И она совсем не была такой худышкой, как мне сперва показалось. Она просто цвела под этой грубой матросской формой.

– Вам здесь, знаете ли, оставаться нельзя, – сказала она.

Я заморгал и огляделся.

– А как насчет тех, кто не дышит кислородом?

– На них мы плевать хотели, но все человеческие существа должны покинуть трюм. Таковы правила техники безопасности, – она повернулась, чтобы уйти.

– Погоди минутку, – окликнул я ее. – Не задирай так носа. Ответь на пару вопросов.

– Только покороче. Мы и так уже опаздываем.

– Консолидированные Внешние Миры – это лабиринт, занятый людьми?

– По большей части, да.

– Хм-м-м-м… и еще – мы что, уже в желудке этой твари?

– Нет, это предпищеварительный мешок. У Фионы два таких мешка и двенадцать желудков, но мы стараемся ими не пользоваться, разве что груза очень много. Их приходится опрыскивать ингибиторами пищеварения – а они так плохо пахнут, не говоря уже о запахе в самих желудках.

– Фиона? А это самка?

– Трудно сказать с уверенностью, самка или самец.

– Вот как? Мда-а-а…

– Это все?

– Пожалуй, все, если не считать вопроса, все ли матросики такие красивые, как ты.

– А, заткнись, – ответила она и зашагала прочь.

– Эй! Еще одно!

– Что? – нетерпеливо ответила она.

– Как нам выбраться наверх?

– На лифте.

Лифт. Он оказался неподалеку, круглая шахта, закованная в металл, восходящая к дыре в крыше, если только можно назвать живую ткань крышей. Соединение крыши и шахты было окружено и герметизировано губчатым белым воротником, видимо, поставленным для того, чтобы не травмировать окружающие живые ткани. Кабина лифта была овальной и прозрачной, подвешенном на толстых тросах.

– Любая конструкция, которую придется ставить в такой вот зверюшке, – сказал Роланд, – больше будет похожа не на инженерную операцию, а на хирургическую.

– Да, но пациент достаточно крепок, чтобы пережить ее, – сказал я, а потом добавил вполголоса: – Ты поставил передатчик?

– Да, в основание рамы.

– Ты как считаешь, по этой шахте сигнал Сэма до нас дойдет?

– Не вижу причин, по которым мог бы не дойти. Но как ты выведешь сигнал из шахты и через двери – если тут вообще будут двери.

– А мы, разумеется, поставим еще один передатчик сверху – и все.

Кабина заполнялась, и нас прижали к задней ее стенке. Высокий глуповатый инопланетянин с перепонками между пальцами на ступнях наступил мне на ногу, отступая назад, потом повернул свою рыбью башку и прохрипел что-то явно извиняющееся.

Путешествие наверх было очень длинным. Внешняя дверь наверху шахты была декоративной откидной решеткой, которая открывалась во что-то вроде плюшевого фойе древнего земного отеля. Там стояли кожаные пуфики и кресла, подходящие по цвету и стилю диваны, кофейные столики, пепельницы повсюду и масса растений в горшках. Стены были отделаны красно-золотой тканью. Это была сцена из прошлого – и весьма искусно имитированная, ничего похожего на быстро создаваемый и функциональный декор, который сейчас заполонил земной лабиринт. Это было огромное декоративное пространство, до краев заполненное разумной плотью.

– Вот это настрой, – сказал Джон.

Я повернулся к Дарле.

– Ты кого-нибудь знакомого тут заметила?

Она долго осматривала помещение, потом сказала:

– Нет, вроде бы никого.

– Ну да, пока, однако они тут или скоро тут появятся. Все, кто за нами гонялся. Даже, возможно, Уилкс.

– Он-то здесь будет, – сказала она так, словно наверняка знала, а может, так оно и было.

Еще одно длинное ожидание, на сей раз, чтобы получить каюту, и это после того, как мы отстояли в кабинет стюарда. Я дал Дарле ее монеты назад, заплатил тридцать восемь с половиной кредиток за наш проезд, отдал Джону деньги, чтобы частично возместить то, что он потратил на меня в больнице еще на Голиафе, и обменял примерно четверть своего золотого запаса на консоли. Когда подошло время записаться в судовой журнал для получения каюты, я приготовил свое фальшивое удостоверение личности, но клерк отмахнулся от него.

– Нам не нужно вашего удостоверения личности, сэр, просто назовите свое имя. Это свободное общество.

Я посмотрел на пластиковую карточку, которая утверждала, что меня зовут Т.Квакки Карп, эсквайр, и я подумал, что есть время убежать и время остановить свой бег. Настало время мне развернуться и посмотреть в лицо борзым, какими бы они ни были. Я отложил удостоверение в сторону.

– Джейк Мак-Гроу с друзьями.

Он наклонился над клавиатурой компьютера, потом быстро выпрямился.

– Как вы сказали?.. Джейк Мак-Гроу?

– Правильно.

– Тогда мы рады приветствовать вас на борту «Лапуты», сэр.

– Я-то рад сейчас очутиться где угодно. Скажите, когда мы доберемся до цели нашего рейса? И куда мы, собственно, направляемся?

– Мы должны добраться до Морского Дома завтра во второй половине дня, сэр. Это самый крупный город здесь, на Плеске.

– Плеск? Так называется планета?

– Ну, понимаете ли, официального названия у нее вроде как нет, и уж каждой языковой группе для нее есть собственное имя, но на интерсистемном она зовется Акватерра.

– Довольно понятно. Я так понимаю, что здесь имеются значительные массивы суши?

– Довольно крупные, но все равно не тянут на то, чтобы называться континентами.

Добро пожаловать на Плеск, но к воде не подходите.

«Лапута»?

Неся только свой рюкзак (Дарла настояла, чтобы ее собственный остался при ней), стюард провел нас к еще одному лифту. Мы поднялись на палубу Б, где шли за стюардом по лабиринту коридоров. Роланд плелся за нами, шлепая передатчики в различных неприметных местах.

Наши соединенные между собой каюты были изысканными, просто-таки как дворцы, в ванных были вделанные в пол ванны из камня с золотыми прожилками, который немного напоминал мрамор. Современных удобств было немного, но очарование обстановки возмещало отсутствие привычного комфорта. Я стал вспоминать, когда же это я в последний раз пользовался ванной.

Джон постучал по двери, которая нас соединяла, и вошел.

– Я не видел такой системы водопровода и сантехники с тех пор, как жил в Лондоне, – сказал он.

– Правда? – рассеянно сказал я.

Я все еще не был абсолютно уверен, что мне приятно, что по соседству со мной живут телеологисты, и беспокоился я больше за них, чем за себя. Настало время отделить их от меня. Мне бы хотелось, чтобы между нами была, по меньшей мере, половина корабля, но Роланд настоял, чтобы они тоже были рядом.

– Не хотелось бы потерять тебя сейчас, Джейк. Ты – наш обратный билет домой.

– Обратный? И куда же это, позвольте спросить?

Он согласился с таким замечанием.

– Конечно, трудно сказать, что сейчас можно назвать домом. Но наши люди все-таки дороги нам. Мы как-нибудь должны будем выбраться обратно.

– Извини, я понял, – может быть, Роланд был прав.

Тогда без меня они окажутся более уязвимыми.

Вошла Сьюзен с подавленным видом. Она снова надела рубашку и шла в своих коротких бежевых бриджах, но босиком, потому что оставила сандалии в шевроле.

– На борту есть магазины, Сьюзен, – сказал я ей. – Тебе надо бы что-то купить из обуви. У Джона есть деньги.

– Хорошо, – ответила она тускло и шлепнулась в бархатное кресло.

Джон подошел к ней.

– Что случилось, Сьюзи? – спросил он, поглаживая ее плечи.

– Нет, ничего, просто я думала про Стена, который где-то там, на Голиафе, лежит в больнице. Он, наверное, до смерти извелся, думая, что же такое с нами случилось. – Она посмотрела на меня. – Мы как раз ехали в больницу, когда ты… – она нагнула голову и заплакала.

Мне, естественно, от этого стало просто необыкновенно приятно…

Дарла взяла ее за руку, повела ее в другую комнату и закрыла дверь.

– У нее часто бывают такие перепады настроения? – спросил я Джона.

– Сьюзен действительно очень эмоциональна и переменчива. Но ты должен понять, Джейк, что вся эта история была для всех нас большим потрясением.