до своей смены заметил, как один из пленных голым бесшумно вылез из своего гамака, спустился на палубу и, пятясь, как рак, стал на четвереньках приближаться к часовому.

Часовой почему-то решил, что тот хочет бежать, выхватил револьвер и выстрелил в пленного.

Для палубной вахты этот выстрел стал сигналом тревоги. Через минуту уже весь экипаж был на ногах. В чем, собственно, дело, никто не знал, но с быстротой молнии распространился слух, переходя из уст в уста и обрастая подробностями, о массовом побеге пленных. Если сначала речь шла об одном беглеце, то затем начали говорить о шести и десяти. Кто-то как будто видел их плывущими в воде, а пулеметчики разглядели на поверхности уже десятка два голов и открыли огонь.

Когда Нергер появился на палубе, то ему было доложено, что сбежала целая группа пленных — не менее двадцати человек. Дикая пальба из винтовок продолжалась еще некоторое время, пока командир разбирался в обстановке. Нергер выяснил, что несчастный пленный, в которого стрелял, но, к счастью, не попал часовой, собирался выйти по нужде. У него даже в мыслях не было бросаться за борт. Быстро проведенная проверка показала, что все пленные на месте. Чёрными точками, принятыми за головы беглецов, оказались резвящиеся в воде крокодилы, которых, судя по всему, стрельба нисколько не беспокоила. Сконфуженные моряки разошлись по своим местам...

Пока «Вольф» стоял в этой живописной бухте, Нергер приказал оборудовать дополнительные жилые помещения для пленных. На верхней палубе, у прожекторной площадки, была сооружена шикарная каюта, где разместили вице-губернатора Стренгмена, майора Флуда с женой и еще трех австралийских офицеров с «Матунги».

Некоторые сложности возникли с «Марией Стюард». На «Матунге» она выполняла обязанности горничной жены австралийского майора, получая за это жалование. Попав на «Вольф», «Мария Стюард» заявила, что теперь все равны и она никого обслуживать не собирается. Нергер велел передать ей, что он хотел разрешить ей принимать пищу вместе с пленными офицерами, но раз она бунтует, то будет есть с матросами. Восстание было подавлено, и «Мария Стюард» была поставлена на довольствие пленных офицеров.

Незадолго до ухода из бухты были забиты три лошади, обнаруженные на «Матунге». Инициатором этого не слишком гуманного поступка был сам Нергер, мотивируя эту необходимость главным образом питательностью и полезностью конины. Это вызвало возмущение доброй половины кают-компании. Офицеры — противники конины, предупредив Нергера, что к ней даже не притронутся, убеждали командира пощадить лошадей и свести их на берег.

— Чтобы там их забили туземцы или задрали дикие звери? — возражал Нергер, призывая офицеров не распускать сентиментальные сопли, а лучше полакомиться мясом. Он обязан заботиться прежде всего о здоровье своих людей, а для здоровья необходимо употреблять в пищу свежее мясо. Путем голосования победили любители свежего мяса.

Кают-компания на «Вольфе» располагалась над каютой командира, и Нергер мог слышать, каким галопом несутся офицеры на обед, когда в меню имеются мясные блюда. Приказав забить и освежевать лошадей, Нергер отдал распоряжение кокам не разглашать офицерам, из чего приготовлены мясные блюда: из конины или нет.

Когда на следующий день офицерам подали мясной рулет, особо упорные почитатели лошадей заявили, что к конине они не прикоснутся, хотя рулет был не из конины. Еще через день в меню было проставлено слово «жаркое». «Жаркого из конины не бывает», — решила кают-компания и снова ошиблась. Жаркое было именно из конины. Но офицеры набросились на жаркое с таким аппетитом, какого Нергер никогда прежде у них не наблюдал. Когда с жарким было покончено, командир открыл своим офицерам правду. Они не поверили, тогда Нергер призвал в свидетели главного кока. Почитатели лошадей были смущены, но больше от конины не отказывались...

Тем временем «Матунга» была разгружена полностью. На нее свезли весь накопившийся на «Вольфе» мусор, вывели на глубокую воду и там затопили.

В начале сентября 1917 года «Вольф», оставив за кормой воды голландской Ост-Индии, направился к Сингапуру, в районе которого Нергер собирался поставить мины.