— Я слыхал, на базе Титан здорово холодно, — примирительно ответил Роджер. — Почему бы не на Юпитер? Пол, подай мне соль, пожалуйста.

— Юпитер? Позиция неблагоприятная. И потом, я слышала, что на Ганимеде больше правил, чем в школе для девочек.

— Мать, ты единственный известный мне трудный подросток, который по возрасту подходит для гериатрической клиники. Ты прекрасно знаешь, что человеческая колония в космосе не может жить без правил.

— Оправдание для Наполеонов местного масштаба! Вся Система залезла в корсет.

— Что такое корсет? — осведомился Лоуэлл.

— Предшественник скафандра, можно сказать.

Видя, что Лоуэлл неудовлетворен, Эдит сказала:

— Вот вернемся, милый, и мама покажет его тебе в музее.

Капитан предложил всем прилечь после обеда — они все не выспались, совершая маневр.

— У меня до сих пор в глазах рябит, — сказал он, потирая глаза, — так я таращился в стереорадар. Сосну часок-другой.

Хейзел хотела что-то сказать, но тут раздался сигнал тревоги, и Роджер мигом встрепенулся.

— Объект курсом на столкновение! Держитесь все за что-нибудь, — И сам уцепился за стойку, схватив другой рукой Лоуэлла.

Но аварийные стартовые двигатели не включились.

— Зеленый, — спокойно объявила Хейзел. — Что бы это ни было, оно идет недостаточно быстро, чтобы причинить нам вред. И, похоже, пройдет рядом. Капитан перевел дыхание.

— Надеюсь, что ты права, но я слишком часто бывал в таких переделках, чтобы полагаться на статистику. С тех пор, как мы вошли в пояс, все время нервничаю.

Мид понесла на корму грязную посуду и тут же вернулась с круглыми глазами. — Папа, у двери кто-то есть.

— Что-о? Мид, тебе померещилось.

— Да нет же, я слышала. Послушай сам.

— Ну-ка тихо все.

В тишине все услышали мерное шипение нагнетателя воздуха — работал корабельный шлюз. Роджер метнулся к нему, но мать остановила его:

— Погоди-ка, сын.

— В чем дело?

— Отойди от двери. — И Хейзел достала пистолет.

— Да убери ты его: все равно не заряжен.

— Он-то об этом не знает, тот, кто в шлюзе.

— Мама Хейзел. что ты так нервничаешь? — спокойно спросила Эдит. — А ты не понимаешь? У нас на корабле еда. И кислород. И кое-какой запас моно-аш. Тут не Луна-Сити: кто-нибудь может и позариться. Доктор Стоун посмотрела на мужа, и он, поколебавшись, сказал отрывисто: — Иди на нос, дорогая. Возьми Лоуэлла. Мид, закрой за собой люк и сиди у рации. Если услышишь что-нибудь подозрительное, радируй в мэрию и скажи, что нас грабят. Давай! — Роджер нырнул в свою каюту и вернулся с собственным пистолетом.

Когда люк за Мид закрылся, шлюз как раз перестал работать. Четверо оставшихся ждали, окружив входную дверь.

— Нам прыгнуть на него, папа? — шепотом спросил Кастор.

— Нет, главное под выстрел не лезьте.

Дверь медленно отворилась. На пороге возникла фигура в скафандре, лицо под шлемом трудно было различить. Увидев направленные на него пистолеты, пришелец поднял руки.

— Вы чего? — глухо и обиженно спросил он. — Я ничего не сделал. Капитан Стоун, видя, что у человека не только в руках, но и за поясом нет пистолета, опустил свой.

— Извините. Давайте помогу вам снять шлем.

Под шлемом обнаружился светловолосый человек средних лет с добрыми глазами. — А в чем дело-то? — повторил он.

— Да так, ничего. Не знали, кто к нам пожаловал, и немного заволновались. Меня, к слову, зовут Стоун. Командую королем.

— Очень приятно, капитан Стоун. Я Шорти Девайн.

— Очень приятно, мистер Девайн. Добро пожаловать на борт. — Просто Шорти. — Он посмотрел вокруг. — Вы извините, что я так вломился и напугал вас, но я слышал, что у вас на борту доктор. То есть настоящий доктор, а не из этих, с ученой степенью.

— Есть доктор.

— Ух, ну и здорово! В городе нет настоящего доктора с тех пор, как старый док Шульц умер. А мне позарез нужен врач.

— Минутку. Пол, сходи за мамой.

— Я слышу, дорогой, — сказала Эдит из репродуктора. — Иду. — Люк открылся, и вошла доктор Стоун. — Я доктор, мистер Девайн. Дорогой, я, пожалуй, воспользуюсь этой комнатой. Может быть, вы все выйдете?

— Да не надо, — торопливо сказал гость.

— Я предпочитаю осматривать пациента без свидетелей, — решительно сказала она.

— Я не успел объяснить, мэм доктор. Не я болен, а мой компаньон. Вот как?

— Он сломал ногу. Зазевался и защемил ее между двумя глыбами графита, она и сломалась. Я, наверное, не больно хорошо оказал ему помощь, потому что он очень плох. Вы не могли бы отправиться к нему прямо сейчас, доктор?

— Разумеется.

— Эдит!

— Кастор, принеси мой хирургический чемоданчик — черный. Ты поможешь мне надеть скафандр, дорогой?

— Но Эдит, ты…

— Ничего, капитан, — у меня тут снаружи скутер. Мы живем милях в восьмидесяти пяти — девяноста отсюда — долго не задержимся. — Я с вами, вздохнул капитан Стоун. — Ваш скутер подымет троих? — Конечно-конечно! У меня сиденья по Рейнолдсу: можно распределять баланс как угодно.

— Хейзел, ты принимаешь командование.

— Есть, сэр!

Вопреки обещанию Девайна их не было всю ночь по корабельному времени. Хейзел сидела у пульта, следя за ними по радару, и осталась дежурить до тех пор, пока опять не засекла их на экране и не проследила их обратный путь. Девайн, рассыпаясь в благодарностях, остался с ними завтракать. Не успел он доесть, как в столовой появился Лоуэлл с Мохнатыми Штанами на руках. Девайн застыл, не донеся кусок до рта. — Плоский кот! Или мне чудится? — Конечно, это он. Его зовут Мохнатые Штаны. Он марсианин. — Само собой! Слушай, а можно его погладить?

Лоуэлл, подозрительно посмотрев на него, разрешил. Старатель взял кота — видно было, что он привык с ним обращаться — и стал гладить его, что-то бормоча при этом.

— Какая прелесть! Прямо жалеешь, что расстался с Марсом, хотя тут и лучше. — Он неохотно расстался со зверьком, еще раз всех поблагодарил и вышел. Доктор Стоун размяла пальцы.

— В первый раз со старых клинических времен оперировала в невесомости. Надо освежить технику.

— Дорогая, ты была великолепна. А Джоку Донахью здорово повезло, что ты оказалась рядом.

— Ему было очень плохо, мама? — спросила Мид.

— Еще как, — ответил отец. — Подробностей не ждите, но мама знала, что надо делать, и сделала это. А из меня получилась неплохая санитарка, если это не будет нескромно с моей стороны.

— Будет, будет, — отозвалась Хейзел.

— Роджер, — спросила доктор Стоун, — штука, в которой они живут, это что, корабль?

— Сомневаюсь — только не в том виде, в каком он у них сейчас. Я бы сказал, не корабль, а плот.

— А если они захотят улететь отсюда?

— Может, они не хотят улетать. Может, они умрут на расстоянии голоса от Рок-Сити, как чуть не случилось с Джоком. Руду они, наверно, возят скутером продавать на Цереру, то есть на ее орбиту. А может, и здесь продают. — Но ведь город-то кочевой. Им приходится двигаться с места на место. — Ну, пожалуй, это корыто можно сдвинуть с помощью пары стартовых ракет, если действовать осторожно и не торопиться. Но я бы разгерметизировал его, раньше чем пробовать.

Пояс астероидов формой напоминает сплющенное кольцо, которое в архитектуре называется «торус», а в обыденной жизни «пончик». Это кольцо охватывает 13 тысяч 500 тысяч миллионов триллионов кубических миль. Это по скромному подсчету, исключая заблудших овец, которые уходят к самому Марсу и еще дальше — до самого Солнца. Не входят в расчет и те, что забрели слишком далеко и попали в рабство к могучему Юпитеру, например Троянцы, в почетном карауле следующие по орбите планеты, в шестидесяти градусах впереди и позади. Исключаются даже те, что слишком отклонились к северу или югу. Принятый предел отклонения от эклиптики равен шести градусам.

13 500 000 000 000 000 000 000 000 кубических миль пространства.

А все человечество можно запихнуть в уголок одной кубической мили: средний объем человеческого тела равен двум кубическим футам.