Да новостей мне хочется.

А самое интересное, что я довольно высоко оцениваю свои шансы на успех. В основном потому, что здесь удивительно много жирной рыбы, шастающей крупными косяками. Эту самую рыбешку я время от времени ловлю, пока плыву, быстро обдирая с помощью зубов с неё мясо. Силы мне эти перекусы восстанавливают хуже, чем живая плоть млекопитающих, но с избытком, учитывая, что нужно сбросить усталость, а не выращивать себе новую ногу.

Остальные корабли бегунков болтались в прямой видимости, но на солидном расстоянии от вальяжно покачивающейся на волнах «Золотой змеи». Паруса корабля были спущены, никто не глазел по сторонам с фальшбортов, но я всё равно подстраховался, проплыв последнюю сотню метров до днища судна в нескольких метрах от поверхности. Вынырнув у носа, воткнул ножи между буграми налипших ракушек, дав себе перевести дыхание. А потом поплыл к корме. Иллюминаторы во всех каютах были нараспашку, даря обитателям греющегося в лучах заходящего солнца корабля свежесть и прохладу. Удобно.

О Колле я знал немногое, времени было мало, но хватало одной детали — в молодости юный и горячий полугоблин как-то раз, в подпитии, решил подчеркнуть свою уникальность и продемонстрировать завсегдатаям одного бара свои зеленые железные яйца. Резанув себя по лицу шесть раз, по три под каждым глазом, Кракаторн убрал тряпкой, замоченной в алкоголе, лишнюю кровь, а затем втёр себе в раны порох, который тут же поджёг. Характерные черные следы на коже остались с ним на всю жизнь, а злая молва, хорошо запомнившая, как этот отморозок отжигал потом, расправляясь с насмешниками, подобрела, создав легенду о придурке, которого собственная дурь вывела в умники.

Одно было ясно точно — эту голову я ни с кем не перепутаю.

Медленно и аккуратно поднявшись с помощью ножей к кормовой пристройке, я краем глаза заглянул в капитанскую каюту.

Полугоблин сидел в своей каюте самым мирным образом за своим столом, зарывшись с головой в какую-то документацию. Мой взгляд поцарапал ему спину, прошелся по роскошному помещению, набитому просто неимоверным количеством дорого выглядящей рухляди и навешанного на стены оружия, погладил опущенный массивный засов на двери, толсто намекающий, что капитан не ждёт гостей, а затем оценил огромную кровать. С балдахином. Тщеславный тип этот наш Кракаторн Колла…

В отличие от меня, висящего снаружи иллюминатора и чувствующего себя форменным, можно сказать элитным… но дебилом. Было очень стыдно, так как я не находил ответа на вопрос: зачем искать на деревянном судне пороховой погреб (подрыв которого меня может дичайшим образом оглушить, когда буду спасаться от взрыва в воде), когда можно просто поджечь этот хренов корабль?

Насмотрелся, идиот, приключенческих фильмов. Тебе б еще взрывающийся вертолет, да? Висишь и прикидываешь, как воткнешь полугоблину нож в ухо, а затем, чтобы не оставлять пятен крови, будешь отпиливать ему башку, вывесив тело за борт и пафосно держа за волосы. А потом снова вылезешь через окно и будешь навроде ниндзи ползать по внешней обшивке, ища подход к погребу, да? Тьфу на тебя, романтик хренов!

Легендарный главарь бегунков и угрожатель графам даже пискнуть не успел, когда я, банально выпрыгнув из иллюминатора, банально воткнул ему нож в шею, тут же с оттягом взрезая её к кадыку и дальше. Худое жилистое тело с полуотрезанной головой резко дёрнулось, выгибаясь и орошая груду бумаг на столе кровью, от чего и получило в ухо кулаком. Удар помог оперативно отдающему концы авторитету свалиться на пол и не портить мне материал для поджога. Почти труп глухо брякнулся на дерево, дрожа ногой и судорожно шкрябая пальцами воздух.

Чувства? Какие чувства? Я зол на себя, а еще стыдно.

— Крааа….? — внезапно раздалось сонное и женское из-под балдахина.

Мысленно взвыв от досады и проклиная все и каждый навязанный кинематографом стереотип, я молча метнулся на кровать в прыжке. Сонно протирающая лицо эльфийка, похоже, что чистокровная, успела лишь в шоке распахнуть глаза, увидев незнакомца. Я ударил её тем же ножом. Первый тычок в горло, второй, через долю секунды, когда я уже навис над девушкой, под подбородок, в мозг. Моментальная смерть. И один частично забрызганный кровью голый гном.

— Ненавижу стереотипы…, - опустошенно пробормотал я, с сожалением глядя на убитую мной девчонку. Красота, молодость, роскошные формы… и такая смерть. А совести не объяснишь, что так намного лучше и быстрее, чем на горящем или взрывающемся корабле. Совесть видит остекленевшие по твоей вине глаза, толчками бьющую из вспоротой шеи кровь, длинные волосы темного-русого цвета, юное тело, которому бы еще жить и жить. Гадство.

Ну и где моя красивая история, в которой суждено потрошить если уж не полных мразей, то хотя бы вооруженных военных? Нет её. Есть лишь страшная сказка, впопыхах придуманная цель, случайный шанс, кровь, кишки, лихорадочная поспешность и трупы.

Предаваться унынию времени не было. Соберись!

Стол. Бумаги. Хорошо! Раскидываю их кучками по углам каюты, безжалостно сминая в процессе. Коврики? Да. Скатать в не тугой рулон, поставить над бумагой. Полыхнут покруче. Кровать? Вспороть! Перья! Подушки? Перья! Раскидать! Что еще? Полка с закрепленными на ней книгами. Их немного, всего с десяток. Присовокупить поспешно выдираемые страницы ко всему горючему материалу!

На всё про всё ушло минуты четыре. На столе уже стояла масляная горящая лампа, содранная мной со стены, а я, отпилив нужную мне голову и спрятав её в мешок, выдохнул, оценивая помещение. Так, вроде выполнил всё…

Взгляд как-то сам зацепился за висящий на крюках возле кровати клинок. В отличие от начищенного блестящего оружия в виде секир, топоров, глеф, висящих у покойного Коллы на стенах, эта штука выделялась своей заскорузлостью. Потертая кожа, темный небликующий металл широкого клинка, неприлично длинная рукоять. Рубило сильно напоминало слегка облагороженное мачете с рукоятью такой длины, что мне бы её конец выходил за локоть, держи я эту штуку наотмашь.

Не выдержав, я присмотрелся как к «личному» предмету. И был вознагражден.

Надо брать!

Но как? Голова Коллы сама по себе весит изрядно, а мне еще плыть и плыть… хотя, полтора килограмма, да так распределенные по телу, если примотать их веревкой, погоды не сделают.

Вместе веревки я содрал с трупа контрабандиста ремень, которым и примотал саблю к спине. Хотел было уже поджигать, как обнаружил висящий у запертого входа в каюту странный жилет-безрукавку, демонстрирующий подозрительную толщину. Сняв с крючка, убедился, что штука чрезвычайно легкая и объемистая, а значит, ничем иным, как спасательным жилетом являться не может. Что же, отправлюсь назад с комфортом.

Спустя минуту я уже был в воде, а разлитое горящее масло из лампы принялось за своё дело. Спустя три минуты активной работы руками и ногами я услышал тревожные вопли матросов, а обернувшись, увидел «Золотую змею», из кормовых иллюминаторов которое вовсю рвалось разгулявшееся пламя. Вот что значит обеспечить несколько зон возгорания…

Взрыв крюйт-камеры раздался через десять с копейками минут.

Вообще, уничтожать корабль и вырезать экипаж нужды никакой не было, просто Крюгер не хотел рисковать, подозревая, что у Коллы на судне вполне может быть заместитель, способный оперативно перехватить бразды управления. Вполне может быть, только попробуй теперь что-нибудь перехвати, если главный козырь крейвенхольмских бегунков догорает, медленно погружаясь в воду, а выжившие, к которым спешат три маячивших вдалеке корабля, моментально разнесут новости среди всех контрабандистов разом.

Всадив нож в голову хищной рыбы, решившей украсть у меня мешок с головой полугоблина, я поплыл назад, в город. В мозгах царила лишь вина за эльфийку и злоба на стереотипы, впитавшиеся с просмотром боевиков, в которых режиссеры за долю зрелищности радостно жертвовали здравым смыслом.