Позже днём позвонил Олден Уэйд. Квиллер выразил осиротевшему мужу соболезнования, пообещав в конце разговора продолжить работу над книгой, обновив посвящение: теперь книга будет данью памяти удивительной женщине.

– Это искреннее выражение моих чувств. Могу я чем-нибудь быть полезен? – спросил Квиллер.

– Я хотел бы рассказать вам о разговоре, который состоялся у нас с Вайолет в последний наш вечер. У вас найдётся несколько минут?

– Безусловно. Мы сейчас живем в Индейской Деревне.

Он дал Олдену указания, как попасть в «Ивы», и указания Коко – как себя вести.

– Бедный малый только что потерял жену, Коко! Постарайся выказать чуточку тепла, чуточку понимания.

Коко, склонив голову и поджав хвост, куда-то уполз, и последующие несколько часов его не было видно.

Когда Олден приехал, Квиллер с чувством пожал ему руку и препроводил к одному из мягких кресел. От закуски гость отказался и с места в карьер начал докладывать:

– Вы, вероятно, знаете, что дед Вайолет любил принимать гостей. Именно он построил просторный гостевой дом у подножия холма. Теперь его называют Старой Каменной Грудой – не из презрения, а любя. Гости жили неделями – от двух и дольше, днем наслаждаясь природой, а ближе к вечеру, принарядившись, поднимались в особняк на ужин, а после проводили время за играми. Вы играете в карты, Квилл?

– Пожалуй, нет. Мальчишкой я играл в карточную игру, участники которой много шумят, орут, бьют картами по столу. Мы называли её «пьяницей». Но это всё.

– Так вот, Джеффри предоставил своим гостям целую галерею – Галерею игр, где была на выбор добрая сотня настольных игр – от шахмат до маджонга. Молодежь предпочитала «старую деву», флинч.25 китайские шашки и все такое прочее. Люди посолид-неё могли провести время за домино и вистом. Играли в нарды, парчизи26 , «Монополию» – да во что только не играли! Так было, знаете ли, между тысяча девятисотым и девятьсот пятидесятым годами.

– Похоже, у вас там настоящий музей.

– Вот-вот. Слово в слово с Вайолет. Даже обычные игральные карты хранятся в красивейших шкатулках: резных, ручной росписи, инкрустированных перламутром. Вайолет полагала, что о галерее тоже стоило бы упомянуть в книге, но предварительно нужно на неё взглянуть.

– С удовольствием! Может быть, завтра?

Они договорились. Олден отправился по своим делам. И Коко крадучись вылез из-под кресла.

– Что с тобой? Что тебе не так? – грозно спросил его Квиллер.

Когда тем же вечером Квиллер прибыл к Полли, его встретили Брут, несший охрану, и Катта, которая вела себя этакой пугливой озорницей.

Они надзирали за тем, как он устанавливал складной столик у огромного – чуть ли не во всю стену – окна, расставлял приборы на двоих, выбирал музыкальное сопровождение и ставил на пол тарелки с их ужином. Затем Полли подала горшочки с тушёными «остатками» (чего – спрашивать не полагалось), приправленными мелко нарезанной петрушкой и подрумяненным миндалем.

Пока из магнитофона лились ноктюрны Шопена, они обсуждали прогноз погоды (штормовая) и вопрос о новом статусе Данди.

– Видишь ли, – сказала Полли, – многие приходят в магазин поглазеть на Данди, а уходят с купленной книгой. «Зелёные халаты» клянутся, что пятьдесят процентов продаж следует отнести на счёт профессионального шарма Данди. В плане налогообложения это значит, что мы можем считать траты на его корм, подстилки, туалетные принадлежности и ветеринарное обслуживание производственными расходами. Или же можно рассматривать его как одного из служащих, положить ему жалованье и предложить оплачивать своё содержание и медицинскую страховку. В этом случае встаёт вопрос: должен ли он иметь номер соцобеспечения и подавать налоговую декларацию?

Полли рассуждала об этом совершенно серьёзно, и он ответил ей в том же духе:

– Мне крайне не хотелось бы, чтобы у магазина или у Данди были неприятности. Попроси вашего бухгалтера утрясти это дело с налоговым управлением.

После ужина они выключили музыку и занялись обсуждением отрывков для чтения на прощании с Вайолет.

Полли сказала, что прочла бы стихотворение Байрона «Она идет во всей красе, светла, как ночь её страны».27

Квиллер сказал, что Вайолет напоминала ему Порцию из «Венецианского купца». Он прочёл бы её знаменитый монолог: «Не действует по принужденью милость…»28

Это был тот «книжный» вечер, который оба они так любили, – вечер, которого так недоставало в их жизни всё то время, что Полли входила в книжный бизнес.

Внезапно вспышка синего электрического света озарила ночное небо над «Ивами» и через занимавшее всю стену окно ярко осветила комнату.

– Разветвлённая молния! – сказал Квиллер. – Джо предсказывал грозу на конец недели. Мне, пожалуй, лучше двинуться восвояси, пока дождь не превратился в проливной.

Он был ещё на пути к номеру четвертому, когда у обочины остановился фургон, и Уэзерби Гуд, высунувшись из окна, подмигнул: «Подвезти?» В это время он как раз возвращался домой с радиостанции.

– Как насчёт глоточка на ночь? После твоих тяжёлых трудов в эфире?

– Спасибо. Поставлю мою лошадку в стойло и прискачу. – Небо снова озарилось синим. – Разветвлённая молния, – констатировал Уэзерби.

Несколько минут спустя он уже рапортовал о своём прибытии в номере четвертом.

– А где киски?

– Коко наверху, изучает движение атмосферного фронта. Он собирается занять твоё место. Юм-Юм под креслом. Её молния не волнует.

– А кого волнует? В прошлом году я читал лекцию о молнии в клубе, ну и спросил, многим ли нравятся грозы. Ни одна рука не поднялась. Несколько человек сказали, что грозы их освежают – при условии, что гром гремит не слишком громко и под рукой есть что выпить.

– А верно, что при грозе нельзя стоять под деревом?

– Абсолютно! Молния ударяет в высокие предметы. Деревья – высокие. Ну а высокая температура превращает древесный сок в пар и взрывает дерево.

– Ещё вопрос, Джо. Что, собственно, такое – разветвлённая молния?

– Иногда молния вспыхивает за облаками, и тогда она их ярко освещает. При разветвленной молнии создается впечатление, будто вспышки происходят повсюду, озаряя всё небо. То есть то, что мы наблюдали в течение этого часа… Но хватит о молниях. Я узнал нечто потрясающее в Хорсрэдище на этой неделе. Я помчался туда на день рождения и встретил там девушку, которая осенью собиралась обвенчаться с Ронни Диксоном. Помнишь такого? Он разбился насмерть. Автомобильная авария.

– Помню. Согласно официальному заключению, всему виной наркотики и алкоголь.

– Да. Только девушка говорит, что не кто иной, как Олден Уэйд, присоветовал Ронни стимулянты, уверяя, что таблетки у всех актеров в ходу: избавляют от страха перед выходом на сцену. Она и её друзья считают, что Олден хотел убрать Ронни. В Хорсрэдише не переставали шептаться о выстреле, убившем миссис Уэйд. А зачинщиками этих разговоров были пасынок Олдена Уэйда и Ронни. Куда девался Олденов пасынок, там никто не знает, а вот Ронни уже вне игры.

– Занятно, – сказал Квидлер. – Ну и как тебе такая версия? Ты в неё веришь?

– Что тут сказать… Эта девушка – умная, очень серьёзная, очень искренняя. Спасибо за глоточек, Квилл. – Он вскочил. – Мне домой надо – разговорить моего красавца. Вот, пожалуйста: большой, сильный кот, а при грозе приходится сидеть с ним рядом и держать за лапу.

– Это только украшает тебя, Джо, – сказал Квиллер, провожая соседа до входной двери.

Когда он вернулся в комнату, Коко и Юм-Юм сидели на полу и смотрели на него в упор. Закуска, полагавшаяся им перед сном, порядком запоздала.

Квиллер сопроводил своих питомцев наверх, в их спальню на балконе, пожелал им доброй ночи и закрыл дверь. Последнее было чисто символическим актом, означавшим, что день окончен: Коко открывал дверь, как только им овладевало желание спуститься вниз и понаблюдать за ночной жизнью на берегу Иттибиттивасси.