Да уж, каким только изменениям они ее не подвергли, прежде чем на свет появилось это выражение. Гарри не любил вспоминать об этом, но все же лучше она, чем он. Лучше кто угодно, чем он, даже та девушка на другой стороне улицы, хотя жаль красавицу. Но его задачей было лишь передать ее в руки масонов, а они не позволят ее дару пропасть. Да за такой талант он заслуживает медали! Впрочем, они ему платят, и платят достаточно, чтобы перебить мерзкий привкус прозвища «Иуда» — к тому же он его вовсе не ощущал.

Девушка улыбнулась, и Матиас почувствовал, что улыбается в ответ, ощущая, как собирается ее сила. Он рассеянно расплатился с кассиром и вышел на улицу с журналом под мышкой. И снова его охватило изумление — как это люди могут не видеть, когда перед ними оказывается нечто большее, чем они сами, будь то туз, Тиамат или сам Господь.

Гарри бросил взгляд на небо. Господь решил закрыть свою контору на перерыв, Тиамат еще находилась в пути, так что сейчас здесь были только он и девушка, и эта компания вполне его устраивала.

Матиас ощутил, когда она поддалась искушению. Сила хлынула из нее одновременно словно волна и словно поток частиц, масштабы этого потока пугали. То была первобытная сила, в ней чудилось что-то древнее, несмотря на то что вирус дикой карты появился относительно недавно, — как будто вирус пробудил какую-то исконно присущую способность, дремавшую многие столетия.

Без всякого предупреждения гидрант хлопнул, и вода хлынула на асфальт. Ребятишки с визгом и хохотом принялись плескаться в лужах, а девушку так захватила эта сцена, что она даже не заметила его приближения.

— Полиция, мисс. Следуйте за мной. — Удивление, отразившееся у нее на лице при виде бляхи, которую он сунул ей прямо под нос, превратило девушку в подростка. — Вы же не рассчитываете, что это сойдет вам с рук, а? И нечего прикидываться невинной овечкой — вы далеко не единственный туз в этом городе.

Она покорно кивнула и поплелась за ним.

Готическое величие Клойстерс не произвело на нее ровным счетом никакого впечатления. Девушка даже не взглянула на покрытую затейливой резьбой деревянную дверь, за которой он сдал ее на руки Ким Той О'Тул и Красному. Гарри с трудом подавил желание поцеловать ее. Когда человек по прозвищу Иуда лезет целоваться — это уже слишком.

Малышка даже не обратила внимания на то, что ни на ком из них не было полицейской формы.

До того как Красного поразил вирус дикой карты, он просто отличался здоровым румянцем. Теперь он был красным с ног до головы и в придачу лыс как коленка, но считал свой облик относительно сносным и иногда говаривал:

— Может, среди моих предков затесался какой-нибудь краснокожий.

Но это было не так. Его жена, Ким Той, была дочерью профессионального военного-ирландца и китаянки, которую бравый вояка встретил на отдыхе в Гонконге. Шон О'Тул был масоном, но теперь едва ли узнал бы родную организацию — настолько изменилась структура после вмешательства его дочери. Вирус дикой карты помог Ким Той обнаружить, что комбинация ментальной силы с феромонами вскруживает мужчинам головы куда как эффективнее, чем обычная женская привлекательность. Однако чтобы обольстить Красного, ей не пришлось прибегать к подобному воздействию.

Супруги забрали новенькую, которую привел Иуда, и втолкнули ее в один из старых нижних кабинетов, где можно было без посторонних ушей провести допрос (беседу, как неизменно поправлял их Роман). Затем они уселись в холле и устроили себе незапланированный перерыв. Роман мог появиться в любую секунду, а после этого с девушкой придется поступить так, как сочтет нужным Астроном.

— Старое пугало, — пробормотал Красный, принимая от Ким Той уже раскуренную сигарету. Старым пугалом все называли Астронома. — Порой мне кажется, что давно следовало бы дать ему под зад и уносить ноги.

— Он собирается завладеть всем миром, — спокойно заметила Ким Той. — И поделиться с нами. Полагаю, ради этого можно его потерпеть.

— Тоже мне, феодал нашелся. Жена моя, среди нас не все самураи.

— При чем тут самураи? Я китаянка, бестолочь. Не забыл? — Ким Той посмотрела через плечо мужа. — А вот и Роман. И Кафка.

Они выпрямились и постарались изобразить безразличие на лицах. Роман был одним из высокопоставленных приспешников Астронома и мог свободно вращаться в тех кругах общества, куда вход был заказан большинству сомнительных типов, которых он себе навербовал. Представительная внешность и лощеный вид открывали ему практически любые двери. Поговаривали, будто он принадлежит к редкому числу «джокеров наоборот» — чудовищно обезображенных калек, которым вирус, напротив, вернул нормальный облик, а в этом случае еще и наделил мужественной красотой. Сам Роман на эту тему не распространялся.

За ним следовала полная его противоположность, человек, которого звали Кафкой или (правда, за глаза) Тараканом, ибо больше всего он походил на это насекомое. Однако никто над ним не смеялся: машина Шакти, которой, по словам Астронома, предстояло стать их спасением, была почти целиком творением его рук. Он обнаружил необычный инструмент, на протяжении столетий хранившийся у масонов, и собственноручно сконструировал и собрал машину, которая дополнила его возможности.

Роман небрежно кивнул Красному и Ким Той и направился к двери кабинета, потом вдруг остановился как вкопанный, так что Кафка чуть было не врезался ему в спину. Тот отскочил назад, прижимая к груди тощие ручки, явно охваченный паникой при мысли о возможности прикосновения к человеку, который моется менее чем двенадцать-тринадцать раз в сутки. — Куда это ты собрался? — Улыбка Романа ничего не выражала.

Кафка отважно шагнул вперед.

— За последние три недели мы обнаружили шестерых пришельцев, которые пытались выдать себя за людей. Хочу убедиться, что эта девушка действительно землянка.

— Хочешь убедиться, что она землянка? — Роман смерил его взглядом с ног до головы. — Те, кого приводит Иуда, никогда не оказываются пришельцами. А Астроном не желает, чтобы мы отпугивали от себя подходящих людей, и когда они впервые попадают к нам, с ними беседую я. Не хочу тебя обидеть, старина, но твой облик не кажется мне располагающим.

Кафка развернулся и зашагал по залу обратно. Ким Той и Красный провожали его взглядами, и ни один из них не нарушил тишины ни единым вздохом.

— Он смотрел на мониторы, когда она вошла, — пояснил Роман, одергивая элегантный и явно очень дорогой твидовый пиджак. — Очень жаль. Я хочу сказать, этот парень был определенно не прочь подобраться поближе к такой аппетитной бабенке, но с такой внешностью…

— Как жена, Роман? — внезапно спросил Красный.

Тот застыл, не закончив стряхивать с рукава воображаемую ворсинку. Возникла долгая пауза. Нелепая флуоресцентная лампа наверху вдруг загудела.

— Прекрасно. — Роман наконец медленно опустил руку. — Я передам ей, что ты интересовался ее самочувствием.

Роман вошел в кабинет, а Ким Той локтем ткнула мужа под ребра.

— Какого черта ты это делаешь? Зачем тебе это понадобилось?

Красный пожал плечами.

— Роман — мерзавец.

— Это Кафка мерзавец! Все они мерзавцы! А ты — тупица. Когда в следующий раз решишь его поддеть, просто переломай ему нос. Элли Роман ничего тебе не сделала.

— Сперва ты говоришь о том, как тебе хочется завладеть миром — прошу прощения, небольшой его частью, — а потом пилишь за то, что я натравливаю Романа на его жену. Жена моя, временами ты кажешься мне настоящей китайской головоломкой.

Ким Той недовольно взглянула на жужжащую лампу, которая теперь еще и замерцала.

— Весь наш мир — китайская головоломка, муж мой.

Красный простонал.

— Самурайская чушь!

— Назовите ваше имя, пожалуйста. Полностью.

Такого красавца она, пожалуй, еще не встречала.

— Джейн Лилиан Дау, — отозвалась она.

Да уж, в больших городах есть все, даже красивые мужчины, чтобы вести допрос. «Обожаю Нью-Йорк», — подумала она и подавила приступ истерики, которая рвалась наружу, неудержимая, словно хохот.