И он начал продираться сквозь плавающие тюки с одеждой, и Дон последовал за ним.

– На что похож этот смертельный вирус? – спросил старшина, когда они уже находились в шлюзе и воздух начал заполнять его.

– Понятия не имею. Он может не походить ни на что известное нам. Возможно – эти кристаллы, – Дон провел перчаткой по всему шлему, пытаясь удалить пленку воды, сконденсировавшуюся на нем, когда в камеру был впущен воздух. – Когда мы сможем открыть скафандры?

– Не раньше, чем вспыхнет зеленый сигнал. Мы сделаем это после выхода из шлюза. Сейчас металл холодный и может обжечь нас.

Как только открылся внутренний шлюз и они выплыли в центральную трубу, Дон протянул руку.

– Давайте контейнер мне, – сказал он. – Затем отплывите в сторону и снимите скафандр, не касаясь его внешних стенок. Если вам потребуется помощь, я просто стяну его. Затем покиньте это место и возвращайтесь в рубку. Я последую за вами, как только вы уйдете.

– Вам потребуется помощь, чтобы снять свой скафандр, – запротестовал Курикка.

– Нет, не нужна. Я не боюсь заражения. Я достаточно опытный врач, чтобы установить симптомы. И я не боюсь подхватить эту болезнь, потому что я уже подхватил ее.

Они могли бы наполовину достигнуть своей цели днем раньше, когда они собирались изолировать незараженных людей от зараженных, а сейчас уже четверо из каждых пяти лежали внизу с большой температурой.

Марс был всего в двух днях полета. Там уже стояли наготове ракеты с добровольцами: врачами и медицинскими сестрами. Никому не будет позволено покинуть «Иоган Кеплер». Он был зачумленным кораблем и будет заперт в карантине до тех пор, пока не будет найдено средство – если когда-нибудь будет найдено – лекарство от этой болезни. На его борт можно доставить все, что угодно: пищу, лекарство, оборудование. Но ничего нельзя будет вывезти.

На борту уже двадцать два мертвеца.

Дон принял еще одну обезболивающую таблетку и влажным полотенцем вытер лицо. Он уже принял намного больше таблеток, чем это было позволено, но отдавал себе отчет в том, что ему нельзя свалиться. Не сейчас. Оборудование расплылось у него в глазах, и Дон, прищурясь, вернул резкость в окуляре микроскопа.

– Доктор, давайте это сделаю я, – предложил Рама.

– Если вы еще не заразились, то не имеете никакого права находиться здесь.

– Это не важно, сэр. В любом случае один-единственный человек, способный мало-мальски помочь вам – это я. Каковы сейчас условия дублирования?

– Не знаю, я уже давно не уверен, идет ли вообще этот процесс, и есть ли вирус в этом растворе. У нас нет подопытных кроликов, кроме самих себя, чтобы проверить это. Но я растворил эти кристаллы в питательных растворах, причем в разных и при разных температурах. Я отфильтровал их, смешал и пропустил полученную жидкость сквозь эти аппараты. Не знаю, может, это просто чистая вода. – Он захрипел и закашлялся, затем снова потрогал свой лоб. – Как дела в рубке?

– Я только что беседовал с ними. Там главстаршина Курикка и вычислитель Бойд. Ни один из них пока не заболел. Так что они уверены, что доведут корабль. К несчастью, я должен сообщить, что доктор Угалде в коме, так что он не сможет помочь. Но Марсианский центр заверил, что они могут действовать через наш компьютер. Они проведут финишное маневрирование даже в том случае, если в рубке вообще никого не останется. Оставшаяся у нас реактивная масса будет использована, чтобы вывести корабль на возможно более низкую орбиту.

Зазвонил таймер, и Дон двинулся через лабораторию к ультрацентрифуге. Внезапно, совершенно неожиданно для себя, он растянулся на палубе. У него просто отказали ноги. Рама обхватил его руками и посадил в кресло.

– Рама, через секунду я буду в полном порядке. Выключи центрифугу.

По мере того, как машина замедляла свое вращение, пронзительный вой перешел в глубокий стон.

– При некотором везении, – сказал Дон, – это может оказаться как раз тем, что мы ищем. Это результат первой возгонки.

– Мы сразу воспользуемся тем, что получилось? – взволнованно спросил Рама.

Дон отрицательно покачал головой.

– Но очень скоро. Сначала помогите мне с этим супом из других банок, – он приподнял флягу и посмотрел на плещущуюся внутри мутную жидкость. – Здесь большинство кристаллов в питательном растворе. Я бросил их сюда тогда, когда использовал первые. Если в первом прогоне ничего не окажется, то вирусы просто еще могли и не ожить, и мы можем обнаружить их здесь. Мы ищем вслепую.

Он тщательно отрегулировал дубликатор ДНК, влил в него жидкость и начал второй прогон. Только после этого он вернулся к центрифуге и хлопком открыл крышку. Затем достал одну из ампул и поднес ее к свету. На дне виднелся коричневый осадок, а над ним прозрачная жидкость.

– Подайте мне шприц с иглой двенадцатого размера.

Вставив острие иглы в ампулу, он, отводя свой большой палец, наполнил цилиндр.

– Возьми, – сказал он Раме, – и введи его тем, кто наиболее плох.

– Доза?

– Не знаю. Это концентрированный раствор. Думаю, не больше двух-трех кубиков. По крайней мере этого хватит. Сначала тем, кто в наиболее тяжелом состоянии. Затем остальным. Того, что в центрифуге, вполне хватит на всех. Я должен проследить за вторым прогоном.

Звонок. Что теперь? Что делать? Холодную воду на лицо, голову под душ. Это всегда помогало. Это я в зеркале? Давно не брился, а, док? С таким лицом можно перепугать пациентов. А теперь что же дальше?

Звонок. Теперь температура 42 градуса. Фильтрация. Осторожно, если разольешь, то больше этого раствора у тебя нет. Было бы легче, если бы не тряслись руки. Но они трясутся, как их ни удерживай. Перелить раствор, не разлить его.

Лежу на полу, соленый привкус крови во рту. Лицо смотрит вверх. Что-то жжет щеку.

– Рама?..

– Вы упали, сэр. Небольшой порез. Я перевязал рану. Страх! – Приборы! Я не разбил их?

– Нет, вы словно чувствовали, где они. Вы отбросили свое тело в сторону и упали на спину. Я услышал, как звонок звенит не переставая. Что делать дальше?

– Помоги мне подняться, и я тебе покажу.

Тяжело думать, серая мгла, бывшая раньше лишь в голове, теперь стоит перед глазами. Очень трудно глядеть через нее. Очень трудно думать. Пациенты!

– Давно ли была сделана инъекция?

– Прошло более восьми часов, сэр. Я сделал ее вам, когда…

– Как больные? Последовало долгое молчание, а лицо Рамы Дон смог разглядеть только в виде кляксы.

– Никаких изменений, – наконец ответил Рама. – Совсем никаких изменений. Двое умерли. Главстаршина Курикка почувствовал себя в рубке плохо и пришел сюда.

– Неужели конец? Неужели мы все умрем? – охрипшим голосом произнес Дон, обращаясь сам к себе. – Неужели все кончится подобным образом? Другого ответа быть не может.

Это был подходящий момент, чтобы сдаться, рухнуть и умереть. Но он не сделал этого. Усилием воли, одной лишь воли, он выпрямился, так как это его тело предало его. Его глаза могут видеть, они ДОЛЖНЫ видеть! Он яростно тер их кулаком до тех пор, пока не почувствовал боль даже сквозь окутывавшую его мозг дымку, вызванную наркотиками. Слезы потекли по его щекам, и он снова, правда смутно, стал видеть.

Затем он проковылял к верстаку.

– Выключи звонок. Здесь. Отведи сюда эти пробирки. Охлади их. Затем помести на центрифугу. Четыре минуты вращения. Затем используй.

– Это будет уже лекарство?

Дон думал, что он улыбается, но его губы лишь запали назад, как у больной лошади, обнажив зубы. Каждое слово требовало огромных усилий.

– Получится прозрачная жидкость. Точь-в-точь, как дистиллированная вода. Мы должны, мы должны…

Тьма, и он падает в ней. Это конец.

Во тьме Вселенной имелись лишь два черных холма, каждый величиной с целый мир. Хотя они двигались то туда, то сюда, их движение было трудно разглядеть на фоне течения несущихся мимо чернильно-черных потоков. И они разговаривали – на неизвестном языке неизвестные слова – это не могло быть интересным. Холмы бормотали что-то, укачивая своим бесконечным движением…